Красная - красная нить (СИ)

Джерард упал лицом в ладони, согнувшись пополам.

- Вот же мать твою, – донеслось до меня. Затем, через некоторое время: – Я в ванную.

Он встал и, неловко шагая, стал подниматься по лестнице. Я, недолго думая, отправился за ним.

Картошка-фри готовится не так уж и быстро…

Наверное, он не ожидал увидеть меня в зеркале в ванной наверху, когда в очередной раз поднял мокрое, раскрасневшееся лицо и начал рассматривать своё отражение. Волосы вокруг были влажными, его глаза – немного дикими и такими, словно он в западне. Я просто закрыл дверь за собой и опёрся на неё спиной.

Джерард смотрел на меня в зеркало, и капли настойчиво стекали по его коже, скапывая с кончика носа и подбородка, чтобы убиться о раковину. Потом он вздохнул:

- Какого чёрта мы делаем, Фрэнки?

- Я не знаю, – беззаботно пожал плечами я, не разрывая нашего разговора глаз. – Я просто хочу этого, – сказал я, а потом, чуть подумав, добавил: – Как и ты.

Кажется, он поперхнулся от моей наглости. Не знаю, что заставило его принять решение. Но Джерард повернулся ко мне лицом и, оперевшись руками о столешницу с раковиной сзади, негромко сказал:

- Иди ко мне.

Мне отчётливо подумалось, что я слышал это уже. И если в тот, какой-то далёкий и тысячу лет назад случившийся раз эти слова были для меня громом и молнией, заставившими сердце клокотать и выскакивать из горла, то сейчас просто оказались тем, чего я ждал.

Всего пара шагов, и я положил свою голову в то место, где ворот растянутой домашней футболки оголял шею и кусочек плеча. Мне всегда казалось, что я могу просто дышать и вдыхать его – и это уже будет чем-то важным. Мои руки плетями висели вдоль туловища. Я просто прижимался к его тёплому телу своим и ощущал его нервное возбуждение каждой клеточкой.

И меня нещадно вело от того, что это из-за меня он такой – «на взводе», словно заряженный крупным калибром ствол.

- Фрэнки, – прошептал он на выдохе, – и я, будто реагируя на стартовый выстрел, запустил свои руки вокруг его талии, прижимаясь ещё плотнее.

Я потёрся об него, чувствуя, как наслаждение вперемешку с болью простреливает моё тело.

Его ладони вдруг очутились по обеим сторонам от моего лица, чуть отстраняя и поднимая его вверх. Мы встретились лбами и обменялись тяжёлым дыханием, ловя его друг у друга и пробуя на вкус.

Мы были такими юными. Мы были перевозбуждёнными. И действовали друг на друга сильнее, чем животные во время весенней течки.

- Я хочу так много всего… с тобой сделать, – вдруг прошептал Джерард, заставляя моё сердце пропустить удар. – Но когда я начинаю задумываться об этом, это кажется слишком стыдным и диким. Это сводит с ума, знаешь ли, – он с силой зажмурился. – Я начинаю запихивать это всё поглубже в себя, стараюсь держать себя в руках. Но рано или поздно появляешься ты и, чёрт, тебе даже ничего не нужно делать, чтобы это всё начинало лезть наружу. Я просто не успеваю заталкивать это обратно…

Я снова чуть повёл бёдра вперед. И в знак благодарности за невероятное откровение, и потому, что мой член нещадно ныл от бездействия.

Я уже шагнул вниз, с моста, и теперь была только одна дорога – лететь, изо всех сил лететь и надеяться, что резинка выдержит. И не имело особого значения, сам ли я решился, или что-то подтолкнуло меня в спину.

Его губы оказались влажными, невероятно мягкими и приоткрытыми. Он не сопротивлялся, о нет… Наоборот. Пальцы Джерарда, перетёкшие на мой затылок, мяли кожу и зарывались в волосы, прижимая меня к себе, не давая отстраниться.

Я так давно не целовал его. Я даже успел забыть, какой у него вкус. Нырнув внутрь между губ и встретившись там с его языком, я ощутил его: солёные крекеры с луком и сладость, которая всегда была его. Сладость… Не как у карамели или чего-то съедобного. Это была сладость свежего ветра после обрушившегося на пыльный город дождя. Сладость озона после молний, прошибающих тяжёлые тучи. Её на самом деле хотелось пить, ею хотелось дышать. Вот какой у него был вкус, всегда.

Не понимая, что делаю, я тёрся и тёрся о него, доводя себя до исступления. У меня не было никаких чётких целей и задач. Я просто измучился с этим ощущением в своих джинсах. В какой-то момент я почувствовал, что он делает то же самое, не отрываясь от моих губ, и понял, что вот-вот взорвусь.

- Фрэнки, если мы не перестанем, я… – он оторвался от меня всего на секунду, чтобы заплетающимся языком пробормотать это неявное, всего за мгновение до того, как меня прошибло разрядкой, и я, конвульсивно вздрогнув, ощутил, что кончаю прямо в бельё. – О чёрт, чёрт… – его руки крайне быстро оказались на моей заднице и смяли ягодицы в пальцах, прижимая к себе с невероятной силой. Через пару мгновений он сам глухо простонал и, замерев, вдруг обмяк на моём плече.

Не знаю, как мы ещё удерживались на ногах и кто за кого цеплялся в итоге. Лично я чувствовал себя сгоревшим дотла, нырнувшим и болтающимся на тарзанке, вяло подёргиваясь вверх-вниз. Мне было хорошо и плохо одновременно, странная слабость накатывала со стороны желудка и мягко утыкалась в голову. Я не мог и звука из себя выдавить. Но, определённо, это было что-то потрясающее до глубины души.

- Офигеть, – сказал он, наконец. И я не понял, улыбался ли он при этом искренне, или это был сарказм.

Чуть отодвинув моё тело в сторону и оперев о раковину, он отошёл к унитазу. Там, стоя спиной ко мне, в пару движений и один кусок туалетной бумаги Джерард привёл себя в порядок. Лично я до сих пор очень плохо соображал, чувствуя себя совершенно пустым.

- Я пойду вниз, к Майки, – сказал он, смущённо улыбнувшись мне в пол оборота. – Умойся и спускайся тоже, ладно?

Он закрыл дверь с другой стороны, оставляя меня одного – ещё разгорячённого и ничего не понимающего – наедине с капаньем воды из под крана, со своей эйфорией и липким стыдом.

Я не знал, чем же являлся секс. Но у меня было стойкое ощущение, что мы им занимались сегодня.

- Майки, фри подгорел, – жаловался Джерард, разгрызая очередной кусочек пережаренного картофеля.

- В следующий раз сделай сам, – невинно пожимал острыми плечами его брат, хрустя длинной-длинной долькой. – Если не будешь занят, конечно.

Я поперхнулся, и Уэй-младший услужливо начал стучать меня по спине, больше мешая справиться с попавшей не в то горло картошиной, чем помогая. Я до сих пор не мог долго смотреть ему в глаза, и не выходило признаться самому себе, отчего. Просто Майкл выглядел так, словно он видит нас насквозь, и при этом… ему совершенно плевать. В хорошем смысле этого слова. Но мне всё равно было неловко.

Когда закончилась картошка и на скорую руку нарезанный салат, пришло время для кофе. В этот раз сварить его вызвался Джерард, а меня немного отпустило.

- Как дела на репетициях? – вдруг поинтересовался Майкл. – Рэй лютует?

- Он просто изверг, – простонал я, вспоминая, что один из заслуженных выходных уже прошёл, а в понедельник снова репетиция.

- Будто тебе не нравится играть в группе, – усмехнулся Майкл.

- Нравится. Просто когда Торо задаёт такой темп, невольно думаешь и считаешь, как долго ты ещё в нём протянешь, – промямлил я, лёжа головой на руках и искоса наблюдая за спиной Джерарда у кухонного гарнитура.

- И что выходит по твоим расчётам? – искренне заинтересовался Майки.

- Не больше двух недель, – честно признался я. – Так тяжело потому, что все нервничают. У нас до сих пор нет вокалиста и пятого члена группы.

В воздухе отчётливо потянуло молотыми кофейными зёрнами, и я с наслаждением втянул этот аромат.

- И что будет, если вас так и останется четверо? – серьёзно спросил Майкл, поглядывая то на меня, то на своего брата у плиты.

- Получится, что всё это напрасно. Нас не допустят до участия в фестивале, – с долей раздражения сказал я.

На самом деле с того раза на кухне в моём доме мы ни разу не говорили с Джерардом о его участии. Я был занят репетициями, а Уэй тем, чтобы не попадаться мне на глаза, не иначе. Поэтому вопрос оставался открытым и серьёзно зудел в моём сознании. Но я исчерпал все свои доводы и слова. Я не имел права, да и не хотел давить на Джерарда. В конце концов, он ничего нам и лично мне не был должен. И я старался не зацикливаться на этом, чтобы не начать обижаться и требовать.