Мальчик нарасхват (СИ)

Оказавшись под козырьком, человек стянул с себя капюшон, а я не без некоторого удивления узнал Наташу. Она, несмотря на мой внешний вид, тоже меня узнала и, изумленно вскинув брови, охнула.

- Артем?

- Угу. Здрасьте, - буркнул я, неторопливо пританцовывая на месте в ожидании, когда женщина впустит меня в подъезд.

- А ты чего тут? Мокрый такой…

- Да вот… добежать не успел, - сказал я почти правду, а чтобы избежать последующих вопросов, добавил, - а ключи забыл.

- Ясно. Славе бы позвонил, - чуть наморщилась Наталья, запустив руку в карман плаща.

Я буркнул нечто нечленораздельное. Ага, обязательно позвонил бы, чтобы потом совесть меня с потрохами слопала.

- Ты что-то, - продолжила между тем женщина, наконец-таки выудив на свет ключи, - совсем появляться перестал. И Славка опять целыми днями дома сидит. Не поделили что-то?

- Да так, - несвязно пробормотал я, заходя вслед за Натальей в подъезд.

Женщина, оглянувшись, искоса на меня взглянула, но промолчала. Я предпочел не заметить адресованный мне взгляд, занятый выжиманием собственной футболки. Каждый мой последующий шаг сопровождался громким хлюпаньем, а за мной тянулись мокрые следы и дорожка стекающих на пол капель.

Стараясь не прижимать руки к телу, пальцем оттянул шиворот футболки, чтобы она не липла к коже. На улице, под дождем, прилипающая одежда доставляет неприятные ощущения не так сильно, как в сухом помещении.

Распрощавшись на четвертом этаже с Натальей, которая, коротко улыбнувшись мне и пожелав поскорее обсохнуть, скрылась этажами выше, я, не теряя времени, сразу же нажал пальцем на дверной звонок. Сильно и с заметной ненавистью вдавливая небольшую чуть подпаленную кем-то кнопочку, не вытерпел и пнул дверь ногой, на что та отозвалась обиженным клацаньем.

В следующий момент меня едва не сшибло, настолько резко распахнулась дверь. Отпрыгнув в последний момент, я, не скрывая своего поганого настроения, уставился в лицо хмурому недовольному Вадиму. Зыркнув на меня, он фыркнул:

- Чего раззвонился? Я и с первого раза услышал!

- Обязательно домофон отключать? – тоже не излучая дружелюбия, буркнул я вместо ответа, проходя в квартиру.

- А что, какие-то проблемы? – через спину в тон мне кинул мужчина, почесывая голую спину.

Я от подобной наглости даже застыл на секунду. Видимо, моя озлобленная физиономия и промокший вид не пробудили в мужике и капли совести. Чувствуя, как меня распирает от обиды, перемешанной со злостью, скидывая с себя грязную расквасившуюся обувь, повышая голос, произнес:

- А ничего, что я промок?

Вадим даже остановился, удивленно повернувшись ко мне лицом. Наморщив лоб, он хмыкнул.

- А я здесь при чем?

- Домофон отключаете все время! – не вытерпев, все же сорвался я на крик. – Я там, внизу, минут пятнадцать простоял! «При чем здесь я»? – передразнил. – Посмотрел бы я на вас, пройди вы под ливнем от своего старого дома досюда пешком да еще без возможности попасть в квартиру!

Выплеснув накопившееся поверхностное раздражение, замолк. Сразу стянув с себя футболку и джинсы, кинул их прямо на пол в коридоре, не беспокоясь о луже, которая натечет с одежды в скором времени. Пусть этот докторишка недоделанный беспокоится, а мне уже все равно.

Не обращая внимания на хозяина квартиры, который стоял в легком ступоре, я дошел до своего чемодана, громко и сердито топая. Вытаскивая сухие вещи, пару раз оглушительно чихнул. Так и знал, что простужусь!

- «Своего дома»? - услышал я за спиной. – Светин, что ли?.. Так ты к Алине ходил, мелочь пузатая! И что вы там с ней делали?

Резко развернувшись, я одарил подозрительного Вадима испепеляющим взглядом и гордо удалился в ванную комнату с охапкой чистых вещей в руках. Уже набирая горячую воду в ванну, ядовито удостоверился, что щетинистого гада я действительно ненавижу.

***

В итоге, следующие несколько дней я провалялся с простудой. Первый день было особенно тяжко: высокая температура держалась до самого вечера, заставляя Вадима недовольно кривить лицо и старательно скрывать обеспокоенные взгляды; я был весьма щедр на сопли, из-за чего даже Матвей одолжил мне свой платок. Вернее, подарил, сказав, что платок - вещь личной гигиены и не может принадлежать нескольким людям сразу. Я спорить не стал, поблагодарив мужчину и даже несколько проникнувшись к нему из-за его доброты.

Ну, еще по телу волнами налегала характерная слабость и слезились глаза. Разгуливать по дому в таком “мертвецком” состоянии мне никто не дал: Матвей заявил, что не хочет весь свой отпуск болеть, а щетинистый гад проворчал, что от меня и так хлопот выше крыши.

Несмотря на то, что я весь день провел в спальне Вадима, со скучающим видом пялясь на спину последнего (он подолгу молча сидел за компьютером, иногда поворачиваясь для того, чтобы поглазеть на мою кислую рожу и смерить температуру), спать мне пришлось в зале. Я особо обижаться не стал, понимая, что мне и самому не захотелось бы спать вместе с больным человеком.

Затем мне стало значительно легче. В том плане, что температура больше не подкашивала ноги, и я мог спокойно передвигаться по квартире, хлюпая носом. Капель для носа у Вадима почему-то не нашлось, а идти в аптеку он отказался, мотивируя тем, что капли вызывают привыкание. Поэтому, размышляя над его словами, я выводил мужика из себя тем, что каждые пять секунд оглушительно шмыгал и везде забывал свои многочисленные платки.

Иногда я специально садился поближе к хозяину квартиры и смачно сморкался, отчего того каждый раз передергивало. Надо же, вроде врач, дома свинарник, а брезгливое выражение с лица так и не проходит. Будто овощей обожрался. Даже Матвей и тот терпимее относился, принося мне мои платки (после этого, правда, сразу же отправляясь мыть руки). Наверное, потому что слушал мои «швырк-швырк» только утром и вечером, когда приходил откуда-то.

- Эй, сопля, - грубым голосом смурно окликнул меня Вадим, - достал ты со своим насморком.

Гордо проигнорировав мужика, я продолжил пялиться в телевизор. С недавних пор кроме коротких односложных фраз я ему ничего не говорил, нехотя открывая рот только когда мой ответ был жизненно необходим. Раз уж решил ненавидеть, то давиться ядом буду до конца.

Правда, мое поведение произвело несколько иную реакцию, чем ожидалось: спиной я чувствовал пожирающий взгляд, а сам Вадим стал в два раза чаще разговаривать со мной. Ну, как «разговаривать»… Скорее, старался задеть колкой и даже грубой фразой. Вероятно, ситуация с моим молчанием изрядно подбешивала мужика.

- Пацан! Оглох, что ли?

Выждав несколько долгих секунд, я все же соизволил повернуть голову на голос. Мрачный Вадим, стоя в дверном проеме кухни, прожигал меня взглядом. Прежде чем что-то сказать, он пустил в потолок густой смог, вытащив сигарету изо рта.

- Смотри, что у меня есть.

Мужчина поднял руку на уровень груди, зажимая что-то пальцами. Присмотревшись, я разглядел только небольшую прямоугольную упаковку. Непонимающе наморщил лоб. Вадим, фыркнув, кинул коробочку мне, которую я неловко поймал.

- Капли? - невольно вырвалось изо рта удивленное, стоило рассмотреть упаковку вблизи.

Хозяин квартиры, прищурившись, молча отвернулся, не прекращая дымить.

***

- Стой. Пацан, а ну сюда дуй! - холодящий душу рявк, из-за которого приходится подчиниться. - Температуры нет?

- Нету.

- Ага, в тот раз ты тоже так же сказал… Да не брыкайся ты, дай я сам смерю!

Вздох. Большая теплая ладонь касается лба, застыв на несколько секунд под напряженное сопение. Позади слышится смешок, а следом и насмешливый голос:

- Зыкин, ну ты прямо мамочка: волнуешься, ухаживаешь. Вселяешь надежду, что ты еще не потерян для общества.

Матвей получает тяжелый взгляд в свою сторону и дальновидно замолкает. Вадим, посмотрев на меня, выдает:

- Вроде нет… Шуруй.

Машинально кивнув, я разворачиваюсь. Наконец-то можно помыться! Запашок пота уже и меня заставляет морщиться, а сальные грязные волосы только дополняют неопрятную картину. Раньше, еще вчера или позавчера, вымыться было нельзя: на несколько дней отключали горячую воду. Вроде трубы ремонтировали, не знаю. Греть воду в кастрюльках Вадим отказался напрочь, найдя неплохую отмазку, что я болен. И что, не мыться теперь?