Daigaku-kagami (СИ)

Халлдор, решительно двигаясь по коридорам в блок Ли, погрузился в свои мысли. Как сейчас он помнил те дни, когда Андрессу приходилось заботиться о нем. Помнил, как еще в детдоме мальчишки постарше и посильнее задирали его — ведь всегда есть кто-то сильный, кому нужно доказывать свой авторитет, и кто-то беспомощный, на ком этот авторитет и демонстрируется. Если бы не Андресс, Халлдор стал бы мальчиком для битья, его бы окунали с головой в унитаз, травили, унижали, безнаказанно били и доводили до слез. Но Андресс — именно он! — не позволил этому случиться. Немногим старше, он выступил вперед, защищая Халлдора, расставив руки и решительно уничтожая противников взглядом. Он был отшельником, читал фантастические книжки, верил в волшебников и, кажется, надеялся, что к нему рано или поздно придет письмо с приглашением в школу магии. Ребята считали его странным, ненормальным, заразным. Отчасти потому что он однажды «проклял» мальчишку, задиравшего его, а тот на следующий день слег с температурой. Счастливое совпадение, но угроза стала эффективной. Они боялись приближаться к Андрессу, словно не хотели стать такими же или оказаться проклятыми. Это было негласное соглашение: они не трогают его, а он не высовывается из своего угла. И Халлдор тоже боялся его, искренне считая сумасшедшим фриком, верящим в добро и Санту. До того дня, когда Андресс защитил его от нападок. Нет, Халлдор по-прежнему считал его странным и опасался слишком приближаться, просто среди всего того зла и насилия, что творилось вокруг, Йенсенн был единственным, кто не играл по правилам. Он выбрал свой путь и следовал ему, а потому стал тем героическим образом, тем светом, что вел Халлдора по жизни. Когда их усыновили, обоих вместе, Эрлендсон постарался как можно скорее забыть о детдоме. Он искренне верил, что тогда, давным-давно, мамочка с папочкой просто уезжали надолго, оставив их с Андрессом кому-то на попечение, а теперь вернулись, и все всегда будет хорошо.

Халлдор остановился возле двери комнаты, немного замявшись перед тем, как постучать. Хоть Ли и врач, он тоже нуждается в отдыхе, и беспокоить его было очень неудобно. Но ведь это не просто так. Андресса изнасиловали, нанесли непоправимый ущерб здоровью, и промедление может очень дорого им обойтись. Ничей покой не стоит здоровья того, кто был настолько дорог Халлдору. Стук решительно разорвал ночную тишину, нарушаемую лишь редкими приглушенными голосами и шумом ветра за окном. Поначалу не было слышно ни звука, а потом дверь неожиданно распахнулась, и перед Халлдором показался уставший, но еще, видимо, не ложившийся спать Ли Куан Ю, одетый только в легкий халат.

— Доброй ночи, молодой человек, — он довольно строго глянул на Халлдора, неожиданно по-доброму заулыбавшись. — Чем могу помочь в столь поздний час?

— Простите, — Эрлендсон потупил взгляд. — Это срочно. И… не могли бы вы пообещать сохранить все в тайне?

— Внимательно слушаю, — Ли сложил руки на груди.

— Пятьдесят второй блок, комната один, пожалуйста, поспешите, — он ответил Куан Ю твердым взглядом. — И если там будет Виктор — у него волосы темные, вы сразу поймете, — выгоните его, пожалуйста, на время осмотра.

— Молодой человек! — Ли собирался что-то сказать, но поймал умоляющий взгляд Халлдора и сдался. — Проходите и, пока я собираюсь, позвольте задать несколько вопросов, — он уже скрылся в блоке, не давая возможности для возражений. — Общий вид повреждений?

— Это… я думаю, это было сексуальное домогательство, — осматриваясь, Халлдор зашел внутрь.

— В таком случае лучше сейчас сходить за директором Кассием или администратором Нольде. Виновный должен быть наказан, — уже одетый, Ли показался в прихожей, собирая сумку.

— Нет, — отрезал Эрлендсон. — Позвольте нам самим разобраться.

— Самим, да? — пропуская его в коридор, переспросил Ли. — А если он еще кого-нибудь изнасилует? Об этом вы подумали?

— Этого точно не случится, — Халлдор нахмурился. — Он… он любит Андресса.

— А, и поэтому совершил такой ужасный поступок? — едко поинтересовался Ли.

— Отчаяние, доктор Ли, и не до такого довести может, — в тон ему отрезал Халлдор. — Это наше право: не обращаться к правоохранительным органам. Если не верите мне — спросите еще раз у Андресса, но не думаю, что он вам ответит. Пятьдесят два, один, — напомнил он, отставая. — И выгнать Виктора.

— А вы?.. — Куан Ю нахмурился, подозрительно прищурившись.

— Я должен забрать свой конспект к завтрашней лекции, — Халлдор сказал первое, что пришло в голову, и, под подозрительным взглядом Ли, скрылся на втором этаже.

Ли Куан Ю поспешил к пострадавшему с твердым намерением убедить его рассказать все, как выразился Халлдор, «правоохранительным органам», а Эрлендсон отправился туда, куда меньше всего хотел идти и куда больше всего хотел попасть. Противоречивые чувства буквально разрывали его, но сейчас, когда беспокойство за Андресса немного улеглось, обнадеженное обращением к врачу, из глубин души поднимался гнев. Халлдор все еще пытался держать себя в руках, но внутри все распирало, словно где-то в желудке начал извергаться вулкан, заполнивший вены лавой вместо крови. Нужно было сделать кое-что очень важное: уничтожить, растоптать того, кто посмел обидеть самого дорогого для него человека, того, кто посмел сломать его героя, того, кто посмел покуситься на его брата.

Не пришлось даже стучаться — дверь в их блок не была заперта, видимо, Андресс не сделал этого, когда уходил, — ну еще бы! — а Хенрик и не заметил. Было довольно тихо, словно бы все безмятежно спали, не подозревая о произошедшем совсем недавно. Дверь в комнату тоже была открыта, из-под нее слегка дуло, как будто окно было нараспашку, и Халлдор поежился, вспоминая, что оставил Йенсенна посреди этой стужи, даже не укрыв одеялом. Дверь приоткрылась бесшумно. Пройдя внутрь, Халлдор впервые испытал легкий страх: а что, если с ним сделают, в порыве не утихшего отчаяния, то же самое? Но Хансен обнаружился на его кровати обнимающим подушку и безмятежно похрапывающим.

Первым делом Эрлендсон прикрыл за собой дверь и включил свет, ярко ударивший по глазам Хенрика и заставивший его завозиться. Затем присел на краешек кровати, безжалостно расталкивая его. Хансен простонал что-то невменяемое, а потом, наконец, приоткрыл глаза.

— Халлдор? — зевая, он приподнялся на локтях. — А ты что здесь?.. — звонкая оплеуха обожгла щеку, и Хенрик, окончательно проснувшись, вспомнил.

— Почему? — прошептал Халлдор, чувствуя, как с этим ударом его гнев ощутил скорую свободу и еще сильнее забурлил внутри.

— Я…

— Жалкое оправдание, — ледяным тоном отрезал он, не дав Хенрику договорить. — Как ты посмел причинить вред Андрессу? Как ты посмел прикоснуться к нему? Как ты посмел?! — обычно спокойный и уверенный голос дрожал и повышался с каждым слогом, показывая, насколько зол Халлдор.

— Не знаю, — прошептал Хенрик, качая головой.

Он сел на кровати, разведя руки в стороны, мол, вот он я, весь в твоем распоряжении, суди. Халлдор заглянул в такие жизнерадостные и всегда смеющиеся глаза, пытаясь найти ответ, но там было пусто. Он крепче сжал губы и с силой ударил Хенрика по плечу, но тот даже не пошатнулся.

— Мне стало так обидно, что все мои усилия проходят даром, — продолжил Хансен, ловя новые удары, каждый слабее предыдущего. — Осталось жалких три месяца, я не мог позволить всему закончиться вот так… — удары приостановились, а потом обрушились с новой силой — на плечи, руки, грудь.

— Три месяца? Три месяца! Ты придурок или прикидываешься? Да кто тебе сказал такую чушь? «Три месяца»! — Халлдор передразнил Хенрика и, скривившись, отстранился, глядя на него с презрительной жалостью. — Ты задумался хоть на секунду, что у тебя есть вся жизнь, а не каких-то три месяца?

По тому, как изменился взгляд Хансена, Халлдор заключил, что тому это даже в голову не пришло. Он покачал головой, чувствуя, что сейчас, когда Хенрик понял это, тот действительно уничтожен. Гнев иссяк, оставляя после себя опустошение и черную, выжженную душу. Плохо. Больно. Обидно. Чтобы ничего не случилось, нужно было просто выйти за рамки — но не те, за которые вышел Хансен, а просто за временные. Он снова ударил Хенрика, но рука отчаянно скользнула по груди, когда Халлдор почувствовал, как по щекам катятся слезы. Чтобы выжженная земля начала возрождаться, нужен дождь. И сейчас он градом катился по щекам, а Халлдор позволял тому, кто по собственной глупости сломал жизнь его любимому старшему брату и себе, бережно прижимать себя к широкой груди и гладить по волосам.