Расправлю крылья в зарослях терновника (СИ)

Уилл плотнее сжал губы, осторожно приблизился к окну и выглянул. Темнота продолжала липнуть к стеклам, скрывая угрозу непроницаемой завесой.

Когда ударил первый раскат грома, а черный небосклон прочертила полоска молнии, Уилл отпрянул в сторону. Он был уверен, что среди деревьев скользнула черная гибкая фигура.

Очередной щелчок молнии отрезвил Уилла. Он выскочил из оружейной, взлетел по лестнице и почти ворвался в спальню Эбигейл. Девушка, обняв подушку, мирно спала, досматривая, скорее всего, десятый сон.

Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди Уилла. Подойдя к окнам, он проверил, закрыты ли те, бегло осмотрелся и едва не налетел на Ганнибала, выросшего посреди спальни, словно каменный исполин.

- Тихо, - шепнул он, быстро и крепко зажимая рукой Уиллу рот. – Не кричи.

Тот распахнул полные возмущения глаза и позволил выволочить себя из комнаты; Эбигейл недовольно завертелась, накрылась одеялом с головой, но так и не проснулась.

- Ты меня до смерти напугал! – зашипел на него Уилл, едва Ганнибал отпустил его и обернулся, чтобы осторожно закрыть дверь в спальню дочери. – Зачем так подкрадываться?!

- Ты был невероятно очарователен, когда обеспокоенно бегал и проверял окна и двери. Я ничего не смог с собой поделать, - тонко усмехнулся Ганнибал, обхватил Уилла за горло и подтащил к себе. Прижался раскрытым ртом к его подбородку и чуть прикусил, не оставляя явных следов.

- Ты совсем стыд потерял, - слабо отбиваясь, поморщился Уилл.

На губах Ганнибала расцвела настолько нахальная, какая-то несвойственная ему, совсем мальчишечья ухмылка, что Уилл забыл о своих страхах, о подозрительной тени, мельтешащей у дома.

- Это ты, кажется, - Ганнибал провел рукой по своим волосам, зачесывая мокрые от дождя пряди назад, - забыл о небольшой детали.

Схватив Уилла за отвороты рубашки, Ганнибал резко дернул его на себя, а затем тихо прошептал в заалевшее ухо, обжигая дыханием:

- Я ещё не наказал тебя.

Провел языком по ушной раковине, куснул за мочку:

- Наверное, в детстве тебя не шлепали. Как считаешь, может, исправим это сейчас?

Уилл задрожал всем телом, неосознанно прижался ещё ближе, ловя сладость искушающего шепота, почти невесомые прикосновения губ.

- Раздеть тебя, - продолжал делиться своими идеями Ганнибал. – Связать руки и уложить себе на колени. Ты же будешь плакать? Или, может, станешь кусать губы и терпеть, пока я буду награждать тебя щедрыми шлепками?

Уилл дернулся, впился в плечи Ганнибала и сжал пальцы, подобно маленькой хищной птичке, вцепившейся когтями в тело своей добычи.

- Ты же заплачешь? - Ганнибал коснулся затылка Уилла, потрепал его по волосам, нарочно дернув за темные прядки, а потом освободил из цепкой хватки.

Уилл видя, как его мучитель - это воплощение вселенского зла - повернулся к нему спиной, намереваясь уйти, протянул руку и схватил его за край рубашки.

- Хочешь мне что-то сказать? – Ганнибал ухмыльнулся, услышав громкое сопение. Уилл не был дураком, все отлично понимал, но продолжал показывать характер и сопротивляться, хотя быть с ним в одной постели ему понравилось с первого раза.

- Пошли, - смилостивился Ганнибал.

Уилл медленно плелся следом, лениво думал о том, что привык к Ганнибалу, а к Эбигейл привязался так, словно та была его собственной дочерью. Да и побег перестал казаться заманчивым и мудрым решением.

***

Время потянулось последними жаркими деньками. Ганнибал, снисходительно посматривая на крутящуюся вокруг Уилла дочь, снимал остатки винограда и наполнял им корзины. Уилл подхватывал их, забирал те, что Эбигейл решалась осилить самостоятельно, и уносил в дом.

Ганнибалу импонировала суматоха, которую внес в их привычный уклад жизни этот человек. Желание разделать и подать Уилла к столу медленно угасло, зато распалились страсти за закрытой дверью спальни.

Руки все ещё помнили, как дрожало горячее и очень отзывчивое тело, когда он раз за разом награждал вскинутую задницу довольно ощутимыми шлепками. Кожа раскраснелась после первого же удара, загорелась соблазнительным алым цветом.

Ганнибал прикрыл глаза, воскресая в памяти самые яркие моменты той ночи. От любого прикосновения Уилл вскидывался, кусал пальцы, стараясь не кричать громко, и всхлипывал. Ганнибал заметил, как на связанные руки упало несколько слезинок. И это возбудило сильнее, чем порка, чем исхлестанные малиновые ягодицы, поджатые яйца и искусанные окровавленные губы.

Перед глазами расплылся кровавый туман; Ганнибал даже не запомнил, как резко и довольно грубо сбросил с себя Уилла, уткнул его зареванным лицом в ласковый мех шкуры, брошенной на полу, и бесцеремонно вторгся внутрь. Хорошо, что за последние дни Уилл немного растянулся, да и перед тем, как начать его шлепать, Ганнибал вылил щедрую порцию ароматного масла в ложбинку между вздернутых аппетитных ягодиц.

Ганнибал безжалостно, с нарочной жестокостью, оставлял на нем метки. И теперь губы Уилла были в постоянно запекшихся коростах крови. Шея и плечи в неуспевающих сходить царапинах, соски вечно припухшие, а на ягодицах проступали отчетливые, собственнические следы зубов.

В ту ночь он позволил себе вольность, и укусил Уилла больнее, пустив кровь. Но тот в ответ сладко застонал, выгнулся, закатив глаза, и развел ноги ещё шире, едва не падая на пол животом.

Ганнибал быстро выскользнул из него, подхватил за бока и перевернул к себе лицом. Уилл, прижав связанные руки к лицу, поспешно вытер лицо, и уставился на него огромными шалыми глазами.

У Ганнибала дернулась жилка под глазом, по лицу заходили желваки от едва контролируемого желания.

- Ещё, - шепнул Уилл, протянув к нему ладони. – Ещё.

И обнял, закинув руки за шею, беря в надежные тиски. Ганнибал, подхватив Уилла, вцепился в его исхлестанные ягодицы и усадил на себя.

От этого резкого движения Уилл вскрикнул и тут же закусил губу, теребя ещё не зажившие ранки.

- Ещё, - шепнул он жарко, обнимая Ганнибала крепче, чувствуя, как тот, обхватив свой член, коснулся головкой разработанной, ещё не до конца закрытой дырки.

Жесткие пальцы схватили его за волосы на затылке, сильно сжали, заставляя вскинуть голову.

- Сильнее, - простонал Уилл, его глаза уже заволокла дымка липкой похоти.

Уилл допросился до того, что сорвал голос, и на утро не смог подняться с постели. Ганнибал заботливо обтер его губкой, переодел и принес завтрак. А Уилл вдруг на такие знаки внимания отвернулся, накрылся одеялом с головой и не высовывался оттуда до тех пор, пока Ганнибал не оставил его одного.

А сегодня Уилл помогал ему снимать виноград, держался отстраненно и немного холодно, зато Эбигейл улыбался искреннее и мягко. Это радовало и огорчало одновременно. Внезапно за долгие годы Ганнибалу захотелось чьего-то тепла. Но сражаться с собственной дочерью за внимание Уилла было смехотворно, а тот словно нарочно задаривал Эбигейл рассеянными улыбками, а при любом зрительном контакте с ним мрачнел лицом и гневно изламывал губы.

- Если тебе есть, что мне сказать, говори сейчас, - шепнул ему Ганнибал, забирая последнюю корзину с виноградом. – Не надо пытаться убить меня взглядом.

- Ты настоящее чудовище! – зашипел Уилл, попытался было припустить следом за Эбигейл, но Ганнибал схватил его за локоть, останавливая.

- Не хочешь пояснить?

- Ты… монстр! – Уилла затрясло. Все, что копилось столько дней, вдруг хлынуло через край, ломая защиту. – Как ты… в ту ночь!.. И я…. Черт! Я из-за тебя….

- Уилл, - строго одернул его Ганнибал.

- Ты сделал меня… таким! – зашипел Уилл. – Я до тебя…. И ты…. Ты…. Да к черту тебя! Отцепись!

От удивления он ослабил хватку, позволяя Уиллу позорно сбежать вслед за Эбигейл.

Вскинув голову, Ганнибал зажмурился, подставляя лицо ласковому солнцу; на лице сама собой появилась широкая улыбка.

Развращать невинного сновидца, которого до него никто не трогал, возможно, даже не целовал, оказалось настолько сладко, что во рту собралась слюна, которую Ганнибал поспешно сглотнул. Но челюсти все равно сводило от искушения бросить все и кинуться следом за Уиллом. Ни от одного вина он не хмелел настолько, что перед глазами начинал вертеться разноцветный мир.