Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

— Можно я хотя бы в своей комнате побуду? Подготовлюсь к завтрашним урокам?

— Нет, конечно же! — воскликнула целительница, будто бы услышала что–то совершенно безумное. — Никакого чтения! Только покой и ничего больше. А в комнату ты уже вчера сходил. Хорошо, что Виктор тебя быстро принес сюда. Напугал же ты парнишку. Он, видимо, посчитал, что дело совсем плохо. Частый ты гость у нас, — она с горестным вздохом покачала головой. — Уж лучше бы у тебя все было, как у всех мальчишек — травмы только от квиддича.

Целительница осторожно начала накладывать новую повязку, стараясь не причинить своему пациенту лишней боли.

— Я бы сам этого хотел, — тихо произнес Гарри.

Как только госпожа Мягкова оставила его одного, мальчик осторожно улегся в постель, прикрыл глаза и попытался вспомнить, как именно он чувствовал себя, когда попал в замок в первый раз.

Тогда он ненавидел свой тяжелый сундук и кошмарный длинный посох, который цеплялся за все неровности дороги и мешал подниматься вверх. А вот сама громада Дурмстранга впечатлила его. Высеченный внутри скалы замок не мог не завораживать. Сердце тогда ухало в груди, столько всего нового было вокруг. Пугало тогда только то, что он впервые услышал столько иностранных языков за один раз.

Где же было его собственное начало?? Гарри пронзила внезапная догадка: что, если это комната распределения? Именно она стала точкой отсчета его школьной жизни. Снейп проходил и через ворота, и через главные двери, а он выпускник Хогвартса. Нужно было место, в которое мог попасть только студент Дурмстранга.

Насколько мальчику было известно, дверь в комнату распределения открывалась только раз в году. Возможно, ему придется ждать начала следующего года, но он в любом случае собирался осмотреть ее вечером, а позже поговорить с призраками.

Гарри пытался какое–то время уснуть, но, как назло, это ему не удавалось. В голову лезли разные мысли, они сталкивались друг с другом, путали и разжигали нетерпение мальчика как можно скорее выйти отсюда.

Поттеру было интересно, волновался ли за него Дориан. Их ссора за остальными событиями забылась, а эмоции, связанные с ней, улеглись. Сейчас, после нескольких часов вынужденного безделья, Гарри вернулся к размышлениям об их дружбе.

Дориан всегда был собственником. Он хотел быть для Поттера единственным лучшим другом. Когда Стан заметил, что Гарри несколько сблизился с Эрстедом в прошлом году после зимних каникул, тут же устроил самую настоящую сцену ревности. Мальчику иногда казалось, что полувампир был бы совсем не прочь сократить количество времени, которое Поттер проводил с остальными членами отряда.

Конечно же, Стан не очень–то любил своего брата, но, скорее всего, ему не хотелось делить и его ни с кем. В некотором роде, он к тому же был не очень–то уверен в себе. Дориан почему–то искренне верил в то, что Гарри способен сблизиться с Касианом настолько, что он сам станет ему совсем не интересен.

Это было крайне глупо! Ну, что может быть общего у двенадцатилетнего мальчишки и очень взрослого зрелого мужчины, который больше подходил на роль отца, нежели друга?!

Гарри устал бегать и доказывать то, что он не виноват или что старался помочь. За каждый шаг, за любое действие с него могли потребовать отчет! Он просто устал от постоянного напряжения. Мальчик зарылся под одеяло, рана на затылке немного зудела, и ее очень хотелось почесать.

Мальчику порой хотелось убежать от самого себя, раствориться в серости дней и быть самым обычным, но это всего лишь фантазии, которые никогда не стали бы реальными. А грезить о несбыточном — значит причинять себе боль.

Поттер достал из своей формы волшебные палочки и положил рядом с собой. Они так сильно отличались друг от друга. Одна из светлого дерева, всегда чуть теплая на ощупь. Гарри казалось, что она ассоциирует собой светлую сторону в нем. Мальчик уже давно заметил, что с ней защитные чары получаются чуть более мощными, чем со второй палочкой. Объяснение этому факту он найти не мог.

Отвечая на этот вопрос, Альберт очень долго рассказывал о связи магических компонентов, их сакральном значении и помощи волшебной палочки в развитии способностей волшебника. Поттеру оставалось только кивать и делать вид, что он действительно что–то понял. В принципе, Эдвин уже давно ничего не спрашивал у Грегоровича. Его объяснения часто имели столь причудливую форму, что пробраться через дебри сравнительных оборотов не представлялось возможным.

Вторая палочка была темной, ее поверхность всегда была чуть прохладной. Мальчику нравились эти ощущения. Странно, но в некотором роде она действовала на него успокаивающе, будто бы вытягивала лишнее беспокойство. Она выражала его вторую часть — темную, гнетущую, но все равно стремящуюся держаться в стороне от разрушений.

До вечера Гарри так и не удалось сомкнуть глаз. Одни размышления порождали другие… Время тянулось медленно, словно жевательная резинка, и вынуждало все глубже зарываться в свои мысли и теряться в них.

Момент, когда госпожа Мягкова выпустила мальчика из–под своей опеки, стал для него самым счастливым. Перед этим ему пришлось выслушать ее длинные напутствия быть крайне осторожным и обязательно приходить за порциями восстанавливающего зелья, каждый вечер.

Ребята хотели навестить его сразу после обеда, но целительница не пустила никого к Гарри, настаивая, что он нуждается в покое хоть какое–то время. С Гриммом она не стала церемониться, захлопнув дверь перед его мордой. Особых распоряжений директора на его счет не поступало, и госпожа Мягкова с чистой совестью решила придерживаться своего мнения о том, что животные в палатах — это антисанитария.

Поттер быстро добрался до своей комнаты, по дороге поздоровавшись с некоторыми своими одноклассниками. Он немного покопался в своем сундуке, пока не нашел то, что искал, — мантию–невидимку.

Мальчик не был уверен, что сможет придумать достойное объяснение тому, что он забыл у комнаты распределения, если кто–то заметит его там. Гарри накинул на себя мантию и выскользнул из спальни. На выходе из гостиной он едва не столкнулся с Дорианом, но разговор с ним решил отложить до лучших времен. А вот Альберт, шедший с ним, казалось бы, заметил Поттера под мантией, но ничего не сказал и лишь отвел взгляд.

Возможно, это было только совпадением, но Гарри некогда было раздумывать над этим. Он чуть ли не бегом кинулся вниз по лестнице. Ужин уже закончился, и первый этаж был пуст. Все равно опасаясь, что его кто–то может случайно заметить, мальчик старался издавать как можно меньше звуков и не спешил снимать мантию.

Дверь в комнату распределения была практически слитна со стеной. Гарри казалось, что открыть ее нет никакой возможности. На ней даже не было ручки! Видимо, она появлялась только первого сентября.

Мальчик осторожно провел ладонью по шершавой поверхности двери, которая чувствовалась под руками как каменная. Практически в самом низу, с левой стороны было совсем маленькое углубление, которое по форме напоминало замочную скважину.

Гарри присел на корточки, чтобы иметь возможность как можно лучше ее рассмотреть. Точно такие же углубления были на дверях спален. Чтобы войти к себе в комнату, требовалось приложить к замочной скважине свой перстень. Возможно, здесь была точно такая же система.

Вдали послышались чьи–то голоса и смех. Вероятно, кто–то выходил на улицу, правда, смысла в подобных прогулках Гарри не видел. Слишком уж холодно снаружи, чтобы можно было получить эстетическое удовольствие от прогулки на свежем, но очень морозном воздухе.

Как только шум стих, мальчик осторожно приложил свой перстень к углублению и замер в ожидании. Некоторое время ничего не происходило, и Поттер уже решил, что пришел к неверным умозаключениям, как дверь заскрежетала и медленно распахнулась перед ним.

Гарри стянул с себя мантию, запихнул ее в карман брюк и, вытащив одну из палочек, сделал нерешительный шаг вперед, в темноту. Дверь с силой захлопнулась сзади, оставив мальчика во мраке.