Сквозь тьму (СИ)

Врачеватель скорбно опустил голову. Присев на край кровати, он накрыл рукой ладонь Трандуила.

- Вы долго спали, мастер гном, - тихо отозвался он. – И за это время я испробовал все возможные способы. Увы, я могу излечить тело, но главное – душу – мне исцелить не дано. Я пытался призвать к ней, но наткнулся на столь непробиваемую стену, что через нее, наверное, не прорвалась бы и более могущественная сила. Не раны подтачивают силы Владыки, а его внутреннее нежелание жить дальше. Я страшусь узнать то, что выпало на его долю в плену, ибо, чтобы лишить воли к жизни высшего из эльфов, нужно сделать страшное.

- С ним и делали страшное! – зло оборвал его Торин. – И раз вы не в силах исцелить его душу, то хотя бы молитесь за него. Вы, эльфы, разве не славитесь еще и пением, красота которого мила слуху Валар, с радостью вам внемлющих? Пусть же услышат они, как нуждаетесь вы в своем владыке, раз не хочет вас слышать он сам!

- Истину я слышу в речах Ваших, мастер гном, - удивленно ответил лекарь, вставая. – Я поражен, что гном владеет такими познаниями об эльфах. Но, возможно, сам Эру послал Вас к нам для прозрения. Я сделаю всё, что смогу, только позову сюда своего помощника.

- Я сам побуду с Трандуилом этой ночью, - оборвал его Торин, раздосадованный долгими речами. – Пусть лучше ваш помощник взывает к Валар во спасение вашего короля.

Эрендиль поклонился, быстро направившись прочь, но остановился в дверях, попросив:

- Обещайте мне, мастер гном, что если в состоянии Владыки наметятся какие-то изменения, Вы тут же дадите мне знать.

- Обещаю, - ответил Торин, опускаясь на кровать. Дверь закрылась, и Торин придвинулся ближе к Трандуилу, взяв в ладони его холодную руку. – Открой же глаза, - тихо потребовал он. – Разве не видишь ты, что твой народ без тебя – что дети осиротевшие. Твой дворец темен, никто не восседает на ветвистом троне. Некому заботиться о лесных эльфах, бестелесными тенями скользящих по затемненным аркам. Твой народ истает без тебя, Трандуил! Разве этого ты хотел, спасая его тогда от пламени Смауга? Неужели ты так мало ценишь свой лес и народ, что готов бросить их на произвол судьбы?

Трандуил не отзывался, и речь Торина постепенно становилась быстрой, лихорадочной, будто он боялся забыть или не успеть сказать что-то. Начав с просьб, он постепенно перешел на иронию, сменившуюся угрозами.

- Не смей умирать, - зашептал он зло, - потому что если ты сделаешь это, я позабочусь о том, чтобы все узнали, что ты запер нас в темницах только потому, что я отказался достать тебе твои самоцветы! И ты навсегда останешься в памяти народов Средиземья, как вероломный, одержимый украшениями правитель! Не смей умирать! – Истерично рассмеявшись над тем, какую чушь он нес, Торин вскочил с кровати, заметавшись по комнате. Потом вернулся обратно, и говорил снова, много разного: плохого и хорошего, о своей жизни и стремлениях, о глупости и раскаянии. Говорил и говорил, лишь иногда прерываясь на то, чтобы поправить волосы Трандуила или огладить его впалые щеки, заостренные скулы. Эльфы привели в порядок своего повелителя – омыли и переодели. Волосы были свежими и тщательно расчесанными, на коже больше не виднелось запекшейся крови. Но она была всё также прозрачна и безжизненна. И дыхание Трандуила, которое, как воду, пил Торин, было совсем слабым. Оно сливалось и тонуло в заунывном пении, которое теперь явственно слышал гном, – видимо, эльфы последовали его совету. И внезапно ему самому захотелось присоединиться к этой заунывной, полной вселенской скорби, но невероятно красивой молитве.

- О, Эру всемогущий, - взмолился он вдруг, - неужели ты настолько жесток, что позволишь ему умереть? Неужто я спас его только для того, чтобы он испустил свой последний вздох в своем лесу? Ты ведь не можешь быть настолько жестоким!

Торин продолжал призывать Трандуила, перемежая призывы с обращениями к Валар и Эру Илуватару, но ночь подходила к концу, и ничего в состоянии эльфа не менялось. Он был таким красивым сейчас, будто стоящим на пороге новой жизни. Его не портили ни заострившиеся черты лица, ни шрам, который придавал красивому лику неожиданную скорбность. Торин не мог оторвать от него глаз, запоминая каждую черточку, каждую морщинку, неожиданно проявившуюся под глазами. Понимая, что время их неумолимо подходит к концу, Торин, наконец, не смог сдержать эмоций и сухо зарыдал, обнимая эльфа. А потом приник ко лбу лбом, губами к губам, выдохнув:

- Если бы я имел право, я бы попросил тебя жить ради меня. Потому что если ты не видишь смысла в дальнейшей жизни, то и я теперь - тоже.

Поцеловав его на прощание, Торин встал и медленным, неверным шагом направился прочь. Минул коридоры и арки, не замечая больше ни эльфов, ни пения, и опустился где-то у падающих и разбивающихся с грохотом о камни каскадов вод.

А между тем наступил рассвет. Лучи солнца пробрались в отверстия в стенах замка, осветив мертвый темный камень. Весело замерцали бликами бьющиеся о камни капли. А где-то там, в королевских покоях, солнце пробралось на кровать, и Трандуил открыл глаза.

Комментарий к Часть 4

Если при прочтении вам показалось, что где-то вы уже читали подобное, знайте - вам не показалось. На создание этой главы меня действительно вдохновляли многие другие произведение, мотивы которых я частично использовала здесь. И я заранее прошу прощения, на всякий случай)

========== Часть 5 ==========

Солнце нещадно светило в лицо, заставляя жмуриться. Забывшие солнечный свет глаза болезненно реагировали на яркие лучи, и Трандуил неловко повел головой, застонав от разлившейся по телу боли. Сознание возвращалось медленно, и он не до конца понимал, где находится. Замерев в неудобном, но не причиняющем тянущей боли положении, Трандуил бездумно вглядывался в потолок – такой знакомый и неправильный одновременно. Будто он не должен был быть здесь… Мысли всё также метались скопом, не давая сосредоточиться. Воспоминания являлись и тут же развеивались, подобно дымке. Закрыв глаза, он бросил все попытки собраться и позволил звукам заполнить голову. Стройное многоголосие, доносившееся откуда-то издали, сплеталось в удивительной красоты мелодию. Литания. О чем просили эльфы Валар? О ком молили с такой отчаянной скорбью, снова и снова взывая к Элберет сотнями разных, высоких и низких, но неизменно бархатистых и переливчатых голосов?

Сделав над собой усилие, Трандуил поднялся. Бездумным взглядом уставившись на некрасивые синие пятна на своих руках, он так и сидел на протяжении нескольких долгих минут. Потом встал и неверным, отдающимся болью во всем теле, шагом подошел к двери, толкнув ее.

Дворец встретил своего короля сотнями огней, усыпавших дворцовые арки. Бессчетное число эльфов – совсем молодых и взрослых - держало в руках свечи, вознося молитвы, и Трандуил замер на пороге, чувствуя, как множество взглядов устремились к его фигуре. Голоса постепенно смолкали.

- Повелитель! – Рыжеволосая эллет бросилась к его ногам, то ли смеясь, то ли плача. А за нею следом и все эльфы стали опускаться на колени. Изумленный Трандуил видел на их лицах слезы, но это были слезы облегчения и радости.

- Тауриэль. – Имя слетело с губ неожиданно, само собой. Он протянул руку, желая поднять эльфийку с колен, но пошатнулся.

- Владыка! – Тауриэль подскочила вмиг, подхватывая его под руку. На помощь ей сразу же пришло несколько других эльфов, лица которых показались Трандуилу знакомыми. Они проводили его обратно в покои, осторожно усадив на ложе.

- Повелитель, как чувствуете вы себя? – Его настойчиво осматривал один из эльфов, но Трандуилу его действия казались сейчас лишними и ненужными. По какой-то неизвестной ему причине он не мог оторвать взгляда от Тауриэль, в напряженной позе застывшей чуть поодаль. Из глаз ее не переставая текли слезы, которые она лихорадочно утирала, шмыгая носом, но никак не могла остановиться плакать. Трандуил почувствовал настойчивое желание приказать ей взять себя в руки. Нахмурившись, он раздраженно сказал: