Аллагро Кин (СИ)

Выравнивание по ширине

Лучи закатного Солнца заглянули в окна квартиры, разбились десятками радуг в хрустальных подвесках люстры, заискрились на гранях спортивных кубков и золотых медалей, расставленных в шкафу, скользнули по развешанным на стене фотографиям знаменитых спортспони. Мускулистый земнопони прикрыл карие глаза, любуясь лучами, играющими в бокале красного вина. Софа скрипнула, когда Аллагро потянулся всем телом, и мышцы вздулись под серой с черным крапом шкурой.

- Что ж, Флэшбэк, начнем беседу? - И тряхнул черной гривой, в прядях которой угадывались серебристые нити - следы прожитых лет.

- Начнем, Кин. - Пегас ткнул копытом кнопку диктофона. - С вами специальный корреспондент газеты «Вечерний Мэйнхэттен» Флэшбэк Кентри, и сегодня я беру интервью у прославленного спортспони Аллагро Кина. Расскажите, как началась ваша жизнь?

- Как и всегда начинается жизнь, с рождения. И едва появившись на свет, я доставил непередаваемый шок родителям. У меня не было задних ног и крупа как такового, зато продолжением тела оказался рыбий хвост.

Кин отпил из бокала.

- Меня осмотрели лучшие врачи Мэйнхэттена, и единогласно решили: я живой и здоровый жеребчик. Узнав такой вердикт, отец-единорог на время лишился дара магии, и следующий месяц познавал все прелести безмагичной жизни земных пони. Ладно, что «живой», с этим не поспоришь. Но «здоровый»? Мать же, пегаска, восприняла все куда спокойнее. Она долго ждала меня, для нее я был желанным сыном. После обследования нас отправили домой.

Были проблемы с кормлением - я слабо стоял на ногах и заваливался. Мать ложилась на пол, чтоб я мог доить ее. Она же в первые недели занималась и моим воспитанием. Отец поначалу не проявлял никакого внимания ко мне, но когда я окреп и начал ходить за ним, интересуясь всеми его деяниями, он сдался.

- Да, трудно смириться с тем, что твой сын не такой как все. А как отнеслись к вам сверстники?

- Первое мое появление во дворе произвело фурор. Равнодушных точно не осталось. Живой интерес проявляли кобылки. Нравился мой хвост. - Аллагро усмехнулся. - Практически после каждого праздника я приносил домой на этом хвосте целый сноп ленточек, цветочков, подковок и прочих знаков внимания. В целом, восприняли хорошо, вместе играли, дружили.

- Как вы сами отнеслись к своей ин… необычности? - Умудрился вывернуться Флэшбэк.

- «Инвалидности», вы хотели спросить? - Зацепился за слово Кин, и поставил бокал на стол.

- Н-ну, да, извините. - Стушевался корреспондент.

- «Инвалидность» - когда что-то сломано, утеряно, не работает как надо. А у меня все что нужно - на месте и работает.

Аллагро отбросил простыню, до сих пор скрывавшую заднюю половину тела, обнажая мощный хвост. Шкура пони гармонично переходила в серую чешую, тускло блестевшую в лучах заката. Длинная боковая линия из множества крохотных черных точек делила хвост вдоль на четко различимые половины - темно-серую верхнюю, и светлую, почти белую нижнюю. Угловатый «руль» резко асимметричен: верхняя лопасть значительно длиннее нижней. Рядом с половой щелью росли два небольших плавника, высокий спинной плавник стоял там, где у обычного пони копчик, а на месте задних ног, на теле закреплены некие механизмы, сложенные витиеватыми сегментами наподобие веера, они плотно прилегали к бокам.

- Красота!

- Достигнутая годами тренировок.

- Это впечатляет.

- Изначально я воспринимал себя как есть. Но весь двор шумно обсуждал эту мою аномалию, и гадал, что я такое. Кто-то притащил из своего дома огромадную «Всеэквестрийскую энциклопедию существ», где и нашли подробное описание моих сородичей - «ихтиопони». Живут они в морях и океанах на малой глубине, ведут кочевой образ жизни, питаются водорослями, а хвост, похожий на акулий, позволяет им передвигаться в воде со скоростью пегаса в воздухе.

- Шустро, однако. - Хмыкнул пегас, вечно получавший последние места по технике и скорости полета.

- Детальное штудирование сей книженции выявило важное отличие от родственников. У меня есть легкие и нет жабр, а значит, я не мог находиться под водой сколь угодно долго. Таким образом я оставался неким средним звеном между земнопони и ихтиопони.

- Как отреагировали родители на эту находку?

- Мать - никак. Для нее важно было каков я сам, а не какой я породы. А отец разыскал где-то свитки генеалогического древа, Селестия помилуй, аж до пятнадцатого колена, и прокорпел над ними весь день. Вопреки ожиданиям, никаких «рыбопоней» он там в предках не нашел. Даже если предположить, что моя мать развлеклась на стороне с каким-то ихтиопони - это абсурд. Она никогда не покидала Мэйнхэттена. Так что Дискорд его знает, откуда у единорога и пегаса взялось этакое чудо-юдо, как я. Родители зареклись спариваться снова, не желая получить кого-то еще со странностями, и я рос единственным жеребенком в семье.

- У вас были проблемы, связанные с телом и развитием?

- Хе-е-е… - Отмахнувшись, Аллагро снова взял бокал. - Налить вина?

- Спасибо, но я на работе, и мне еще домой лететь. Лучше трезвым полечу.

- Проблем было навалом, и первейшей из них - мой хвост. - Медленно опорожнив бокал, Аллагро дотянулся копытом до хвоста и с усилием постучал. - Он абсолютно бесчувственный. На укол еще реагирует, но на прикосновения, изгибания и все остальное - ни йоты. Стучишь по нему - как по дереву. В каком он положении, куда повернут, об этом можно узнать, только посмотрев на него. И вот, пока я был молодым, и не понимал, что не так с хвостом, я разбил много чего, что можно разбить, просто неудачно повернувшись. В том числе и несколько носов.

Окромя этого, были проблемы с кровообращением. Ихтиопони всегда в движении, их хвосты постоянно работают. Я же, зачитавшись книжкой, нередко забывал шевелиться, отчего хвост превращался почти что в бревно, становясь не только бесчувственным, но и бездвижным. Приходилось разминать его силой, упираясь хвостом в стену, налегать всем весом, изгибая несколько раз влево-вправо, чтоб он ожил. Это было очень неприятно.

Пока я жил дома, вопросов с передвижением не возникало - я легко скользил по гладкому полу. Но первые же игры с жеребятами во дворе показали существенную разницу: я не мог бегать галопом столь резво, как они, а ходил на передних ногах, волочась хвостом по земле. Когда я вышел во двор во второй раз, меня ожидал сюрприз: один из моих новых друзей, Джексоу, земнопони с кьютимаркой в виде лобзика, выпилил из фанеры пару колес, ложе из планок, вплел крепежные ремешки, и подарил эту конструкцию мне, пристегнув ремнями там, где должны расти задние ноги. Каталка эта была легкой, неуклюжей и дико скрипучей, на резких поворотах опрокидывалась, но она принесла мне первую радость свободы передвижения. В дальнейшем мой отец, дизайнер по призванию, усовершенствовал этот прототип.

Разумеется, понимание особенностей и нужд своего тела приходили постепенно, через труд и боль, разочарование и слезы. Одно время я серьезно думал об отсечении всего, что опротивело мне до безумия, и последующей магической перестройке тела в нормальный круп и ноги. Это стоило немалых денег, но я был в бешенстве от самого себя. Даже сочинил заявление, с подробным описанием своих проблем и обоснованием их решения. Как мне казалось, единственно верного.