Самый высокий индеец в Толтепеке

Теперь пришлось вспомнить об этом — когда зычный крик Ортеги разнесся эхом вниз по склону, на который они взбирались.

— Аки, аки, мучачос! Сюда, сюда, ребята! Я здесь! Я здесь…

Голова его свисала с того бока лошади, что был со стороны Шонто. Крик о помощи был оборван каблуком сапога, которым были выбиты четыре передних зуба, а вместе с ними — и сознание их владельца. Но, независимо от этого, ставки в игре неизмеримо подскочили.

— Чамако, — сказал Шонто, — у нас остается один шанс — разделиться.

— Ни за что, патрон.

— Послушай, малыш, — голос Шонто стал суровым. — Делай так, как я велю. Я хозяин этого представления.

— Нет, не ты, мой друг американо. — Возражение последовало не от мальчика, а от невысокого человека в черном. — Это мне следует указывать, как поступить. И я принимаю решение: остаемся вместе. Ты не среди испанцев, друг мой. Ты не среди предателей, именующих себя мексиканцами. Ты среди индейцев. Веди, малыш!

Шонто понял, что бессилен. Он понял также, что теперь все они беспомощны. Что остались всего лишь минуты, прежде чем «руралес» доберутся до них, даже в кустарнике. Они были уже так близко, что слух улавливал топот лошадей, продирающихся сквозь кусты. Ружейная стрельба могла теперь начаться с минуты на минуту, а пули, пущенные на шум производимый ими, скоро найдут каждая свою мишень. Иного возможного исхода не предвиделось.

Но Чамако Диас не был подавлен такой перспективой.

Ведь его поддерживал сам Пресиденте, и он собственными ушами слышал, как тот сказал: «Мы — индейцы». Чего нельзя было сделать на службе такого человека?

— Патрон, — позвал он Шонто, и голосок его от возбуждения зазвучал выше тоном. — Путь к спасению есть. Следуйте за мною, и не тревожьтесь о шуме. Знаете, ведь эти рейнджеры с вашей техасской стороны Рио не всегда соблюдали границу!

Их лошади поднимались теперь по склону, и в подтверждение опасений Шонто герильясы начали палить вслепую, на звук их голосов. Пули, свистя, запели вокруг. Но слова мальчика заинтриговали Шонто.

— Что-что? — переспросил он.

— Рейнджеры, — отвечал тот и рассмеялся впервые за все время, что Шонто его знал. — Много раз, преследуя апачей, они переходили границу, патрон. И тогда апачам приходилось на этой стороне «терять» их по-другому. Я знаю как, патрон. Скачите быстрее и велите лошадям прыгать, когда я скажу.

Шонто хотелось бы поточней расспросить об этом деле с «прыганием», но герильясы были уже слишком близко. Все, что ему оставалось — это пригнуться пониже в седле да понадеяться, что предназначенная ему пуля пролетит мимо. Она и пролетела. Беглецы добрались до «прыгательного» места Чамако невредимыми. Само это место представляло собой яму, вырытую вручную столетия назад, на самой тропе, где ни один всадник, не зная, что ожидает его за крутым поворотом, внизу отвесного спуска, не мог бы вовремя заставить коня перескочить яму. Инерция животного, спускающегося по скошенному воронкой спуску, должна была сбросить его вместе со всадником в «ловушку для рейнджеров». Именно таким образом она и сработала в этот раз. Все лошади отряда Чамако, включая и вьючную с бездыханным телом Ортеги, перенеслись через яму на тропе, по-оленьи перемахнув ее, поскольку были подготовлены к тому их всадниками. Но кони герильясов, сгрудившиеся в кучу, в ярости храпя, понукаемые своими неистовыми всадниками, чуя ноздрями запах убийства, были так скучены, что не могли разглядеть и перенести хозяев через разверстую бездну. Вниз, в призывную тьму рукотворной расселины рухнула, крича и брыкаясь, первая дюжина коней и солдат. Вторая дюжина скучилась на тропе сверху, не последовав в пропасть за остальными. Но они, казалось, утратили жажду крови Эль Пресиденте и интерес к повышению лейтенанта Чиво на должность Палача из Камарго.

Относительно самого Чиво — Шонто так и не узнал, находился ли тот в числе первых или вторых. Просто хриплый лающий голос бородатого лейтенанта смолк.

— Бога ради, Чамако, — обратился он к индейскому мальчику, ощутив первый миг мертвой тишины, последовавшей за раздосадованными криками сверху, — что там, в этой яме апачей?

— Тигровые зубы, — отвечал подросток. — Острия их обожжены до прочности железа, а основания вбиты в трещины матери-скалы.

— Господи боже, — выдохнул Шонто, — яма с кольями!

— Звериной стае — погибель звериной стаи, — оахакский 16 акцент Эль Пресиденте звучал печально. — Продолжим путь, чтобы успеть на этот поезд в Толтепеке. Так много работы ждет нас в Мексике! Люди взывают ко мне, а времени так мало, так мало, чтобы им ответить!

Шонто промолчал, понимая, что этот миг принадлежит не ему. Чамако оценил его такт.

— Си, Пресиденте, — тихо сказал он. — Прошу вас следовать за вашим покорным слугой.

Тут же невысокий человек в черном пришпорил коня, поравнявшись с лошадью индейского мальчика из Чихуахуа.

— Никому ты не покорный слуга, — сказал он строго. — Помни об этом всегда. Ты — гражданин Мексики. Свободный человек, никому не подвластный, Если ты веришь в какого-либо Бога, можешь благодарить его за это. Если в человека, благодари человека.

— Си, Пресиденте, я благодарю вас и Бога.

— В такой последовательности, да, малыш? — след добродушного удивления промелькнул в смуглых чертах индейца. — Но ты ошибаешься насчет человека, мучачо 17. Это другого Пресиденте я велю тебе поминать. Смотри, не забудь его имя, гражданин. Запечатлей его в своем уме, если ты истинный мексиканец: ему ты обязан жизнью. Авраам Линкольн…

С этой минуты все пошло уже легче. За несколько минут до полуночи Шонто въехал в Толтепек вместе со своими подопечными. Через четверть часа «Объект № 13» прибыл к ожидающему поезду. Пар уже развели, рассвет близился и прощание было коротким. Эль Пресиденте, окруженный преданной охраной, был буквально отнят у Шонто и Чамако. Так же как и бывший Палач из Камарго. В последнюю секунду Эль Пресиденте, казалось, пытался поймать взглядом высокого американца и хрупкого индейского мальчика верхом на лошадях, при свете огней, из окна вагона. Шонто и Чамако почудилось, будто он помахал им рукой, и они помахали в ответ, каждый думая о своем. Если техасский наемный стрелок и увидел блеск слез, струившихся по смуглым щекам Чамако Диаса; он ничего не сказал об этом — ни тогда, ни потом. Каждому человеку позволено прощаться по-своему.

Когда поезд выехал из Толтепека, и даже еще до того, как его дым потянулся следом в ночи Чихуахуа, Чарли Шонто был уверен, что заранее знает конец этой истории. Его большая рука протянулась во тьме, тронув колено спутника.

— Пора, Чамако, — сказал он. — Нам лучше показать пятки. Отсюда до реки сорок девять миль.

Мальчик покорно кивнул, ничего не ответив. Они повернули коней и тронули их резвой рысью.

Пока они ехали, дубленые черты лица Шонто смягчались. Он следил за гордой осанкой тонкой фигурки, скакавшей рядом. Шонто, конечно, понял, что низкорослый индеец в плохо сидящем черном костюме был Бенито Хуарес, освободитель Мексики, Авраам Линкольн своего народа. Но эта сторона происшедшего не произвела чрезвычайного впечатления на рослого стрелка. Ибо для Чарли Шонто самым высоким индейцем, какого он видел в ту ночь, навсегда остался маленький мальчик из Чихуахуа, едва достававший ему до пояса с револьвером.

Шонто подозревал, что история не сохранит следов о том секретном эпизоде, когда Хуарес был доставлен в вашингтонский Капитолий, Округ Колумбия. И наверняка она не сохранит никаких сведений о том, каким необычным образом легендарный Эль Индио был благополучно доставлен обратно, на родину.

Но Чарли Шонто и «Техасской Экспресс» было хорошо известно, как это было проделано, — да и самому высокому индейцу в Толтепеке тоже!

Подумав об этом, Чарли Шонто. как-то приободрился. И когда тени толтепекских холмов сомкнулись позади них, он распрямился, и выглядел таким же прямым в своем седле, как и Чамако Диас.