По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

После этого не надо удивляться интересу Ибн Са'ида к морской теме. Воздействие своеобразной и потому яркой книги Ибн Фатимы, влияние самой его, по-видимому, неза­

31

урядной личности в той мере, в какой она отразилась в его произведении, были настолько сильными, что севильский автор задумался не только об океанских странствиях наро­дов южноазиатского мира. На страницах, вышедших из-под его пера, дано подробное описание портов индоокеанского побережья Африки, давно служивших преимущественно це­лям арабской морской торговли. Последнее обстоятельство подчеркнуто обозначением Могадишо как «Мадйнат ал-ис-лам» —- города ислама; смысл этой характеристики раскры­вается в традиционном для мусульманской политической идео­логии территориальном разделении мира на «дар ал-ислам» и «дар ал-харб» — «области ислама» и «области войны», «лоно магометан» и «лоно неверных». То, что Ибн Са'ид рассмат­ривает Африканский материк с морской стороны, а не с сухопутной, конечно, весьма показательно в общем плане — здесь ясно сходятся реминисценции и живые впечатления, связанные с арабскими плаваниями на юго-запад. Частая упоминаемость судов, стремящихся к Африке и от нее, под­черкивает это с полной определенностью.

Большое внимание уделил Ибн Са'ид и Мадагаскару. Со ссылкой на сообщение моряков, особенно Ибн Фатимы, он повествует об оживленном островном порте Лайран, принима­ющем и отправляющем вереницы купеческих судов, о судо­ходстве по внутренней акватории Мадагаскара, о судострое­нии там; верфи спускали на воду крупные корабли с дере­вянной обшивкой, вмещавшие до сотни гребцов. Интерес к этой специальной сфере у автора столь велик, что в поле его зрения попадают и китайские плавучие средства;' они называются именем «зав» (китайское «coy»), напоминающим нам об индийском первоисточнике этого названия, который в иноязычной передаче дан также формами «тава» у Афана­сия Никитина и dhow в поздних английских словарях. Любопытно указание расстояний между пунктами в пересчете на продолжительность плавания от одного из них к другому. Наконец, небезынтересны и те места текста, где говорится о развитой морской торговле Адена с Таной и Суманатом в Северной Индии.

Подобно Ибн Са'иду, широко пользовался рассказами бывалых мореплавателей и автор начала следующего столетия Шамсаддин Абу Абдаллах ас-Суфи ад-Димашки (ум. в 1327 г.); не случайно поэтому его географический трактат носит название «Чудеса суши и моря», и второму предмету повествования уделено весьма значительное место. Если число судоходных рек мира (228, из которых 36 находятся под экватором) он приводит, ссылаясь на писателя X века Абу л-Фараджа ибн Кудаму (ум. в 922 г., известен трактатом

32 .

«Критика поэзии» и книгой о взимании налогов), то живые источники деятельно выступают при описании акватории Индийского океана с частью Тихого. В ее составе ад-Димаш-ки вслед за «древними плавателями» различает шестнадцать морей, обозначаемых по именам стран, которые они омы­вают, и разнящихся климатом и режимом ветров, глубиной и животным миром. Уже эти общие положения требовали (в интересах достоверности изложения) проверки современным автору состоянием дела, и что эта проверка была осущест­влена, показывают прочие фрагменты текста, которые в об­щем своими данными сходятся с другими известными нам письменными документами арабской географии.

Наглядно это можно ощутить, когда автор обращается к повествованию о Корее. Тот, кто поселился в этой стране, говорит он, забывает все остальные земли; такое чувство испытывают Алиды, бежавшие из государства Омайядов и осевшие на Корейском полуострове, а также на прибрежных островах. Из числа последних упоминается Субх, иначе на­зываемый островом Алидов. В списке благословенных убе­жищ для изгнанников рядом с Кореей стоит в авторском тексте Чампа, область в Индокитае, тоже на берегу моря; в пору создания «Чудес суши и моря» ее население на одну треть составляли мусульманские переселенцы.

В Индийском океане внимание ад-Димашки привлекают различные острова, которых, по его словам, насчитывается четыре тысячи. С большой тщательностью он описывает из них те, которые благодаря богатствам своих недр, назем­ной природы и водных пространств имели наибольшее значе­ние для арабских купцов. В тексте неизменно отмечается наличие на некоторых из них золота и железа, амбры и драгоценных камней, слоновой кости и благовоний. На их землях произрастает знаменитое еще с древних пор тиковое дерево, из цельных плах которого размером 40X7 локтей (приблизительно 18X3,15 м) изготовляются суда. В своей ра­боте автор обращает внимание капитанов судов: на одном из островов обосновались пираты — для морских странников это было немаловажным предупреждением. Здесь явственно про­ступает профессиональный интерес информаторов-моряков, питавших своими рассказами книгу ад-Димашки, и этот акцент продолжается от страницы к странице: при описании островов даются указания, где можно пристать к берегу, а где это опасно, где надо остерегаться туземцев, толпами забирающихся на прибывшие суда и причиняющих ущерб иноземным гостям; констатируется, что жители Андаманско­го архипелага не имеют плавучих средств и не строят их; наконец, изложено наблюдение: «Индийское море» бурно в

2 Т А. Шумовский 33 период между вхождением Солнца в зодиакальные знаки Рыб (февраль) и Девы (август), а наиболее спокойно во время вхождения Солнца в знак Стрельца (ноябрь). Все эти жи­вые черточки морской жизни, мимо которых не прошел наш автор, делают его книгу одним из важных источников для нашей темы: в ней слышатся голоса неведомых нам араб­ских морепроходцев и отражен тот уровень сведений об индоокеанской акватории, который был достигнут в канун последнего столетия арабской навигации, уже постепенно вы­рисовывающегося перед нами.

Пять сверстников и младших современников ад-Димашки, действовавших в границах того века, когда он завершил свою жизнь, интересны для истории мореплавания в халифате уже несколько меньшим количеством приводимых ими дета­лей. Абу л-Фида (Исмаил ибн Али, 1273—1331) описывает морские скалы на крайнем востоке Индийского океана, образующие системой проходов между ними «ворота Китая»; тот, кто не боится открытого моря, может их обогнуть с юга. На подходе к этим скалам, если плыть от запада, на­ходится остров Кала с портом, используемым рядом стран, расположенных между Китаем и Оманом; его населяют ин­дийцы, персы и арабы. Текст Абу л-Фиды приобретает осо­бенную ценность благодаря указанию точных (в пределах знаний его эпохи) долгот и широт упоминаемых местностей. У этого автора мы находим термин «маджра» в значении дневного (суточного) перехода по морю (=8 замов = 1°36'24" = исба' — «палец»), который нельзя сравнивать с мархала на сухопутьи, как подчас пытаются делать, ибо суда, находясь в открытом море, не имели ночного роздыха. Абу л-Аббас Ахмад ан-Нувайри (ум. в 1332 г.) восстанавлива­ет в нашей памяти традиционный список южных морей, пе­речисляя расположенные на их берегах основные пункты международной торговли. О Корее он пишет, что ее жители являются потомками Али ибн Абу Талиба, первые последова­тели которого бежали сюда от омейядских гонителей. Сумму сведений о стране, расположенной в другой крайней точке океана,— африканской Софале — мы находим у Хамдаллаха ал-Казвини (ум. в 1349 г.), менее знаменитого тезки ранее упомянутого крупного автора. Древний район золотодобычи Софала на дальнем юге восточного побережья Африки еще до ислама привлекал к себе внимание арабских и персидских негоциантов из Омана и Сирафа. Морской маршрут между Западной Азией и Южной Африкой — один из самых старых в этой части Индийского океана; таким образом, описания младшего ал-Казвини были полезны множеству путников на купеческих судах. Окончивший свои дни в одном году с этим

34

автором Зайнаддин Умар ибн ал-Варди тоже коснулся Во­сточной Африки, уделив часть внимания рассказу о загадрч-ной, интриговавшей ряд исследователей стране Ваквак на ин-доокеанском западе; он отмечает, что жители этой страны не имеют плавучих средств, но туда приходят суда из Омана. На страницах записок Ибн ал-Варди широко представлена картина «Индийского (Китайского, Шанхайского) моря». Вслед за первым (Закарией) ал-Казвини из XIII века и Ахмадом ибн ал-Факихом еще из IX он говорит о немом торге на дальневосточном острове Барта'ил между аборигена­ми и прибывающими на судах арабскими купцами, констати­руя тем самым давность и прочность традиции такого об­мена. Более интересно, однако, не сообщение об этом факте, уже зарегистрированном двумя крупными предшественниками нашего географа, сколько имя еще одного «Китайца», т. е. жителя мусульманского Запада, странствовавшего по даль­невосточным водам и землям и долго жившего на чужбине,— Абдаррахман ал-Магриби; оно приведено у Ибн ал-Варди со ссылкой на труд ученого ал-Хафизи ибн ал-Джаузи. С полным основанием прозвище Китаец может быть соединено с име­нем последнего из писателей четырнадцатого столетия, ко­торый должен быть упомянут на этих страницах,— речь идет о знаменитом путешественнике Абу Абдаллахе Мухам-маде ибн Баттуте (1304—1377) из Танжера. Создатель книги с обычным рифмованным заглавием «Дар зрячим про диковины стран и чудеса в путешествиях», книги, которую наша арабистика все еще не раскрыла перед советским чи­тателем, Ибн Баттута рассыпал в ней ряд живых наблюдений, существенно пополняющих сокровищницу науки. Для нас ин­тересно, что, плывя от Суматры в Китай, он учитывает срок наступления нужного муссона — значит, им был воспринят необходимый и уже сложившийся навигационный прием; что западноиндийский порт Каликут, сыгравший особую роль в истории арабского судоходства, предстает в описании путе­шественника как международный порт, посещаемый, в част­ности, судами из Йемена и Фарса; что, не пройдя мимо проявления морских этических норм, о которых еще в X веке говорят Бузург ибн Шахрийар и «Тысяча и одна ночь», Ибн Баттута удостоверяет, что эти нормы сохранились и в его уже относительно позднее время.