Вдоль каменного пояса

Павел двинулся к деревянным истуканам. Я крикнул:

— Пашка! Не подходи: здесь могут стоять самострелы! *

Он отскочил, как ужаленный. Мы отошли на почтительное расстояние. Я объяснил Паше, что в старину вокруг жертвенных мест иногда расставляли самострелы — устройства со стрелой и натянутой тетивой. Посторонним нельзя было подходить к таким местам, и если кто осмеливался, погибал.

Под каменными глыбами на склоне мы выбрали место для ночлега. Отсюда была видна долина Тозамтоуи с дымком в нашем лагере. Что-то делает сейчас старик?

Заполыхал костер, мы подкрепились. Луна опустилась за горы, и в тайге стало темно.

Какая-то тень промелькнула над нами. Где-то невдалеке глухо проухал филин и под конец разразился на весь лес задористым человеческим хохотом. От этого мурашки пробежали по коже. Павел уставился на меня широко раскрытыми от удивления глазами.

— Это филин! — сказал я.

Павел с искренним огорчением заявил:

— Скорей бы проходила ночь! Не уснешь ни черта!

Мы пытались уснуть, но безуспешно: нервы были до того напряжены, что глаза открывались при малейшем звуке.

Так прошла ночь. Постепенно заалел восток. Над реками появился туман, который скоро заполнил все таежные низины. В молочной пелене оставались видны лишь острые шпили деревьев на возвышенностях. Только теперь стало тянуть ко сну. Веки словно налились свинцом. Костер потух, и мы незаметно уснули.

Над тайгой поднималось дневное светило. Пригретый туман тянулся вверх, медленно растворяясь в воздухе. Солнечные лучи веером расходились в молочной пелене. Где-то далеко слышался колокольчик нашего оленя. Потом прозвучали один за другим два выстрела. Я тронул Павла за ногу:

— Вставай!

Павел потянулся в своем чехле и, зарывшись в него снова, пробурчал невнятно:

— Сейчас, сейчас, еще одну минуточку.

Снова заполыхал костер. Мы отогрелись, доели

остатки вчерашних запасов. Подождали, когда туман рассеялся окончательно, и начали осмотр вершины Манья-Тумп. Кое-где лежали огромные каменные глыбы, заросшие лишайниками и мхом. Это останцы. Вполне вероятно, что в древности гора была совершенно безлесной.

Убого выглядело молебное место. Над совершенно истлевшими деревянными идолами и жалкими остатками какой-то утвари с веток деревьев свисали, как лишаи, обтрепанные и выцветшие лоскутки с узелками. Пожалуй, наиболее живописными были оленьи рога, развешанные на нескольких деревьях, да черепа, разбросанные на земле и заросшие мхом. Видно, сюда давно не приходили молиться старые манси: кости истлели и позеленели.

Небо над горной тайгой было прозрачно-голубым. Легко дышалось над этими зелеными просторами. Со стороны Урала возвышалась серая стена Поясового Камня. На восток до самого горизонта тянулись зеленые дали — древняя лесная страна 46

Манси-Поль. Из тайги на нас смотрели островерхие макушки елей. Левее возвышалась голая вершина горы Иохт-Хури. А дальше, на север, за ней тянулось море вершин с острыми гребнями. Перед нами простирался хмурый горный пейзаж нетронутого Урала.

Я очень люблю североуральский пейзаж и беспредельно счастлив тем, что Урал — моя родина. Люблю эту гордую и в то же время суровую красоту, от которой веет могуществом, силой. Могучая красота гор седого Урала вселяет в душу человека чувство, которое можно выразить только словами восхищения...

Почему именно здесь, на этой горе, а не на другой, было молебное место? Может быть, потому, что здесь так красиво? Нет, причина, наверное, в другом.

Район горы Манья-Тумп очень лесистый. Здесь, на реке Манье и ее притоках Тозамтоуе, Мазы-патье и Арбынье — самые лучшие леса, преимущественно хвойные. Хороший лес является пристанищем зверей и дичи, в реках, текущих среди таких лесов, много рыбы. Гора зеленой шапкой возвышается над всеми лесными массивами. Самое удобное место для «бога», чтобы созерцать ему сверху свои владения, благодатные места для охоты.

По словам К. В. Сальникова, «племена лесной полосы Восточного Урала оставили интереснейший вид археологических памятников — жертвенные места, которые располагались на скалистых вершинах гор или останцах... Эти пункты поражали воображение первобытных обитателей Урала и рассматривались ими, видимо, как места священные,

связанные с обитанием духов — хозяев гор, леса, лесного зверя и т. п.».

Считалось, что эти горы были полны разного зверья, и когда божество проникалось добротой к людям, оно сгоняло зверей вниз, в леса, давая тем самым богатый промысел охотникам.

Как правило, такие места сохранялись в тайне от посторонних. Под страхом смерти никто не имел 'права подниматься на эти горы. Не случайно вокруг жертвенных мест, на подступах к божеству, устанавливали самострелы. О них знал только шаман. Временами люди под предводительством ша-мана-жреца собирались для общего моления и жертвоприношения. Самой ценной жертвой являлись белый олень или белая лошадь, которых закалывали на жертвенных местах и съедали. Женщины не имели права не только присутствовать при жертвоприношениях, но даже проходить вблизи этих священных мест.

Тот же Сальников пишет, что «подобного рода священные места, на которых совершались жертвоприношения, продолжали существовать еще в предоктябрьский период у коренного уральского народа — манси».

Остатки давно заброшенного жертвенного места мы и нашли на горе Манья-Тумп. ■,

— Почему гора называется Манья-Тумп? — спросил Паша.

Оглядывая с горы даль, я начал рассуждать: «Тумп» по-мансийски — гора, отделенная от других гор, или каменный остров. Название «Манья-Тумп» означает — особняком стоящая гора в верховьях Маньи.

Манья-Тумп действительно стоит особняком,

островом среди сравнительно ровной таежной низины. Вблизи протекает речка Манья. Можно справедливо заметить: «Почему Манья-Тумп названа горой в верховьях Маньи? Ведь гора на таком же расстоянии отстоит и от верховий речки Тозамтоуи! С таким же основанием ее можно было бы назвать Тозамтоуя-Тумп»!

Но дело в том, что река Манья когда-то имела особое значение в жизни манси: по ней в древности проходила дорога через Урал. Неудивительно, что гора, бывшая приметным местом на этой дороге, названа именем той речки, по которой и шел весь путь.

ЭКСКУРС В ПРОШЛОЕ

Мы находились вблизи древнего пути через Уральский хребет. Левее нас, в сторону Урала, лесные массивы прорезала ленточка реки Маньи.

Хребет на месте водораздела имеет глубокую впадину с огромной болотистой низиной, в районе которой берут начало две реки, текущие в разные стороны: Манья и Егра-Ляга.

Павел, которого все больше заинтересовывал Урал, спросил меня, что я знаю об этих местах. Я обрадовался возможности выложить свои знания. Еще готовясь к путешествию, я прочел много старинных книг по истории уральского Севера.

Манья стекает с восточного склона Урала в Северную Сосьву. Егра-Ляга направляет свои воды на запад,' в бассейн Печоры. Текущую на запад Егру-Лягу древние манси называли Ольс-Манья (Илыч-ская Манья), а Маныо именовали Тайт-Манья (Сосьвинская Манья). Егру-Лягу русские называли Югрой, потому что она вытекала со стороны хребта, за которым на востоке находились земли, называемые русскими также Югрой.

Любопытно, что коми в древности называли народ манси—«егра-гас», что на их языке означает—■ югорский народ. Вполне возможно, что от этого названия жителей древней Югры и получила имя река Егра-Ляга.

Исследователь Северного Урала Э. Гофман писал в 1856 году: «Древние ли новгородцы изменили зырянское Егра в Югру, как теперь их потомки произносят имя реки, или же у самих зырян в течение времени Югра обратилась в Егра...»

Долины Маньи и Егры-Ляги соединялись проходом, по которому манси и ханты, обитающие по Северной Сосьве, посещали верховья Егры-Ляги, то есть приходили в Европу для товарообмена.с племенами коми.

Манси и ханты прежде были многочисленным народом. Им управляли князья, из которых истории известны Юшман, Асык, Кельп, Молдан. Как говорит пермский историк Остроумов: «С этим народом долго и упорно пришлось бороться русскому государству в его поступательном движении на восток... Так, в 1187 году новгородские сборщики дани в Перми и Югре были побиты, вследствие чего в 1193 году Новгород послал целую рать под начальством воеводы Ядрея, которая встретила в Югории 50