Вдоль каменного пояса

Крепкая утренняя «заправка» нужна для последнего трудного перехода. Еще день, и мы подойдем к району горы Манья-Тумп. Петр Ефимович уже наметил стоянку на реке — это длинный остров, 38

омываемый двумя большими протоками. И мы должны во что бы то ни стало дойти туда до вечера.

Переход был мучительным и долгим: верховья Тозамтоуи в сплошных завалах. Днем стояла жара. Комары не давали покоя. С горки на горку, через поваленные деревья, вязкие болотистые низины, многочисленные ручьи — так шли мы до самого позднего вечера. Уже закатилось солнце, а острова еще не было видно.

Темнота подкралась как-то незаметно, словно подкараулила нас. В тайге сразу стало жутко. Мы выбрались из леса ближе к речке. И на берегу уже нельзя было ничего различить, кроме блестящей водной ленты. Но наш старый манси, всматриваясь в темноту, продолжал идти по берегу.

— Может быть, остановимся, Петр Ефимович?

— Место худое. Мох нету. Чево олень кушай?

Мы продолжаем идти в зловещей темноте. Глаза пытаются разглядеть хоть что-нибудь, но ничего не видят. Идем молча, в каком-то забытьи, И вдруг из-за склона лесистой горы блеснул огонь.

Мы разом остановились. Темнота мгновенно исчезла, воздух наполнился каким-то матовым зеленоватым светом.

Как в самой страшной сказке, перед нами появился совершенно фантастический пейзаж. Между застывшими силуэтами деревьев плыл ослепительный диск луны.

Откуда взялось ночное светило? Мы его не видели все прошлые ночи. Наступило короткое молчание. Первым нарушил его Павел.

— Страшное зрелище, — тихо сказал он.

Еще не освободившись от сильного впечатления, я смог только молча кивнуть головой. На лице Петра Ефимовича еще оставались следы растерянности, но он бодро заявил:

— Совсем светло место лагерь искать!

Кому что, а ему «место лагерь, олень мох». Старик, конечно, испугался в первые секунды, но у него это быстро прошло. Не раз он видел такие картины в тайге. Мне же диск луны казался неимоверно огромным и таинственным.

— Манья-Тумп совсем близко, — сказал Петр Ефимович и показал на гору, из-за которой только что вынырнула луна.

Так вот каким сюрпризом встречает нас Манья-Тумп— некогда священная гора, на которой по преданиям стояла одно время легендарная Золотая Баба, идол и предмет поклонения окрестных, да и не только окрестных, племен...

Скоро на речке показались шпили высоких елей, озаренных лунным светом. Это была еловая роща, омываемая со всех сторон речкой. В тайге часто так бывает: раздвоившись на две протоки, речка образует лесной остров. Как правило, на нем почему-то всегда растут громадные ели.

Мы перебрались через речку на лесистый остров и на берегу, обращенном к луне, устроили лагерь.

Непередаваема красота лунной ночи в тайге. Тишина такая, что слышно собственное дыхание. Слышно, как шумит пламя в костре, как переливаются струи воды в речке. А кругом все застыло: не шелохнется ни единый листок, деревья словно окаменели навсегда. Сказкой веет от их бессильно опущенных ветвей.

Лежавшая у костра собака все время была настороже и тихо урчала. Она то и дело оглядывалась по сторонам, ее уши все время были в движении. Животное слышало такие звуки, которые нашему уху недоступны. Ночная тайга была полна жизни.

Лунная ночь в тайге — это поэма, это симфония. Тайны ночного леса, пожалуй, можно выразить только музыкой...

Мы сидели вокруг костра, молча ели вареного глухаря, молча пили чай, посматривая на выступающую из-за леса Манья-Тумп. Нам в такую ночь и сон не шел.

— Сколько километров до Манья-Тумп?

Старик вынул изо рта трубку, посмотрел на силуэт горы:

— Может, три, может, четыре.

Задача наша очень ясная — мы должны подняться на вершину. Но как на это посмотрит старик? Как бы не обидеть его.

— Петр Ефимович, нам нужно подняться на Манья-Тумп.

Старик снова вынул трубку изо рта, внимательно посмотрел на меня.

— Зачем тебе Манья-Тумп? Ходи тайга — лось много, глухарь есть!

— Мы должны заснять гору, на которой стоял ваш бог. Пойдешь с нами?

Старик замотал головой.

— Не сердись, начальник, Манья-Тумп моя ходи нету: боюсь.

— Вместе-то ведь не страшно!

Манси снова замотал головой:

41

3 М, Заплатин

— Сам ходи, моя нету.

Я молча любовался лунным пейзажем. Вдруг возникла дерзкая мысль:

— Паша! Пойдем ночью на гору!

Павел на какой-то миг стушевался, но быстро опомнился:

— Пойдем!

— А не боишься?

— Нет!

— А я боюсь, но очень хочется пойти. Попробуем?

— Попробуем!

Старик слушал нас и качал головой, очевидно, думая: «Вот попал в компанию!» Он пытался отговаривать нас:

— Зачем тайга ночью ходи? Завтра пойдешь!

Но дерзкая затея не давала нам покоя. Кто откажется идти по тайге в такую сказочную ночь!

— Чево я делай буду? — спросил старик.

— Отдыхай! Утром харюзков надергай, глухарь прилетит — стреляй.

Мы забрали киноаппаратуру, еду, ружья, электрические фонари и, взвалив на плечи рюкзаки, пошли. Старик провожал нас некоторое время по берегу и, как мне казалось, был очень задумчив. Я попытался подбодрить его:

— Все будет хорошо, Петр Ефимович! Жди нас завтра.

Он наклонился ко мне и тихо, чтобы не слышал Павел, сказал:

— Увидишь чево Манья-Тумп, не трогай: больной будешь.

Петр Ефимович показал рукой, куда нам идти,

и вернулся к лагерю. Мы с Пашей сразу же попали в таинственный и страшный мир.

Шли, выбирая освещенные луной места. Там, куда не проникал лунный свет, стояла зловещая темнота. Ночной лес всегда вызывает в человеке чувство боязни и настороженности. Мы держались ближе друг к другу и поминутно освещали темные места. Не притаился ли кто-нибудь там? Шли молча, напрямик через лога и завалы, по камням и глубокому мху, через мелкие ручьи, заросшие высокой травой.

Все время поднимаясь, мы незаметно обошли гору. С одного из бугров увидели ее вершину, черной шапкой выступающую среди леса. Отсюда хорошо было видно, что Манья-Тумп стоит отдельно от Уральского хребта.

Луна стояла в самом зените, но как только она скроется за гору, мы окажемся в темноте. В тайге тогда будет еще страшнее. Надо спешить. Старик наверняка беспокоится за нас и если не увидит огонька на вершине, то подумает, что с нами что-то случилось.

Включив фонари, снова лезем вверх. Часто останавливаемся, отдыхаем. Разговариваем шепотом, руки бьет мелкая дрожь. Но какая-то сила все равно гонит вверх. Паша часто смотрит на меня, очевидно, старается увидеть выражение моего лица. Я в свою очередь тоже слежу за его лицом. Виновато улыбаемся друг другу. Наконец, я говорю:

— Довольно, Пашка, трусить!

— А сам-то ты!..

Мы вышли на освещенный склон. Над ночной тайгой струился холодный лунный свет. Лесные холмы внизу тонули в легкой зеленоватой дымке. В звездном небе висел ослепительный серебряный диск. По долине Тозамтоуи тянулся дымок — наш старик палил костер.

Подъем стал пологим, вершина горы постепенно теряла свой куполообразный вид. Чем выше к ней поднимались, тем больше она выравнивалась. Скоро стали видны просветы между деревьями, стоящими на противоположном склоне.

— Смотри-ка, смотри! — быстрым шепотом проговорил Павел.

Я вздрогнул от неожиданности, остановился и посмотрел туда, куда указывал мой спутник. На одном из деревьев чернел силуэт оленьих рогов. Паша осветил их фонарем и опустил пятно света по стволу вниз. На земле валялся череп какого-то животного. Среди мха торчал старый продырявленный котел. К огромному камню были прислонены чурки с выструганными на концах головами идолов. С ветвей деревьев, как длинные лишаи, свисали светлые полуистлевшие тряпки. Это было, по всей вероятности, заброшенное жертвенное место.

Мы почувствовали легкое разочарование: хотелось увидеть что-то сверхъестественное. Однако луна, черные стволы деревьев, рога и череп, деревянные идолы и полумрак среди тайги — все это по-своему действовало на психику. В древности здесь определенно могла стоять Золотая Баба! А кто нам докажет обратное?