В южных морях

Утром вся деревня говорила о том, что король плакал. Мне он сказал: «Вчера вечер я не мог говорить много здесь, — и приложил руку к груди. — Теперь вы уходить все равно как моя семья. Мой братья, мой дядя ушел. И вы все равно». Это было сказано чуть ли не со страстным унынием. И тут я впервые услышал, что он упомянул дядю, собственно, впервые употребил это слово. В тот же день он прислал мне в подарок двое лат, сплетенных на островной манер из пальмовых волокон, тяжелых и крепких. Одни носил Тенкорути, другие Тембаитаке; подарок был принят с благодарностью, и по возвращении посланца король отправил еще третий — латы Тембаитаке. Это возбудило мое любопытство, я попросил сведений об этих трех латоносцах, и король с удовольствием углубился в уже приведенные подробности. Странно было, что раньше он так много рассказывал о своей семье и ни разу не упомянул о том родственнике, которым явно больше всего гордился. Нет, более того, до сих пор он похвалялся отцом, после этого об отце почти не говорил, и достоинства, за которые восхвалял отца, теперь были отнесены к кому и положено — к дяде. Такое смешение может быть вполне естественным среди островитян, которые всех сыновей деда именуют общим словом «отец». Но у Тембинока дело обстояло не так. Теперь, когда лед был сломан, слово «дядя» не сходило с его уст, если раньше он готов был их смешивать, то теперь старался проводить между ними различие, и отец постепенно превращался в обычного самодовольного человека, а дядя возвышался в полный рост как герой и основатель государства.

Чем больше я слышал и обдумывал, тем больше поведение Тембинока интриговало и занимало меня. И объяснение, когда оно было получено, могло бы поразить воображение драматурга. У Тембинока было два брата. Один, уличенный в частной торговле, был изгнан, затем прощен, живет по сей день на острове и является отцом предполагаемого наследника, Пола.

У другого надежды на прощенье нет. Я слышал, у него была интрижка с одной из королевских жен, что вполне возможно на этом романтическом архипелаге. Была попытка начать войну, но Тембинок опередил мятежников, виновный брат бежал, уплыв на каноэ. Притом не один. Тембинатаке принимал участие в мятеже, и человек, создавший королевство более слабому брату, был изгнан сыном этого брата. Беженцы высадились на других островах, но Тембинок по сей день ничего не знает об их участи.

Это история. А теперь пришло время предположений. Тембинок по привычке путает не только достоинства и заслуги отца и дяди, но даже их разную внешность. Прежде чем он упомянул или подумал упомянуть о Тембинатаке, король часто рассказывал мне о высоком худощавом отце, искусном в бою, знатоке генеалогии и островных искусств. Что, если они оба были отцами, один родным, другой приемным? Что, если наследником Тембаитаке, как и наследник самого Тембинока, был не сын, а усыновленный племянник? Что, если основатель монархии, стараясь для брата, старался вместе с тем для своего отпрыска? Что, если после смерти Тембаитаке две сильные натуры, отец и сын, король и коронатор, столкнулись, и Тембинок, изгнав дядю, изгнал того, кто дал ему жизнь? Вот по крайней мере трагедийный четырехугольник.

Король, одевший по такому случаю военно-морской мундир, усадил нас на борт своей командирской шлюпки. Говорил он мало, отказался от угощения, обменялся с нами краткими рукопожатиями и вернулся на берег. В ту ночь вершины апемамских пальм постепенно исчезли из виду, и шхуна плыла в одиночестве под звездами.