Люди и атоллы

Тем временем сакау было почти готово. Молодые люди уже поливали кашицу водой, что означало, что сакау вот-вот будет подано.

Из темноты появился какой-то старик, видимо отец или дед хозяина. Он присел возле каменного стола, держа в руке половину скорлупы большого кокосового ореха, которую юноши стали наполнять сакау. Я боялся нанести обиду гостеприимной семье, поэтому спросил шепотом у Пенсла, должен ли я выпить все, что мне подадут, или поступить, как меня учили раньше. Хорошо, что спросил. Оказалось, на Понапе не пьют всю порцию сакау одним духом. Напротив, надо отпить немного и вернуть «кубок» «церемониймейстеру».

В прежние времена телохранители вождя следили за соблюдением обряда, связанного с питьем сакау, а тех, кто нарушал церемониал, просто-напросто убивали. В качестве почетного гостя я получил кокосовый «кубок» первым.

— Нельзя смотреть на присутствующих. Лучше всего закрыть глаза, — услышал я шепот.

Взяв «Кубок» обеими руками, я закрыл глаза й сделал порядочный глоток сакау. Во рту появился знакомый отвратительный привкус, губы и язык одеревенели. С любезным выражением лица я вернул «кубок» «церемониймейстеру», который сразу же передал его Пенслу. Снова чаша вернулась в руки старца и снова… Из темноты тянулись руки: они принимали чашу и возвращали ее. «Кубок» обошел «стол» несколько раз, совсем ак в прежние времена в польских поместьях.

Некоторое время спустя пришли женщины. Передо ной и перед хозяином поставили деревянное блюдо с вареным мясом, кусочками мяса, крабами, а также груду плодов. Начался обычный ужин, который продолжал я два часа. За это время Пенсл представил мне двух своих сыновей, а потом жену и дочерей. Разговаривали лишь мы двое, присутствие остальной семьи не ощущалось. Вообще во время этого визита я ничего толком так и не увидел, хотя мне очень хотелось познакомиться с тем, как живут островитяне. Однако расспрашивать было неудобно. Самое приятное для меня известие хозяин припас под конец вечера. Оказалось, на следующий день нам предстояла морская поездка к таинственным руинам Нан-Мадола! К тем самым, которые, как полагают, являются памятниками неизвестной цивилизации, а возможно — остатками легендарной Микронезиды!

Нан-Мадол

Лодка плавно скользила по хрустальной воде лагуны. По левому борту, в 200 или 300 метрах от нас, у полосы рифов, кольцом окружающих весь остров, кипела и пенилась вода. При встречном ветре и хорошо действующем балансире наше каноэ шло без крена. Парус тянул отлично, а слабенький моторчик на корме добавлял скорости. За его работой, присев на корточки, следил Джимми, симпатичный микронезиец, работник отеля; прямо передо мной сидел Пенсл.

В лучах яркого утреннего солнца, которое разбросало по волнам сверкающие блики, я отчетливо видел «архитектуру» кораллового дна. С увеличением глубины она приобретала пастельные тона, подо мной развернулась вся палитра красок от бледно-зеленого дотемно-изумрудного. По мере нашего продвижения я научился уже издали, по цвету воды различать мели, образованные наносами песка, и глубокие места, где нам не угрожало столкновение с рифами. Время от времени мой взор останавливался на балансире, прикрепленном без единого гвоздя, только с помощью мастерски сплетенного лыка, к корпусу лодки, сделанному из одного ствола. Когда я смотрел на наше утлое каноэ, то с трудом верилось, что всего каких-то несколько дней назад я прилетел на этот остров на суперсовременном реактивном самолете.

По правому борту тянулся живописный остров, как будто взятый из дешевого фильма о тропических островах Тихого океана. На берегу росли лохматые пальмы, время от времени виднелись крыши жилищ, покрытые* пальмовыми листьями, немного дальше — густая зелень деревьев и зарослей, покрывающих склоны крутых холмов Понапе.

Мы медленно плыли вдоль восточного берега острова, направляясь на юг. Через некоторое время исчезли рифы, защищавшие нас. Теперь по левому борту был открытый океан. Наша лодка отлично преодолевала довольно высокие волны. Лишь брызги при движении каноэ стояли густым соленым туманом. Я был спокоен за свои камеры, тщательно упакованные в пластиковый мешок, и поэтому стойко переносил могучие ласки моря. Берега Понапе неизменно тешили взор своей красотой. Каждая пройденная миля позволяла наблюдать все новые и новые пейзажи, которые менялись, словно в калейдоскопе.

Шел уже третий час нашего плавания. Джимми выруливал все правее, мы шли на сближение с большим обломком коралловой скалы. Надоедливый душ из соленой воды вдруг прекратился. Я вопросительно посмотрел на Пенсла. Он отрицательно покачал головой.

— Еще нет, — услышал я его голос, — но мы пришли вовремя, уровень прилива как раз такой, как надо, мы все сможем осмотреть.

Джимми осторожно вел лодку, ловко маневрируя между камнями, большими и малыми. Наконец из-за очередной коралловой скалы, поросшей растительностью, показались стены мощной постройки. Они производили сильное впечатление. Длинные базальтовые брусья вздымались на высоту нескольких метров над моей головой. Каменные бревна, сложенные штабелем, как огромные жертвенные костры, образовывали строение, существование которого в этой пустыне никак нельзя было предполагать.

Лодка подошла к полуразрушенным ступеням, ведущим прямо к широкому провалу, который наверняка когда-то представлял собой ворота в стене гигантской постройки. Вокруг царила тишина. Единственным звуком, который доходил до нас, был мягкий плеск воды, заливающей черный, покрытый мхом базальт. Я вскарабкался наверх. У входа стены были толщиной не менее 4 метров. Передо мной раскинулся внутренний двор, а на нем темными пастями зияли подвалы. Со всех сторон меня окружали базальтовые балки тщательной кладки, возвышались цоколи, стены. Даже несведущему было ясно, что эти каменные балки длиной не менее 6 метров весили 3–5 тонн каждая, несколько веков назад они могли быть воздвигнуты гигантским трудом и организованными усилиями многих тысяч человеческих рук.

В задумчивости бродил я по широкому двору. Повсюду меня окружал черный базальт, из которого местами торчали стройные пальмы, кустарник и даже мощные стволы хлебного дерева. Удивительны силы природы, раздирающие слабыми на вид корешками глыбы скал.

Пенсл бесшумно присоединился ко мне. Он понимал, что я поражен видом огромной постройки, воздвигнутой на этом крошечном клочке суши, окруженном океаном. Поэтому он очень деликатно, осторожно вступил в свою роль гида:

— Тут захоронены владыки… А в этой пещере содержались узники, приговоренные к пыткам… Здесь находилась фотолаборатория, которую устроил твой земляк Кубари…

Потрясенный, я двигался среди остатков глубокой древности. Вот виднеются проломы в стене: некогда они служили входными воротами для простолюдинов. Широкими входами пользовались повелители острова и благородные жители.

— Для островитян эти развалины были когда-то табу, — говорил Пенсл, — впрочем, табу сохранилось до сих пор. Далеко не все жители Понапе отваживаются даже в наше время приплывать сюда. Эта часть руин носит название Нан-Довас (остров Воинов). По мнению ученых, здесь наверняка была крепость, которой пользовались только во время многочисленных войн.

С большой степенью вероятности установлены места постоянных сторожевых постов, вот на этих двух строениях, — мой гид указал рукой с высокой стены, где мы стояли, — даже нашли костры, на которых они готовили себе пищу. В настоящий момент Нан-Довас, — лучше всего сохранившаяся часть всего Нан-Мадола. Л теперь пойдем вниз, я покажу самую большую базальтовую глыбу, какая была здесь использована.

Глыба действительно оказалась внушительной. Являясь частью фундамента, она буквально «вырастала» из воды и представляла собой угловой бастион. Вытесанный ступенями, он был мощным основанием для нескольких опирающихся на него базальтовых столбов. Похоже, вес его не менее 5 тонн. Больше всего меня поразило мастерство, с которым были пригнаны камни. Она напоминала крепости инков, которые я в свое время имел возможность осмотреть в Перу.