Девушка с веслом

Мы отошли в сторонку, а несчастного парня его безутешная команда пыталась откачать еще часа два. Разумеется, в этот день мы порог не пошли. Наш адмирал срочно нашёл всем дело: ставить палатки, разводить костёр прямо на камнях у самой воды – больше негде. У Наташи, которая в первый раз в походе, случилась истерика, её пришлось отпаивать лекарствами. Да мы все были на грани истерики.

Прошёл еще час – и вдруг слышим вопли:

- Человек в воде!

У меня уже запредельное торможение. Тупо думаю: вот ещё один труп сегодня. Нехотя выползаю из кустов на берег и вижу странную картину: лежит голый мужик, а на нём сверху наш лейб-медик Макеев в одних плавках совершает странные телодвижения. Потом понимаю: это он его отогревает. Когда Макеев слез с клиента, выяснилось, что мужик пьян в сосиску.

Позже очевидцы рассказывали: к мосту в нескольких километрах над «Прощайкой» подкатил ЗИЛок, из него выскочил мужик, моментально разделся до плавок и сиганул в Лабу. Никто даже ахнуть не успел. Сам мужик утверждал, что они с кумом приняли три литра спирта на двоих, после чего ему стало жарко и захотелось искупаться. Выловили купальщика за 15 метров до порога. Если после самосплава в девятиградусной воде он был совершенно пьян, изначальное его состояние не поддаётся описанию.

Спасённый вел себя буйно, рвался к воде и орал:

- Да пустите вы меня! Кум мой на том берегу, он щас уедет!

Наш лейб-медик, конечно, интересовался:

- Болит что-нибудь?

- Сердце!

- Как болит?

- А так: тук! тук! тук! И вообще, у меня все колени болят! Это вы меня тут избили, такие-сякие!

Со временем мужик начал трезветь. Когда протрезвел и осознал, что произошло днём, рыдал горючими слезами, ползал на коленях и пытался всем целовать ноги. Народ плевался и задумывался о несправедливости мира: почему хороший парень погиб, а этот козёл остался жить?

На следующий день многие из нас идти порог отказались. А каты надо было спустить: обносить их берегом очень трудно. Только поэтому меня посадили на весло. Я, понятно, жутко трусила, но отказаться от такого шанса не могла. Тут уж мне выдали нормальный спасжилет и каску. Наш опытный кэп успокаивал команду:

- Порог только выглядит страшно, на самом деле он мягкий и совсем не трупный. То, что вчера было, случилось не при прохождении порога…

А адмирал сказал только:

- Жвачку выплюнь, а то подавишься.

И действительно, две наших четвёрки прошли без эксцессов. Только в последней «бочке» нас задержало и стало медленно подсасывать назад. Страх утроил наши силы, кат дрожал крупной дрожью, а мне казалось, что это у нас коленки дрожат. Выгребли…

А «килеры» наши, конечно, кильнулись, причём заранее, ещё на подходе к основному сливу. И помогал им выбраться тот самый каякер. У них всё обошлось благополучно.

Я считаю, что мне этот случай пошёл на пользу. Очень хорошо мозги вправляет, когда с самого начала видишь, чем может кончиться раздолбайство. Конечно, я весьма далека от осторожного занудства, и орденом Escape меня никогда не наградят, но всё же я задумываюсь о риске больше некоторых…

БУ «ПЧОЛКА»

Это имя получил экипаж нашего катамарана после сплава по Большой Лабе. Кто-то в разговоре упомянул про ОБР (отряд быстрого реагирования) «Пчёлка», и к нам эта «пчёлка» тут же приклеилась, но ОБР преобразовался в БУ (банда уродов). И вот почему.

После трупообразования в «Прощай, Родине» мы с дрожащими коленками прошли стрёмный порог. Два ката сразу пошли дальше, а мы задержались: то баллон травит, то упоры подтянуть, то покурить от стресса. Наконец отчалили. Я на корме слева, Юра Борисов справа, «чайница» Наташа враскорячку на раме.

Входим в каньон Сосновый. Прямо на входе разворачивает нас, пардон, задницей. Капитан командует:

- Идём кормой!

Раз такая команда, значит – так и надо, думаю. Но как теперь грести, не знаю. А каньон сужается, скальная стена проносится совсем рядом на бешеной скорости. Я испугалась, что весло сломается, прижала его, обняла баллон и лежу. Поднимаю голову и вижу, что наши доблестные носовые делают то же самое! Один кэп пытается как-то равнять судно, чтоб в стену не впилиться.

Пролетаем последний порог на выходе из каньона (тогда его конфигурация была другой, кошмара под названием ПП ещё не было), выстреливает нас, как пробку из бутылки. Я случайно поднимаю глаза кверху – и вижу где-то на поднебесной высоте нашего адмирала с «морковкой». И слышу сквозь рёв воды:

- Ну вы, блин, даете, п*****сы!

Позже Юрик ненавязчиво интересовался, слышала ли женская часть экипажа последнее слово. Он молодой был, при девушках стеснялся выражаться. Даже жаловался, что при появлении женщин на его судне у него из лексикона выпало две трети команд. Преувеличил, конечно.

Оказалось, страховщики нас два часа ждали: мы ведь не предупредили, что задержимся. Ломали головы, что же там случилось и как нас спасать.

Вечером этого дня я честно пыталась укваситься, но у меня ничего не получилось. Такой стресс.

Народ рассосался по палаткам, а нам с адмиралом не спалось. Мы выползли наружу, и синхронно с нами из разных палаток вылезли Катя Волохонская и Шура Макеев. Ночь стояла лунная, и пробило нас на песни. Стоя вчетвером лицом друг к другу, мы выдали почти весь репертуар «Ивасей» а капелла (гитары ни у кого из нас при себе не было), постепенно сходясь теснее и теснее. Сколько времени прошло, а мы всё вспоминали это неожиданное единение.

Наутро ребята из соседнего лагеря сказали:

- Сколько вы песен классных знаете! Только зачем же так орать?

Дальнейший сплав представлялся чересчур стрёмным. Жила я в адмиральской палатке (как-то всегда в серьёзных маршрутах у меня получается быть при командире – пусть психологи думают, почему так), и каждую ночь я капала Юрику на мозги: мол, нельзя же так, угробимся все. Да и сам он понимал, что угробимся. Перед Солёными Скалами наши «килеры» идти дальше отказались, и тогда адмирал принял мудрое решение сбросить всю группу.

Составу БУ впоследствии выдали по чёрной футболке с прорисованной перекисью бешеной пчелой, скрещенными веслами и надписью «БУ Пчолка» (через «о», потому что так, типа, прикольнее). Рисовал Макеев, сам член БУ. А адмирал получил футболку почетного члена.

ФИНАЛЬНАЯ ПЬЯНКА

Сбросившись с Лабы раньше срока, мы имели кучу свободного времени. Майские праздники были в разгаре, и четверо из команды приехали автостопом посмотреть на знаменитые соревнования на Белой. Смотрели раззявив рты на супер-крутизну и мечтали когда-нибудь тоже стать такими. М-да. Через год я попробовала.

Мощно поработав, крутые водники мощно отдыхали. В дни соревнований почти не пили – по водным понятиям. Но после объявления результатов началась настоящая оргия. Весь многотысячный лагерь стремительно становился невменяемым.

В компании, с которой пили мы, была иностранка. Не помню уже, откуда. Она изучала русский, но свободно говорила только по-английски. Особенности национального рафтинга ее восхищали до глубины души. А пьяные базары, похоже, напрягали (наливали ей, правда, втрое меньше).

- Ты смотри, если этот чувак, this man, будет с тобой вести себя плохо – bad with you, да? – вот тебе нож, ты его сразу kill. Поняла?

Русские услышали:

- Киль! Ха-ха-ха!

Стали объяснять жестами, что такое оверкиль. Иностранка внимательно вслушивалась, потом сказала почти грамотно:

- Мы тоже имеем такое слово. Сленг. Over keel – это когда слишком очень много.

- Понятно, перебор. Правильно, оверкиль – это перебор!