Виллем Баренц

В эти суровые, полные опасностей дни, когда экспедиция находилась на краю гибели, Баренц понял, чти, обогнув Новую Землю с севера и проникнув в Карское море, он все-таки не открыл путь в Китай и что пробиться на восток уже нет никакой надежды. Сожалея о потраченных трудах и усилиях, решил вернуться в Голландию. Как только затихла буря, он приказал ставить паруса. Но едва экспедиция успела пройти несколько километров к северу, как вновь встретила тяжелые, непреодолимые льды. Баренц устремился в противоположную сторону, надеясь спуститься на юг вдоль восточных берегов Новой Земли и выбраться из Карского моря… Однако и здесь его ждала неудача. Встретив на юге лед, Баренц снова пошел к мысу Желания, стремясь пробиться на запад. Но судно, достигнув Ледяной гавани, попало в ледовый плен. Баренц и команда работали не покладая рук, чтобы сделать проход. Во время этих работ едва не погибли три моряка и сам Баренц. В тот момент, когда они, сойдя на лед, осматривали обшивку судна, напиравший лед приподнял корабль и чуть было не засыпал моряков ледяными осколками. Ценой огромных усилий экспедиции удалось пробиться к западному берегу Ледяной гавани, но и этот небольшой успех не избавил экспедицию от опасности.

«30 августа, — писал Геррит де-Фер, — ледяные глыбы опять стали нагромождаться одна на другую в направлении к кораблю. Дул сильный ветер и шел густой снег. Корабль был совершенно окружен и сжат льдом; все около него стало трещать, и казалось, что он разламывается на сто частей; это было ужасно и видеть и слышать; волосы становились дыбом при столь страшном зрелище. В этот опасный момент, когда льдины, до тех пор крепко сжимавшие корабль с обеих сторон, пробились под него, корабль вытолкнуло вверх, как будто железным орудием».

На следующий день сломало руль. Баренц приказал спустить шлюпки и погрузить в них хлеб и два бочонка вина. Этот запас провизии доставили на берег.

Сжатие льдов продолжалось. Начались морозы. Опасность остаться в ледовом плену до следующей весны возрастала с каждым днем. На корабле сломало мачту, повредило корму. Новым сжатием льдов судно высоко приподняло и накренило на один борт. Казалось, роковая развязка близка. Дули переменные ветры, и, когда ветры были западные, у всех появлялась надежда, что они отгонят льды и появится возможность пробиться на простор Мурманского моря. Однако проходили сутки, другие, льды с сокрушительной силой напирали в Ледяную гавань и еще более усугубляли серьезность положения путешественников.

7 сентября Баренцу доложили, что пятеро матросов, съезжавших на берег, обнаружили речку с пресной водой и вблизи нее большое количество бревен, выброшенных морем. Спустя четыре дня Баренц послал Геррита де-Фера с семью моряками проверить правильность недавно сообщенных сведений.

Главный штурман экспедиции, еще несколько недель назад стремившийся на восток и веривший в существование Северного морского пути в Китай, после многочисленных попыток пробиться на юг или на запад убедился, что корабль попал в крепкую ледовую ловушку и путешественникам придется провести на берегах Новой Земли полярную зиму, напоминавшую о своем близком приходе крепчавшими морозами. Надо было позаботиться о том, чтобы провести ее в более или менее сносных условиях. Прежде всего необходимо было построить на берегу дом, который защитил бы моряков от холода и диких зверей, бродивших и в одиночку и группами в окрестностях Ледяной гавани.

Вскоре возвратился Геррит де-Фер и подтвердил правильность сведений своих товарищей. Баренц посылал небольшие группы моряков на поиски выкидного леса (плавника). Найденные бревна на санях возили к месту постройки дома.

Холода усиливались. На палубе все замерзло. В конце сентября экспедиция понесла первую и очень ощутимую потерю: умер плотник, советы и знания которого были нужны при сооружении зимовья.

Между тем лед за пределами бухты разредился и, будь корабль на чистой воде, можно было бы поставить паруса и плыть на запад, к берегам родной Голландии, где не бывает таких жестоких морозов и льдов, как на Новой Земле.

Все члены экспедиции знали, что предстоит трудная и тяжелая зима. Нужно было запасаться терпением и мужеством. Задушевным словом, захватывающей беседой о приключениях мореплавателей разных времен и стран, интересной и полезной работой Баренц стремился поддержать дух у своих спутников. Энергичный, деятельный, живой, он заставлял людей цепко бороться за свою жизнь.

Начались снегопады и метели такие сильные, что невозможно было и минуты пробыть вне корабля.

Во второй половине октября путешественники переселились в отстроенную избу. Солнце едва поднималось над горизонтом и вскоре совсем перестало появляться на небосклоне. Наступала долгая полярная ночь. Она тяжелой шапкой прикрыла и запорошенный снегом берег Новой Земли, и одинокий дом, и странно накренившийся и покинутый людьми корабль. Только луна, иногда прорываясь из-за тяжелых свинцовых облаков да всполохи северного сияния освещали последнее пристанище Баренца. А чаще всего завывала вьюга, нагоняя тоску на путешественников, на долю которых выпала первая в истории полярного мореплавания зимовка под 76° северной широты [11].

Экспедиция находилась в тяжелом положении. Запасы провизии были скудны. Морякам ежедневно выдавали около 300 граммов хлеба и два небольших стаканчика вина. Мясо и рыбу не делили строго на порции. Трудно было и с водой. Ездить к речке за несколько верст стало невозможно из-за частых снегопадов и метелей. Приходилось топить снег. В избе было очень холодно.

Видя, что люди сильно страдают от холода, капитан Яков Гемскерк роздал каждому по отрезу толстого сукна. Но это мало помогало. Сильно досаждали метели, порой заносившие дом так, что его обитатели несколько дней не могли выйти на улицу и принести дров. Огонь

в очаге угасал. Стены, потолок, койки и почти все, что находилось в доме, покрывалось толстым слоем льда. Стенные часы останавливались, какой бы груз к ним ни подвешивали. Замерзала не только вода, но даже и вино.

Когда же погода была тихая, ставили или осматривали ловушки на песцов. Из шкурок этих животных моряки мастерили шапки, а мясо употребляли в пищу, несказанно радуясь этому дару судьбы.

В один из декабрьских дней, после жестокой метели, продолжавшейся несколько суток, путешественники решили употребить для топки печи каменный уголь. Это дало хорошие результаты. В зимовке стало, наконец, тепло и все воспрянули духом и долго обсуждали, как лучше сохранить спасительную теплоту. Вдруг у одного из моряков закружилась голова. Вскоре многие почувствовали недомогание. В доме был угар. Пришлось открыть дверь и впустить свежий воздух. Чудом, избежав страшной опасности, зимовщики не рисковали больше жечь каменный уголь и вынужденно мирились с холодом.

Трудности увеличивались день ото дня. Кожа на сапогах одеревенела, и их трудно было надеть па ноги. Путешественники смастерили из овчины меховую одежду, но и она не могла защитить их от холода. Моряки, работавшие на улице или навещавшие брошенный корабль, часто обмораживали лица. В доме стены, потолок и койки снова покрылись ледяной коркой. Верхнее платье казалось белым от инея. Все, что только можно было, зимовщики надели на себя.

Время тянулось медленно. Подходил к концу декабрь. Солнце шло на лето, а зима — на мороз. Холода особенно усилились перед Новым годом.

26 декабря ударил такой сильный мороз, что все в доме замерзло. Согреться не было никакой возможности, хотя почти непрестанно топилась печь. Путешественники укрывались многочисленными одеялами и теплыми вещами, но это помогало мало. Кто-то предложил нагревать на огне камни и железные шары и согревать ими постели. Однако, проснувшись утром, зимовщики с ужасом увидели, что все койки покрылись толстым слоем инея.

Они ободряли себя только тем, что день стал прибывать, полярная ночь с каждыми сутками отступала все дальше и дальше к северу, и уже через несколько недель солнце покажется над льдами страшного и коварного Карского моря и осветит алыми лучами берега Новой Земли, завьюженное зимовье и заискрится на ослепительно белом снегу.