Мой голландский миллиардер - 3 (ЛП)

Мэриан Ти

Мой голландский миллиардер # 3

ЧАСТЬ 1

Шесть месяцев после событий второй книги.

— Он сейчас занят, но говорил, что мы сможем встретиться в Милане.

Слова слетели с уст Шейн, и словно змея поползли из прихожей в гостиную, где сейчас была девятнадцатилетняя Серенити. Сквозь открытую дверь Серенити увидела, как сестра дует губки, хоть она и была повёрнута лицом к окну. Казалось, что модель, которой была Шейн, никогда не дремлет, и каждую минуту пытается позировать.

— У меня там намечено мероприятие. Ну, знаешь, ничего особенного. Они хотят, чтобы я появилась на открытии одного нового клуба. Конечно же я согласилась, моя ценность резко возросла с тех самых пор, как кто-то рассказал прессе о нашей будущей женитьбе с Виллемом.

При упоминании имени Виллема, пальцы Серенити сильнее сжали книгу.

Из соседней комнаты она услышала хохот сестры.

— О, Боже мой! Ты не знала? Я думала, это уже давно не секрет.

Серенити поникла. «Больше не секрет» — тупо подумала она. С кем бы Шейн не говорила, каждый считал, что не происходило ничего серьёзного между Виллемом и Шейн Роли.

Серенити полагала так же, до той самой ночи.

Находясь в другой комнате, Шейн просияла порочной улыбкой, заметив в отражении зеркала, боль, исказившую лицо Серенити. «Надеюсь, она умрёт полным ничтожеством» — подумала Шейн. Даже сейчас она не понимала, что миллиардер нашёл в её сестре. Девчонка была более бледной версией её самой во всём. Она ведь была настолько скучна, что и слова никому не могла сказать. Как же некто такой, как Виллем де Конаи мог её захотеть?

«Быть может, это её невинность?» — Подумала Шейн. Даже она не могла отрицать того факта, что её сестра была воплощением исключительной добродетели. Наверное, это было в новинку для мужчины, забрать девственность девушки. Данная мысль заставила Шейн вздрогнуть. Что ж, не было ни единого сомнения, что Виллем украл невинность Серенити. Даже Шейн не могла забыть, как сестра кричала миллиардеру подождать, молила Виллема не уходить.

Губы Шейн искривились. Жалкая потаскушка. Это ещё один раз доказало, как мало Серенити понимала мужчин. Истинная любовь была жалкой тратой времени с миллиардерами, вроде Виллема де Конаи. Для них всё вертелось вокруг сексуального удовлетворения и защиты своих активов, а Серенити была наивной дурой, если полагала, что миллиардер влюбится в неё только потому, что разорвал её девственную плеву своим членом.

«Жалкая» — вновь подумала Шейн. «Жалкая маленькая идиотка. Надеюсь, ты навсегда останешься такой никчемной».

Нагрузки и режим всегда помогали Серенити чувствовать себя полноценной. С самого детства она привыкла строго следовать распорядку дня, и с годами, прошедшими после смерти её отца, она находила умиротворяющим то, с какой завидной регулярностью повторяются её дни. Регулярный приём пищи, лекарства каждые шесть часов, встречи с консультантом по пятницам – и Серенити любила это всё за то, что её ум освобождался от лишних раздумий.

Когда она впервые покинула офис Виллема, всё было так же само. Строгий распорядок дня приходил ей на помощь. Тогда часами она просиживала в библиотеке, и проводила свободное время, прогуливаясь на велосипеде по городу.

Но на этот раз, всё было по-другому.

Она так отчаянно старалась найти то, что сможет занять её, отвлекая от тёмных мыслей, и заставляя её сердце биться вновь. Но ничего не помогало. Воспоминания не волновало ни время, ни место, они просто возвращались. Она могла наслаждаться одиночеством за завтраком. Могла находиться в машине, слушая очередные едкие выговоры Мелани. Могла бродить в поисках одежды в ближайшем бутике. Они не спрашивали разрешения где и когда им появиться.

Просто выплывали из ниоткуда…

И в мгновение ока, Серенити переносилась в самое ужасное утро своей жизни.

Вот, как сейчас.

Она была всего в десяти минутах езды от станции «Амстердам-Зюид», когда образ Виллема всплыл в её памяти. Он был повёрнут к ней спиной, и хоть она прекрасно понимала, что всё это плод её фантазии, всё равно горло сдавило стальной хваткой…

Воображаемый Виллем всё дальше уходил от неё.

Нижняя губа начала дрожать, и Серенити с силой прикусила её, стараясь избежать такой реакции.

А он всё также уходил в даль.

«Подожди. Пожалуйста. Подожди». Кричал её внутренний голос, и глаза жгло от слёз.

Сердце обливалось кровью, грудь сдавило болью, которая норовила разорвать её на части.

— Мисс, с вами всё в порядке? Мисс?

Она поняла, что плачет, слёзы льются рекой из её глаз, застилая пеленой всё вокруг. Серенити часто заморгала, чтобы восстановить зрение. Смущённо она стала утирать слёзы, поспешно бормоча что-то в ответ. Она чувствовала на себе взоры всех пассажиров, вероятно гадающих, что же заставило её лить такие горькие слёзы.

Серенити отвела взгляд к окну.

«Потому что я любила» — уныло подумала она. Всё было так просто и так мучительно. Она любила, но так и не дождалась взаимности.

Меланхолическое настроение Серенити не отступило и тогда, когда она вошла в Амстердамский свободный университет (прим. VU – Амстердамский свободный университет входит в число ведущих университетов Европы и является ведущим научно-исследовательским университетом Нидерландов), и погрузилась в болтовню и смех ребят её возраста. Она их видела, но по правде говоря, не могла никого различить. Это было как-то неправильно находиться здесь, и ей казалось, что уже никогда Нидерланды не смогут быть для неё уютным домом, не тогда, когда она знала, что Виллем живёт в той же стране, и дышит тем же воздухом, что и она.

Серенити должна была пойти в приёмную комиссию университета, но вместо этого направилась в библиотеку. Там находился газетный киоск, и прямо по центру красовалось фото Виллема собственной персоной. Прежде, чем она поняла, что творит, Серенити схватила журнал и пробежалась взглядом по статье.

Одно слово захватило её внимание.

Милан.

По словам журнала, никто не ожидал увидеть Виллема на конференции в Милане, и его приезд навёл полную суматоху. Аналитики высказывали свои самые смелые прогнозы, начиная с того, что он собирается поглотить одну из пришедших в упадок итальянских компаний, заканчивая предположениями того, что он там из-за флирта с некой итальянской кинозвездой.

«Они не знали, а Шейн знала», — подумала Серенити.

Её сестра знала ещё вчера, а они не знали.

И внезапно, она решила, что с неё достаточно.

Мелани всё продолжала верещать и бушевать.

— Думаешь, я позволю тебе вот так просто уехать, ты маленькая неблагодарная сучка?

Серенити продолжала неподвижно сидеть на своем месте, слушая, но ничего не слыша.

— Отвечай! — Кулак Мелани врезался в поверхность стола, заставляя его вибрировать.

Серенити только открыла рот, дабы ответить, но тут отворилась дверь, и в комнату вплыла Шейн.

— Господи, — протянула она, — что ты тут устроила, мамочка? Что случилось? — Шейн чмокнула Мелани в щёку, перед тем, как заняла стул напротив Серенити. Она позволила себе беглым взором окинуть девушку, и была рада заметить её красные и заплаканные глаза.

«Аха-ха», — без капли сочувствия думала Шейн.

Мелани метнула в неё разъярённым взглядом.

— Быть может ты поговоришь с этой маленькой неблагодарной сучкой? — Прошипела она Шейн. — Идиотка собирается покинуть мой дом, ради учёбы в Греции!

Брови Шейн поползли на лоб в удивлении.

— Греция? — Для неё была безмерно отвратительна такая идея, ибо она не сможет больше издеваться над сестрой, и наблюдать, как сказанные ею слова искажают болью лицо Серенити. — Я согласна с мамой, это плохая идея для кого-то вроде тебя…