Дорога ветров

ленными на подножиях черного мелкосопочника.

Дорога здесь была хорошая, и машины неслись, отсчитывая безотрадные километры и приближаясь к концу этой жаркой пустыни. Обычная для монгольских дорог "гребенка", т.е. поперечные валики и выбоинки, заставляла нас вилять из стороны в сторону, выбирая менее тряские участки. Простора для езды здесь было много, и Вылежанин небрежно поворачивал руль, чему-то ухмыляясь про себя. В этом году он не отпустил бороды, и его узкое "староверческое" лицо не было столь представительным, как в прошлую экспедицию.

- Вспоминаете вчерашний полет с террасы? - осведомился я.

- Нет, я все думаю о вчерашнем разговоре. - Вылежанин подразумевал нашу вечернюю беседу. Я рассказывал, какие задачи стоят перед нами здесь и каких вымерших животных мы будем тут раскапывать.

- Так что же вас веселит? - заинтересовался я.

- Если кому сказать, куда едем и зачем! Вот, скажем, спросит кто-нибудь встречный. А ему так, по чистоте сердца, и ответить: в Хобдо за носорогами и за жирафами. Это будет правда? Правда! А от такой правды за сумасшедшего примут! В лучшем случае скажут - ну и брехун!

Я подумал, что если бы действительно без подробных разъяснений объявить, что мы едем добывать здесь носорогов, жирафов, мастодонтов, то, кроме смуты, такое сообщение ничего бы не вызвало. А ведь мы рассчитывали добыть именно эти породы животных, только ископаемых...

Из-под рыхлых глин показались низкие пологие бугры черных коренных пород - "Гоби Смерчей" окончилась. С бугров открывалась перед нами обширная котловина Баин-гола ("Богатая речка"), вся желтая и светлая от высокого дериса. Котловина подходила к подножию Цасту-Богдо. Дерисовый кочкарник кончался у пологих красных холмов, выше которых поднимались черные ребристые горы первой высотной ступени Цасту-Богдо. Еще выше громоздились грубые глыбы разрезанного ущельями плато. Они высились гигантскими кубами, затянутыми нежно-голубой дымкой, испещренные под верхним краем мелкими пятнами снега. Еще дальше и выше желтели светлые склоны центрального массива, поднимавшегося плоским удлиненным куполом, покрытым сплошной гладкой шапкой ослепительно белого снега. Узкие полоски снегов сползали по дну глубоких ущелий. Вечером весь массив Цасту-Богдо затянулся синей дымкой, и детали уступов исчезли, но снег продолжал быть столь же ярким и чистым и приобрел серебряный оттенок. Будто необычайно плотное белое облако улеглось на синевато-фиолетовом воздушно-легком троне.

В стане Баин-гол, расположившемся на бугре у скрещения нескольких дорог, мы были ошарашены сообщением, что наши крытые фургонами машины прошли здесь два дня назад, двадцать пятого числа! Эта новость означала, что в Шаргаин-Гоби отряд Рождественского ничего не делал, а попросту пронесся сквозь нее. Впоследствии выяснилось, что Рождественский, узнав от сведущих людей в Гоби-Алтайском аймаке о большом количестве "каменных" костей в Дзергенской ("Эфедровой") котловине, устремился туда и попросту бросил работу в Шаргаин-Гоби.