Дорога ветров

дали свежих огурцов и свежей капусты, привезенных "Тарбаганом".

Среди почты были две срочные телеграммы Орлову. Он давно ждал известий из дому. Я предвкушал удовольствие быть приятным вестником там, на далеком Орок-нуре.

Мы быстро доехали по знакомой дороге до Баин-Дзака и нашли на отвороте тропы знак и письмо Рождественского. Теперь пробка радиатора "Дзерена" направилась, как на маяк, на острый конус вершины Булагиин ("Родниковый"), выступавший углом к северу из массива Арца-Богдо. Приволье широкой и твердой равнины скоро кончилось. Мы принялись метаться и вилять между огромными буграми песков и крупным саксаулом. Наши орокнурцы не вполне удачно выбирали дорогу. Дальше их след оказался проложенным через пухлые глины и бугристые пески котловины Хурэн-Тойрим ("Коричневая впадина"). Мы решительно отвернули направо, на север, к Цаган-Обо, и легко проехали по гребням холмов, целое море которых расстелилось вдоль края впадины. Поднявшись на широкое плато, мы снова взяли курс на конусовидную вершину Арца-Богдо, быстро приближаясь к ней. Плато на десятки километров было засыпано щебнем кремнистых метаморфических известняков, на солнце казавшихся небесно-голубыми.

Одолев за день больше двухсот километров, мы заночевали в холмах у подножия Арца-Богдо. Скалы розовато-белых пегматитов ступенчато поднимались над нашим биваком, и в них кусками зеркал сверкали крупные кристаллы мусковита - белой слюды. Когда я уселся на нижнюю ступень, чтобы отдохнуть и покурить, серебряные зеркальца заискрились красными огоньками закатного солнца, белый кварц зарделся розовым, а большие кусты синих цветов слабо трепетали на ветру перед скалами.

Зверский предрассветный холод напомнил, что монгольское лето кончается. Необыкновенно высокая трава достигала бортов машин, по дорога оставалась хорошей. Ехать приходилось наугад - без проводника, подступы к впадине Оши были неизвестны. На траверсе верхушки Арца-Богдо я решил повернуть на север. Обширная всхолмленная равнина с покровом мелкого щебня сплошь поросла диким луком. Как и везде, в Нэмэгэту и в Восточной Гоби при езде по луковым равнинам слышался запах чеснока. Этот запах раздражал обоняние. Все мы к вечеру были голодны и мечтали о полузабытых деликатесах вроде "Любительской" колбасы. Мощные слои базальтовой лавы покрывали там и сям вершины холмов. В одном сухом русле привлекли внимание красивые прослои в базальтах. В каждом прослое чередовались трех - пятисантиметровой толщины полоски ярко-красной яшмы, яшмы очень красивого бежевого цвета и, наконец, прозрачного опалесцирующего халцедона. Внизу, под обрывом базальта, валялось множество каменных орудий, вернее, отходов производства орудий - нуклеусов и отломков. Пристальный осмотр окончательно убедил меня в находке мастерской каменных орудий. Здесь, непосредственно у месторождения яшмы и халцедона, доисторические обитатели Гоби занимались своим, требовавшим большого искусства делом. У мастеров каменного века чувствовался художественный вкус. Они разделяли разноцветные