Дорога ветров

ла, точно мячик, отчаянно дергаясь и пробуксовывая, но все же мы выскочили.

За лощиной тропа вошла в небольшое ущелье, и мы увидели Хубтин-обо - гигантское обо с цоколем из крупных каменных глыб, сложенных вперемежку с полуистлевшим саксаулом на верхушке маленького холма. По преданию, здесь был закопан тибетский клад - восемьдесят верблюдов серебра. Однако раскопка такого громадного обо, видимо, была непосильной задачей для ленивых кладоискателей. У нас на кладоискательство тоже не было времени, и мы двинулись дальше по еще более безжизненным черным равнинам. Вдали показался кулан, быстро свернувший в сторону. Крупные фаланги бегали прямо днем по дороге, и Пронин старался казнить мерзких тварей могучими колесами своего "Дзерена".

По обе стороны нашего пути шли гряды черных голых конусов, а между ними слегка поднимающаяся в стороны голая черная равнина поразительное зрелище полной черноты. Отсчет этих черных пространств лег на небо, и его потускневшая синева приняла железный отблеск. Я не раз встречал это гобийское железное небо в пути по черной Гоби. Впереди большим серовато-палевым блюдом раскинулся обширный такыр. Огромная туча закрыла солнце на западе, и тотчас картина сверкающей черноты вокруг резко изменилась. Щебень и склоны ближних гор стали темно-фиолетовыми, дальние зубцы за ними - светло-лиловыми, гигантская тень погрузила даль в темно-серую пелену. Только слева от тучи осталось озеро серебряного света, в котором плавали золотящиеся небольшие облака. От озера на фиолетовое поле щебня легла блестящая дорожка. Мы находились как будто на дне зловещей фиолетовой бездны, из которой только впереди и вверху было окно в сияющий светлый мир. Под колеса машины легла совершенно ровная и гладкая глинистая поверхность светло-кофейного цвета. Местами, без трещин, глина была матовой, как неглазурованная керамика, или же, растрескавшаяся правильными шестиугольниками, блестела на солнце, как метлахские плитки. Мы мчались здесь со скоростью семьдесят километров в час, пока не въехали в душную котловину между гор Ухур-Улан-ула ("Красная корова - гора", то есть большая гора).

В ущелье были тысячи цикад, нахально залетавших сквозь открытое лобовое стекло в кабину. Мы с Прониным на нашей передовой машине все время опасались, что эти крупные, тяжелые насекомые вышибут нам с ходу глаза, и низко нахлобучили козырьки фуражек. Весь день мы шли при попутном ветре с невыносимой жарой в кабинах от перегретых моторов. От сильной тряски все внутренности, казалось, оторвались и колотились внутри. Рождественский к концу дня стал жаловаться на боль в спине. Я осмотрел его и обнаружил, что вдоль позвоночника у него на пояснице была содрана вся кожа от толчков о спинку сиденья. Рождественский расплачивался теперь за свою худощавость, помогавшую ему лазить по горам в жару. Мы взобрались на обширное, изборожденное сухими руслами плоскогорье и поехали на довольно значительной высоте.

Ночевали, поставив койки прямо посредине черной равнины, около машин. Ночью налетела