Путешествие вокруг света

После такого предостережения мы повернули с мыса и пошли к хижине, располагавшейся шагах в пятидесяти на холме. Увидев, что мы поднимаемся, обитатели ее тотчас вбежали в хижину и достали оружие, вероятно чтобы нас прогнать; должно быть, они полагали, что мы, как враги, хотим их ограбить. Чтобы не усугублять недоверия, мы решили ограничить свою любознательность, которая могла нам дорого стоить. Между тем любопытствовали мы отнюдь не о пустяках. Дело в том, что каждое утро на рассвете мы слышали, как индейцы на этом мысу затягивают медленную торжественную песню, продолжавшуюся обычно более четверти часа и звучавшую как погребальный напев. Нас интересовало, не религиозная ли это церемония, и мы предполагали, что где-то там прячется святилище, тем более что туземцы всегда так усердно старались не допускать нас туда.

Пройдя немного обратно, мы поднялись на высокую равнину в надежде увидеть что-нибудь оттуда, ибо она лежала на 40—50 футов выше мыса. Однако перед нами оказалась просторная плантация, поросшая бананами, а также кокосовыми пальмами и другими высокими деревьями, которые закрывали обзор. К тому же она со всех сторон окружена была плотной тростниковой изгородью, какие мы видели на Тонгатабу [Тонгатапу] и Намокке [Номука]. Индейцы продолжали следовать за нами по пятам. Они опять стали нас предостерегать и наконец начали открыто грозить, что убьют нас и съедят, если мы пойдем дальше. Обычное уверение, что мы хотим просто поохотиться, на сей раз не подействовало; более того, наше сегодняшнее упрямство, казалось, возродило в них былое недоверие. Возможно, не разойтись бы нам мирно, не повстречайся нам старый Пао-вьянгом. С ним они спокойно позволили нам пройти по всей возвышенности до западной оконечности гавани.

Вся эта местность была засажена фикусовыми деревьями, которые разводят ради их съедобных листьев и плодов. Они бывают трех видов; на одном плоды по величине такие же, как наши, но снаружи они пушистые, как персики, а внутри кроваво-красные, как гранаты. Сок у них сладкий, по невкусный. На других высоких деревьях очень густо рос джамбу; этот плод величиной с небольшую грушу, и его приятный кисловатый сок очень хорошо освежает. Кроме того, здесь растут красивые капустные пальмы (Areca oleracea Liпп.)

Миновав плантацию, мы вошли в небольшой перелесок, где цвел разнообразный кустарник. Там оказалась красивая лужайка шириной не менее чем в сотню локтей [479], окруженная со всех сторон высокими и такими густыми деревьями, что сквозь них ничего не было видно. На краю ее стояли три хижины, а в одном углу росло дикое, необычайно большое фикусовое дерево у корня толщиной не меньше чем три локтя, живописно раскинувшее ветви во все стороны на добрых сорок локтей. Под этим величественным деревом, которое было еще в своей лучшей поре, у костра, где пеклись бананы и ямс, собралось небольшое семейство. Увидев нас, они тотчас убежали и хотели спрятаться в хижинах, но Пао-вьянгом крикнул им, чтобы они не боялись, после чего они показались опять. Женщины и девочки оставались, однако, в некотором отдалении и лишь изредка робко выглядывали из-за кустов. Мы сделали вид, будто не замечаем их, и сели возле мужчин, которые с гостеприимством, обычным почти на всех этих островах, пригласили нас разделить с ними трапезу.

Хижины их представляли собой просто большие крыши, стоящие прямо на земле и сходящиеся наверху. С обоих концов они открыты, если не считать маленького заслона, сплетенного из тростника и палок, который ставится перед входом. Высота самой большой хижины не превышает 9—10 футов, расстояние между обоими скатами крыши у земли примерно такое же. Зато длина гораздо больше, она иногда достигает 35—40 футов. Это самое простое устройство жилища. В землю наклонно втыкаются два ряда столбов, сходящихся наверху. Там их скрепляют по два и покрывают эти стропила циновками, пока кровля не становится достаточно плотной, чтобы защищать от ветра и дождя. Внутри мы не обнаружили никакой посуды либо другой утвари, лишь кое-где разостлано было несколько сплетенных из пальмовых листьев циновок, а остальная часть земли уложена сухой травой. В каждой хижине в разных местах разводится огонь, о чем свидетельствуют и боковые стенки, покрытые несколькими слоями сажи.

Посредине площадки стояли один возле другого три высоких шеста, сделанных из стволов кокосовых пальм и соединенных между собой маленькими планками. Сверху, на высоте 10 футов от земли, на этих шестах были поперечно укреплены несколько коротких жердей, увешанных старыми кокосовыми орехами. Поскольку туземцы употребляют масло этих орехов для умащивания, а скорлупу для браслетов и других украшений, их, возможно, вывешивают на открытом воздухе для сушки. Во всяком случае, это не был простой запас, иначе в большой роще диких кокосовых пальм, которую мы видели недалеко от мыса, не валялось бы и не гнило под деревьями столько орехов.

Вокруг лужайки на кустах висели маленькие лоскутки материи, изготовленной из коры фикусового дерева; ее носили в виде пояса. Подарки, полученные от нас Пao-вьянгомом, в том числе шапка с галунами, тоже были выставлены на обозрение как почетный знак. Такая беззаботность неопровержимо доказывала, на мой взгляд, честность, присущую жителям Танны. На Таити всякий вынужден был вешать свое небольшое имущество на крышу, а лестницу на ночь подкладывать под голову вместо подушки, дабы уберечься от воров; здесь же все можно было хранить без опаски на первом попавшемся кусте. Недаром за все время нашего пребывания среди индейцев Танны не было ни единого случая воровства.

Как только обитатели хижины увидели, что мы не намерены причинить зла ни им, ни их жилищу и ничего не забираем, даже не трогаем, они стали очень приветливы. Молодежь, которой еще неведомы недоверие и подозрительность и которая готова считать всех в мире такими же чистосердечными и честными, как и она сама, скоро прониклась к нам доверием. Мальчики от шести до четырнадцати лет, вначале державшиеся поодаль, незаметно приблизились и позволили до себя дотронуться. Мы раздали им медали на шелковых лентах и куски таитянской материи, после чего они окончательно избавились от страха и робости. Мы также спросили, как их зовут, и постарались запомнить их имена. Этой маленькой уловкой удалось полностью завоевать их доверие. Они радовались неописуемо, что мы захотели узнать их имена, и бежали во весь дух, когда мы их подзывали.

Наконец мы поднялись, чтобы вернуться на берег. Наш всегдашний провожатый, старый Пао-вьянгом, на сей раз с нами не пошел, так как уже вечерело, зато дал нам в провожатые трех своих земляков и строго наказал, чтобы они вели нас кратчайшей тропой. На прощание мы еще отблагодарили их подарками за услуги и расстались, весьма довольные друг другом.

Наши провожатые оказались добродушными молодыми людьми. Когда в пути мы пожаловались на жажду и попросили достать несколько орехов с кокосовых пальм, коих много росло на берегу, они тотчас предложили пойти другой дорогой, мимо плантаций. Там стояла группа кокосовых пальм, с которых они сорвали для нас орехов. Попробовав их, мы поняли, почему славные парни повели нас так далеко, хотя под рукой были пальмы на берегу. Здесь плоды были несравненно вкуснее, на берегу же дикие и неухоженные; заботливый уход на плантациях улучшил их качество. В том, что кокосовые пальмы, как и другие плодовые деревья, могут быть немало облагорожены хорошим уходом, нагляднее всего можно убедиться на Яве, где усердные жители благодаря лишь разным методам обработки сумели вывести разнообразные сорта ореха, и все они вкуснее других. На островах Общества тоже есть один очень хороший сорт, обязанный своими достоинствами лишь старательному, уходу. Дикой пальмы я вообще не встречал нигде, кроме Танны и других Новогебридских островов. От культурных сортов отличается она тем, что растет не только на равнинах, но и в горах.

Дав нам возможность как следует освежиться, наши добрые проводники провели нас кратчайшей дорогой вниз к берегу, так что через несколько минут мы уже были возле наших водоносов. Здесь мы рассчитались с провожатыми, как могли, и, поскольку уже приближалась ночь, поспешили на борт.