На Памирах. Записки русской путешественницы

По живописности сегодняшний переход был, пожалуй, еще лучше прежних. Никогда не приходилось мне до сих пор видеть таких сочетаний красок: горы, состоящие из глин самых ярких цветов, обнажены осыпями и размывами почти по вертикальному разрезу; сверху они покрыты нежною густою зеленью. Особенно запомнилась мне одна, как бы. состоящая из двух отдельных частей: нижней, в виде громадной отвесной стены кирпичного цвета и верхней, красно-фиолетовой, венчающей первую гигантскими зубцами. Другая гора, несколько далее, вся состоит из вертикальных, правильно чередующихся слоев темного фиолетово-красного цвета, переходящего в нужный viеux-

rose

, вперемежку со слоями светлого, будто полинявшего зеленого

цвета.

Эти горы отвесною стеной окаймляют с обеих сторон русло

реки,

по берегу которой вьется наша дорога. Приходилось

мне

и

ранее

видеть горы величественные, большой красоты, но ничего столь поражающего необычайностью красок я не видала, ни на картинах, ни в действительности.

Дорога размыта на много верст, почему надо было спуститься к руслу

реки

и ехать по сыпучей гальке.

Тем временем мне пришлось убедиться, что холод и сырость последней ночи не прошли мне даром и, уже подъезжая к маленькому перевалу

К

изыл-Белес, я чувствовала себя очень скверно. Страх перед серьезною болезнью, которая при настоящих условиях являлась бы большим затруднением, рисовал мне мрачные картины и я торопилась добраться до Ак-Басаги, чтобы принять соответствующие

меры 

и отлежаться. Последние 5 верст мы ехали по Ольгину лугу; ущелье раздвинулось и образовало длинную овальную поляну с прекрасною травой.

В Ак-Басаге (Белый порог) нас приветствовал новый, алайский старшина, во владения которого мы отныне вступали. Очень они величественны, эти старшины: в дорогом, обыкновенно темно-синем суконном халате, с широчайшим металлическим поясом, украшенным серебряными бляхами, в

белой

чалме и

почему-то всегда в синих очках, они импонируют важностью своей осанки.

 В горах болезни глаз действительно встречаются нередко: общий всему окружающему светлый, серовато-желтый тон, благодаря чистоте и разреженности воздуха с большою яркостью отражает солнечный свет; но сдается мне все-таки, что синие очки у волостных старшин преимущественно надеваются для вящего парада, так как у простых смертных, даже и зажиточных, мы их не видали.

На

месте

мы застали большое общество:

кроме

юрт, выставленных для нас, и нашей собственной, выстроился еще целый ряд палаток нашей охотничьей команды; тут же расположился лагерь полковника М — го с частью его обоза, его саперы и солдаты с офицерами, помогавшими в работах; случайно

здесь

же остановился на. дневку отряд казаков с офицером, идущих на афганскую границу.

Все

случайно встретились здесь, и оживление в лагере было полное. Настала холодная ночь, перед рассветом полил дождь, не прекращавшийся до позднего утра; когда мы встали, верхушки всех окрестных гор были занесены снегом и на яркой зелени травы он был красив и не обычен.

На сегодня была назначена охота на илликов [20], для чего спозаранку стали собираться киргизы, испытанные охотники, езжавшие еще с ген. Ионовым и знавшие места в совершенстве. Двое из них приехали на яках [21], которых

здесь

называют кутасами. Надо признаться, что большой мужчина в лохматой шапке, с ружьем за плечами торжественно отправляющийся в поход на корове, производить довольно забавное впечатление. Однако як в горах поистине неоценим, так как несет на

себе

самые разнообразные обязанности: в качестве вьючного животного он с терпением и удивительною выносливостью, поднимает значительные тяжести; он же заменяет верховую лошадь, при чем в горах карабкается по скалам, как кошка, несмотря на свою массивную внешность; особенно

ценны

яки

на

ледниках и в глубоких

сне

гах, по которым двигаются свободно, очень мало проваливаясь; як также и единственная здесь молочная скотина. Словом в горах; на больших высотах, як зам

еняет

и верблюда, и лошадь, и корову

и

зажиточные хозяева водят их большими стадами. Молоко их несколько гуще коровья го и очень скверного вкуса — я, по крайней мере, до конца не могла помириться с ним и сделать под ряд более одного двух глотков; в кушанье или с чаем оно сносно. Управляют кутасом помощью продетого в носовую перегородку деревянного или железного кольца, к которому привязана веревка. Нрав у него, вероятно, доверчивый и покорный; это я заключаю из того, что

мни

не раз случалось видеть кутаса, привязанного веревкою, или к кустику травы, или к крошечному камню. Видя перед носом вытянутую веревку, он по-видимому непоколебимо верит в то, что привязан крепко

и

уже не делает никаких попыток к освобождение. Не думаю, чтобы эту пассивность можно было объяснить опасением боли, так

как

отверстие для кольца в носовой перегородке, в противоположность верблюдам, не представляет собою раны.

Остальные наши спутники, не поехавшие на охоту, разбрелись по своим делам: доктор рисовать, М. М. собирать своих козявок. Дождь почти прекратился, хотя изредка вновь принимался моросить словно сквозь сито; небо хмурое; холодом дуло с гор — тоскливо и неуютно. «

Месяц

обмывается», заметил М — кий.

Вечером явилась слабая надежда, что к

завтрашнему

дню

месяц

окончит свой продолжительный и скучный туалет, так как тучи поднялись

и

поползли по лугу к ущелью. Значительная высота, (около

9000

футов) уже дает себя чувствовать: появилась одышка, быстрая усталость при ходьбе, легкое кровотечение носом. Несмотря на сырость, воздух имеет свойство страшно сушить кожу: лицо начинает лупиться, руки, помимо бронзового цвета, который они у нас приобрели, как-то съежились, ладони и концы пальцев стали шершавыми. М — ский уверяет, что все это игрушки в сравнении с тем, что предстоит за Алаем, и что особенно пострадают там нос и губы. Сегодняшняя охота дала одного ил лика, убитого М — м.

6 июля.

Охотники опять отправились в горы. Утро было великолепное, но с полудня подуло снова холо

дом, загремел гром и полил сильнейший дождь с градом; теперь моросить, словно у нас в России

в

глубокую осень. Цветут незабудки голубые, розовые, белые.

Сейчас вернулся муж мокрый, голодный, но гордый, как

здешний

волостной: он убил киика-козла [22] лет пяти, с прекрасными рогами. Он говорить, что так волновался, стреляя в стадо, что дрожавшие руки не могли справиться с ружьем и только восьмым выстрелом экспресною пулею свалил козла, который и упал на месте, словно пораженный громом. Охотники увидали стадо давно, когда еще взбирались на гору, но стрелять было неудобно; поднявшись же наверх, они потеряли было его из виду, но киргиз вскоре заметил, что киики спустились вниз и успел указать на них охотникам. М — в дал два выстрела, но промахнулся, тогда поднял пальбу и муж. Замечательно, что вначале канонады стадо не пыталось скрыться, а лишь растерянно топталось на месте и смотрело во все стороны, очевидно не понимая, в чем дело.