На Памирах. Записки русской путешественницы

В сумерки мы добрались до места нашей ночевки, кишлака Мады, посредине которого под громадным карагачом была приготовлена для нас юрта. На утро думали двинуться часов в 5,

чтобы придти в Лангар до наступления жары

(22

версты); но и на этот раз ранний выход нам не удался, и уселись мы на лошадей лишь в 6 1/2 часов. Принято думать, что ни одна поездка «с дамами» не может произойти во время; чтобы снять с себя такое нарекание, спешу заверить читателя, что в нашей поездке остановка была всегда

пе

за дамами: у наших спутников, в самую последнюю минуту неизменно находилось какое-нибудь неотложное дело.

Эти

22

версты мы прошли с небольшим в

3

часа, нисколько не утомившись, несмотря на то, что почти всем нам уже давно не приходилось ездить верхом. Своею лошадью я, пока, очень довольна: это послушное, кроткое и красивое животное с прекрасным ходом. Есть, впрочем, и у неё недостаток: к спускам и подъемам она, по-видимому, не привыкла и ее приходится в этих случаях держать на тугих поводах, а в горах это может оказаться весьма неудобным. Убедиться в этом мне при и лось довольно неожиданным образом: спустившись на

неглубокую лощинку, я зазевалась было на окружавшую меня картину, когда почувствовала, что моя лошадь собралась в комок и как-то по-зайчиному прыжками, пустилась на довольно крутой подъем: она точно пыталась выскочить испод меня, и я должна была изо всех сил вцепиться ей в гриву, чтобы не съехать с неё назад; со стороны вид я представляла комичный. Поводьев, конечно, распускать не следовало, но ведь ни одна приличная лошадь и не кидается в

гору, словно на приступ. Вообще, приходится применяться к особенностям и странностям даже собственной лошади, если предпочитаешь жить с нею в ладу. Памятуя о том, как

мне

важно приобрести её расположение, я пытаюсь подкупить ее, приучая есть хлеб из моих рук.

Приблизительно на полпути от Мадов до Лангара начинается широкое ущелье, по дну которого течет река Талдык; оно окаймлено невысокими горами, покрытыми травою. Из-за этих ближайших гор, рисуются вдали снежные вершины, которые на ясном голубом небе кажутся рисованными по фарфору. Местами дорога совсем размыта и приходится переправляться вброд по этой, теперь еще мелкой и разделенной на небольшие рукава

реченке.

Всю дорогу сопровождает нас джигит от киргизской волости и ему, очевидно, было поручено доставить нас невредимыми к месту остановки; так как безопасности нашей ничто не угрожало, джигит принял на себя обязанности дамского

cavalier

servant

: он трусил все время рядом с нами на своей крохотной лошаденке и развлекал нас самым добросовестным образом. Вся его тщедушная фигурка исчезала в обширных желтых кожаных чембарах [11], испод серой, войлочной шляпы лукаво поглядывали крошечные глазки; сбоку болталась чудовищных размеров и, очевидно бутафорская сабля: он был смешон до крайности и сильно напоминал собою огородное чучело. И вдруг наш телохранитель запел: он, очевидно, импровизи

ровал и пел отдельными фразами, обращаясь то к пещере мимо которой мы ехали, то к карагачу, одиноко стоявшему на склоне горы, то к Н. П., белокурые волосы которой, очевидно, покорили его сердце; в особо патетических местах он восторженно тряс головой, закрывал глаза и рукой затыкал собственное ухо: этот прием, очевидно, облегчал ему высокие ноты.

В Лангаре нас ожидали уже две приготовленные для нас юрты, в одной из. которых были кровати, стол даже кресло; явился самовар, крынка свежего молока, и мы отдохнули на славу. Часов в

8

вечера догнал нас муж, и на следующий день в

5

час. дня, выехали мы с тем, чтобы ночевать в Бирбулак, в 18

верстах от Лангара.

Переход ожидался небольшой, легкий, но начало темнеть, подул холодный ветер, а Бирбулака вес еще не видно, хотя по времени мы давно уже должны были добраться до него. Какое-то сиротливое чувство просится в душу: вот и ночь наступила, ничего не видно кругом, место чужое, за тысячи верст от всего своего, и мы голодны, и мы ужасно иззябли, и никому до нас дела нет. Но вот в темноте и как-то неожиданно обрисовались силуэты двух юрт; лошади радостно зафыркали, и через четверть часа мы сидели за самоваром довольные, как дети, и мрачных мыслей как не бывало.

Минимум за эту ночь показал лишь

+5

⁰

С.

28

июня.

Сегодня предстояло пройти до Гульчи

23

версты, по возможности без привала, но… лошади разбежались по горам, и часа три прошло прежде, чем удалось собрать и оседлать их; солнце пекло уже порядком, когда мы двинулись. Взобравшись по довольно крутому подъему, мы около 10 часов утра были на перевале Чигирчик и перед глазами нашими лежала картина такой красоты, которая забудется не скоро. Глубокое ущелье круто понижается по обе стороны перевала, ярко-зеленые горы окаймляют его; иные из них точно разрублены посредине и поднимаются к чистому, непривычно для нас яркому небу, обнажив составляющая их глины, кирпично и фиолетово-красно

го

цвета.

 Здесь

наверху дул

резкий,

холодный ветер; трава

нежная,

очевидно, еще недавно зазеленевшая,

цве

тут незабудки. Неохотно отрываем мы глаза от этой красоты, но медлить некогда: мы и так уже запоздали; начался спуск, всегда

более

утомительный,

чем

подъем. По дну ущелья, в которое мы спустились отлогими зигзагами, злится и пенится

река

. с нешироким, но довольно глубок им руслом, густо поросшим по берегам травою; вода в реке — кристально-чистая, зеленоватого оттенка и падает целым рядом водопадов.

По дороге встречаются стайки розовых дроздов и альпийских галок, отличающихся от наших черным оперением, а также красными лапками и клювом. Много сизых голубей, по-видимому, совершенно схожих с нашим домашним голубем; горлинок и глинистых голубей более не видно.

С каждым поворотом дороги картины меняются, не знаешь, в какую сторону смотреть, до того ново и хорошо то, что окружает, до того неподражаемы и изменчивы тоны и краски. Остановившись на минуту около станции и выпив по стакану холодного кумыса (прескверный напиток, между прочим, и почему то всегда изобилующий лошадиными волосами), мы двинулись далее в сопровождение нового джигита, сменившего наше «чучело»: эти джигиты передают нас один другому, заранее уведомляя дальнейшая волости о прибытии «больших господ».

Кто и когда передает сведения о наших передвижениях, нам неизвестно, но по прибытии на ночевку, мы неизменно и впоследствии находили расставленные для нас юрты, кумыс, барана, где возможно и молоко; при этом почти всегда несколько киргизов являлось слугами-добровольцами.

Часов в

12,

разморенные жаром, мы приблизились к Гульче, крепостные здания которой виднелись издали. Джигит наш сорвался с места и помчался вперед с очевидным намерением предупредить, кого следует, о нашем прибытии. Действительно, на берегу р. Гульчи, через которую предстояло переправиться вброд,

кроме

нашего джигита, ждали нас несколько конных сартов и арба, в которую пришлось сложить с наших седел

все

куржумы с ячменем и вещами, так как

река

довольно глубока. Подобрав ноги на седло, спустились в

реку

за передним проводником;

река

делится на два рукава с очень быстрым течением.

Мне

советовали не смотреть на воду, чтобы избежать головокружения, но я скоро заметила, что

смущает меня, не столько вода, сколько противоположный берег: когда мне случалось взглянуть на него, казалось, что меня относит в сторону, с головокружительной быстротой, так что я. спешила отвести глаза и сосредоточить свое внимание на крупе передней лошади; эти последние совсем наваливались на воду против течения и бодро выбирались из

реки.