Шагая по пустыне...

Гряда красных скал манит продолжать поход. Мы бредем вдоль нее и будто читаем интересную книгу. Вот еще находка. Над глубокой темной трещиной натянуты беспорядочные крепкие паутинные нити. И на них — жалкие остатки прекрасных бабочек — ночного павлиньего глаза. На обтрепанных крыльях кое-где сохранились выразительные глазчатые пятна, у некоторых еще целы роскошные перистые усики и светло-серые глаза глядят, как живые. Одного за другим я освобождаю от паутины несчастливцев. Их девять и все самцы. Почему чудесные бабочки, отличные пилоты, такие сильные, большие попали в эту глубокую черную щель, завитую липкими нитями? И почему только самцы?

Ответить на этот вопрос я не в силах.

Самцы — обладатели роскошных усиков, разыскивают самок по запаху. Не мог же паук имитировать такой запах. Впрочем, может быть… Надо еще покопаться в тенетах, посмотреть на останки пиршества толстого обжоры. Так и есть! На земле лежит высосанный трупик единственной самки. Видимо, она первая, бедняжка, в ночь брачных полетов попалась в ловушку и, продолжая источать призывной запах, привлекла на погибель еще девять кавалеров на утеху пауку. Бедные бабочки!

Мы идем дальше вдоль красной каменной гряды.

Возле большого камня, лежащего ниже гряды, вьется и пляшет рой ветвистоусых комариков. Их свадебный ритуал совершается по обыденному стандарту: каждый танцор мечется в быстром темпе рывками из стороны в сторону, непостижимо ловко избегая столкновения с партнерами. Иногда в это скопище изящных танцоров взлетает светло-желтая крупная самка и падает на землю, увлекая за собою избранника.

Поглядев на комариков, я собираюсь идти дальше, но случайно спохватываюсь, откуда здесь, в сухой каменистой пустыне, почти в ста километрах от реки, могли появиться ветвистоусые комарики. Вряд ли они могли выплаживаться в прохладных и мелких, пересыхающих летом родничках, кое-где текущих по ущельям.

Взмах сачком по рою расстраивает слаженную пляску самцов, они разлетаются в стороны, и мне немного жаль этих крошечных созданий, удел которых вскоре погибнуть после исполнения своего долга.

А в сачке… Вот так комарики! Удивлению нет конца. Я вижу крошечных черных крылатых муравьев-самцов, жителей каменистой пустыни — феидоли паллидула.

Все же какое удивительное совпадение! Насекомые, принадлежащие совсем к разным отрядам (одни — к отряду двукрылых, другие — перепончатокрылых), выработали сходные правила брачного поведения и, наверное, во время эволюции приобрели и сходные органы, посредством которых рой посылает сигналы призыва самок.

Я присаживаюсь и осматриваю землю вокруг камня. Как будто никого нет. Ползет забавная личинка аскалафа, похожая на личинку златоглазки, с такими же длинными кривыми челюстями, но вся увешанная сухими панцирями муравьев — своих охотничьих трофеев.

Это только вначале показалось будто нет никого на земле возле камня. Почти всюду укрылись светлые с длинным объемистым брюшком самки феидоли. Кое-кто из них уже распростился с роскошными крыльями, сбросил их, как ненужный свадебный наряд и озабоченно снует между щебнем в поисках удобных укрытий.

Брачный полет этого муравья пустыни поздней осенью — новость. Ну что же, тем самым самкам-крошкам представляется изрядный запас времени — осень, зима, весна для обоснования собственного муравейника, до наступления жары и сухости пустыни.

Солнце прячется за горы. Тянет холодком. А красной гряде нет конца. Придется кончать наш поход. Пора к машине, на бивак, готовиться к ночлегу.

— Кто любит загадочные картинки? — спрашиваю я своих спутников. — Видите этого палочника? Сколько их здесь на этом кустике?

Палочник устроился на сухой обломанной вершине полыни и, заметив нас, стал раскачиваться из стороны в сторону, подражая колеблющейся от ветра травинке. Но в ущелье было тихо, все замерло. Настолько тихо, что слышны были далекие крики горных куропаток, журчание ручья, звон крыльев мухи.

Все расселись вокруг кустика полыни.

— Только не делать резких движений, не беспокоить палочников, — предупредил я.

— Я еще одного нашла, — заявила как всегда торопливая Зина.

— А я вижу трех, — сказала Таня.

Коля не торопится, молчит. Он внимательно всматривается в сухую траву и молча загибает пальцы. — Восемь, — говорит он.

Тогда мы считаем все вместе. Занятие нелегкое. Чуть отвел глаза в сторону, и палочник затерялся среди сухой растительности. Всего здесь собралось десять палочников. Смех и движения пробуждают медлительных палочников. Нехотя, едва переставляя длинные, как ходули, ноги, они переползают с места на место и трясутся будто в лихорадке. Тогда мы замираем, молчим. Палочники успокаиваются и притворяются палочками. Кто был среди веточек, застыл с беспорядочно раскинутыми в стороны длинными ногами, кто оказался на голой палочке — вытянул ноги вдоль и стал будто ее продолжением. Теперь палочники пропали из глаз, и все снова стало будто на загадочной картинке. Никто не в силах найти их всех сразу.

Солнце начинает сильно припекать. Замолкли горные куропатки. Еще звонче зазвенели крыльями мухи.

Для чего собрались вместе эти странные существа? Это не брачное скопление, так как наши палочники размножаются без оплодотворения и самцы у них неизвестны. Хорошо бы посидеть кому-нибудь из нас возле них. Но желающих нет. У кого хватит терпения следить за такими медляками. Впереди же такое заманчивое ущелье в горах пустыни и так интересен начавшийся поход.

Минутная остановка машины в горах Архарлы. Девять часов утра, но солнце уже обжигает тело. Что же будет сегодня днем? Достанется нам от бога пустыни.

Рядом с дорогой жиденькая трава колышется от множества клопов-солдатиков. Они собрались большими скоплениями, несколько тысяч, почти все молодежь, ярко-красные, как ягоды, с едва наметившимися черными полосками надкрылий. Стариков мало. Они, видимо, заканчивают свои жизненные дела, но и не чуждаются шумного общества себе подобных.

Клопы неторопливы. Для них, пустынников, еще нет жары, а так себе, прохлада. Многие забрались на тонкие листики злаков, расселись на самых кончиках, покачиваются от легкого ветерка, нашли себе отличное убежище.

Я всматриваюсь в этих одиночек, отрешившихся от суеты, и вдруг вижу необычное: каждый сильно занят, цепко держит ногами твердый комочек земли или камешек. Все до единого на травах клопы с такими серыми комочками. Без странной ноши только те, кто бесцельно бродит по земле.

Я пытаюсь отнять загадочный предмет привязанности. Клопикам не нравятся мои притязания, они всеми ногами цепко держатся за комочки, убегают с ними. Один, забавный, захватил ношу одной ногой, будто прижал под мышку, и шустро помчался на остальных пяти ногах. Видимо, так удобней спасать свое добро.

Странное поведение клопов заинтриговало. Надо внимательней присмотреться к объекту вожделения пустынников. Как будто я не ошибся. Это, действительно, плотный комочек земли, твердый, из мелких слежавшихся камешков и песчинок. Тут скрыта какая-то загадка. Скорее бы ее решить. Жаль, что она некстати, времени нет, надо ехать, впереди дальний путь.

— Ребята! — кричу я своим спутникам, — быстрее помогите!

И объясняю, в чем дело. Все удивлены, заинтересованы. Еще бы. Сколько клопиков уселось на траву и у каждого по камешку.

— Клопы ваши, — говорит иронически, но серьезно водитель машины, — просто физзарядкой занимаются. Делать им нечего, ни на работу спешить, ни домовничать. Вот и таскают камешки.

Ему возражают.

— Что ты по себе судишь. Какая тут физзарядка! Просто на травинках удобнее сидеть с камешками, держаться удобнее, да и трава меньше качается.