Затерянный мир Кинтана-Роо

Через два часа мы подошли к «Острову Женщин». Это довольно узкая полоска суши длиной в три мили, ширина ее местами не превышает пятисот ярдов. Кроме кокосовых пальм, на этом песчаном острове нет больше почти никакой растительности.

Островом женщин он был назван потому, что здесь во времена Конкисты в одном из храмов майя испанцы нашли эротические статуи женщин. Статуи и до сих пор стоят на северной оконечности острова.

Когда-то Исла-Мухерес был пристанищем пиратов, поэтому его население, как я увидел, все еще сохраняет физические признаки представителей всех рас, когда-либо бороздивших эти синие воды. Всего на острове живет около пятисот человек. Пропитание себе они по-прежнему зарабатывают контрабандой и рыболовством в прибрежных водах.

Контрабандные товары привозят к тайным причалам на побережье Кинтана-Роо, откуда их доставляют во внутренние районы по глухим лесным тропам. Сейчас заниматься здесь контрабандой стало гораздо легче, потому что Исла-Мухерес, Косумель и все побережье Кинтана-Роо объявлены беспошлинной зоной. Мексиканское правительство вынуждено было пойти на это, ведь нельзя же патрулировать все пустынное побережье и острова, где нет ни одного полицейского участка. Но все же торговля контрабандными товарами приходит в упадок. «Контрабандой теперь не проживешь», — с грустью сказал мне один из жителей острова. Лишь иногда небольшие суденышки забрасывают на острова из Британского Гондураса виски и духи.

В прежние времена, когда Исла-Мухерес и Косумель были пиратскими островами, пираты устраивали там засады, поджидая испанские галеоны с перуанским золотом, которые проплывали мимо побережья и через Юкатанский пролив, направляясь из Панамы на Кубу и в Испанию.

На Исла-Мухересе я узнал, что там ожидается судно «Мария Фиделия», которое должно вернуться из Прогресо (порт к северу от Мериды), куда оно доставляло груз копры. После остановки на Исла-Мухересе «Мария Фиделия» пойдет к Косумелю. Однако на острове не существовало ни телеграфа, ни телефона, поэтому все слухи были довольно неопределенны, я им не очень-то доверял, хотя и обрадовался хорошему известию.

Оставив свои вещи в одном доме, хозяйка которого показалась мне вполне порядочной женщиной, я отправился осматривать остров. Это не отняло у меня много времени, поскольку остров был совсем небольшой. Он показался мне в точности таким, какими я представлял себе острова Тихого океана. Этот маленький песчаный островок посреди лазурного моря был просто длинной отмелью, поднимавшейся над водой всего лишь футов на десять. Только в двух местах, где на поверхность выходили твердые породы, высота его была немного побольше.

Весь остров сплошь был покрыт кокосовыми пальмами. Высоко в небе раскачивались на ветру веера их огромных листьев, на толстых стволах висели гигантские гроздья зеленых, еще незрелых орехов, каждую минуту грозивших свалиться вам на голову. Как хорошо, что Ньютон жил в стране яблонь, а не кокосовых пальм! Ведь здесь его озарение могло бы кончиться трагически. Все вокруг было усеяно шелухой кокосовых орехов и сломленными побуревшими листьями пальм. Дома тут строились из жердей, забитых прямо в песок, — типичные постройки майя. На этом песчаном островке почти не было почвы и, кроме кокосовых пальм да еще кое-каких кактусов, ничего не росло.

Когда я вернулся в поселок, мне сказали, что «Мария Фиделия» уже прибыла и стоит у пристани. Это было добрым началом. Я тут же стал разыскивать капитана, чтобы узнать, скоро ли он отправится на Косумель.

«Мария Фиделия», шхуна сорока пяти футов от носа до кормы, курсировала между Юкатаном, Исла-Мухересом и Косумелем, изредка заходя в Четумаль. Ее капитан, тучный, с лоснящимися волосами человек, которого все звали турком, был араб из Ливана. Он приветливо посмотрел на меня и сказал, что проезд до Косумеля будет стоить двадцать песо, если я согласен спать на палубе (трюм был уже переполнен). На Косумель шхуна уйдет сегодня же ночью. Плавание продлится двенадцать или пятнадцать часов, в зависимости от погоды. Если мне захочется спать до отправления, я могу принести свои вещи и устраиваться на палубе.

Быстро спустилась ночь. Откуда-то из темноты доносились звуки радиолы. Я повесил свой гамак между мачтами шхуны, и для меня наступил наконец долгожданный отдых. Теперь я оказался в новом мире, далеком от джунглей, в мире покоя, где мерно плещется вода и тихо покачивается шхуна. Как я был далек в ту ночь от цивилизации на этом маленьком и таком уединенном островке.

Из задумчивости меня вывели звуки гитары. Матросы пели ранчеро. Это была первая из тех особенных мексиканских песен, какие мне тут довелось услышать, простых песен о любви и труде, всегда с очень грустным напевом. Мексика вообще страна грусти, а Юкатан можно назвать землей грусти о прошлом — о прошлом испанцев и о прошлом древних майя.

Я проснулся в полночь, кругом было темно. Луну закрывали быстро бегущие по небу облака. Дул сильный ветер. Видимо, он был очень кстати, и шхуна готовилась к отплытию. Повсюду суетились матросы, закрепляли разные снасти, ставили паруса, убирали кранцы.

Нет ничего таинственнее ночного отплытия. Шхуна бесшумно отчалила от скрипучей деревянной пристани и вышла из-под защиты острова в открытое море. Пассатный ветер тут же наполнил паруса, началась сильная качка. Мотор застучал сильнее. Рулевой взял нужный курс, и шхуна понеслась навстречу яростным волнам, уходя все дальше и дальше в ночь.

Временами на судно обрушивалась особенно большая волна. Ее брызги захлестывали какую-нибудь из двух свиней, находившихся среди прочего груза на палубе. На минуту поднимался визг, потом все стихало. Изредка вспыхивающая в темноте спичка напоминала нам, что у руля есть человек. Кругом на палубе спали свободные от вахты матросы — кто на куске парусины, кто подложив под голову старую шину вместо подушки. На каком-нибудь пиратском судне я, вероятно, увидел бы такие же лица, как у команды «Марии Фиделии» с ее капитаном-ливанцем, бородатым боцманом и двумя помощниками капитана, в чьих жилах текло немало индейской крови.

Начинался рассвет. Первые лучи солнца озарили высокие облака на востоке. Сначала они были золотистыми, потом стали алыми, и наконец все небо расцветилось огненными полосами. В тропиках восходы и закаты всегда поразительны, они намного красочнее, чем в странах умеренного климата.

После восхода солнца капитан сменил курс. Всю ночь мы плыли на юг, а теперь вдруг повернули к побережью. С попутным ветром и включенным двигателем шхуна шла на хорошей скорости, оставляя за кормой пенистый след. Капитан собирался теперь плыть вдоль самого берега в тихой зоне под защитой рифа, идущего параллельно побережью Кинтана-Роо. Напротив Косумеля мы должны были снова повернуть в сторону открытого моря и через узкий пролив подойти к острову.

Впереди наконец показался коралловый риф, о который с шумом разбивались волны. Риф тянулся прямой полосой вдоль берега, примерно на расстоянии мили от него. Капитан пристально вглядывался в этот пенистый барьер, отыскивая в нем невидимый проход. Шхуна медленно приближалась к ревущей воде. Уже можно было разглядеть зубцы рифа. В этой сплошной коралловой стене лишь в нескольких местах существовали узкие проходы. Миновав благополучно риф, мы сразу же оказались в спокойных водах, и шхуна снова взяла курс на юг.

Такой маневр спасал нас от ужасной качки в Юкатанском проливе, известном своими штормами, бушующими здесь всякий раз при сильных пассатных ветрах или норде (северном ветре). Быстрые течения в проливе делают его еще более бурным.

Шесть часов плыли мы вдоль Кинтана-Роо. За это время я мог как следует рассмотреть побережье, о котором так много слышал. Все шло отлично, мои страхи были просто смешны. Теперь путешествие в Белиз представлялось мне всего лишь пикником. Я нисколько не сомневался, что и на Москитовом берегу тоже все будет в порядке.

Побережье Кинтана-Роо, как и остальной Юкатан, было совершенно плоским. Великолепные полумесяцы пляжей сменялись скалами из серовато-белых известняков. Вплотную к песчаным берегам подступали джунгли — высокие саподильи, веерные пальмы, сейбы с их величественными стволами, бальсовые деревья, похожие на финиковые пальмы, и повсюду буйный подлесок., Миля за милей тянулась эта зеленая стена, и только в двух местах берег менял свой облик. На песчаных пляжах появлялись рощи кокосовых пальм, а среди них виднелись маленькие хижины с крышами из пальмовых листьев. Настоящая сказка, греза тропических островов. Это были кокали [16] — плантации кокосовой пальмы. Их владельцы переселились сюда совсем недавно с острова Косумель. В одном месте мы заметили деревянную пристань, горстку хижин вокруг — нее и небольшой маяк неподалеку. Это оказался Пуэрто-Морелос, где заканчивалась узкоколейка из Леона-Викарьо. До постройки дороги к Пуэрто-Хуаресу он был главным портом всего района.