Затерянный мир Кинтана-Роо

Ушмаль с его постройками из золотистых камней, очень точно пригнанных друг к другу, с его изяществом пропорций и простотой линий производит впечатление самого прекрасного города доколумбовых времен. Удивительно, что мы так мало знаем о древних майя, а ведь в эпоху испанского завоевания Ушмаль и другие города были еще населены [12].

После того как я увидел Ушмаль, я стал смотреть на всех индейцев с неизменным восхищением, пытаясь отыскать в их лицах следы былого величия. Хотя индейцы, как я вскоре убедился в Кинтана-Роо, совсем не помнят своего прошлого, они все же сохранили немало тонких особенностей, которые за две тысячи лет своего существования высокоразвитая цивилизация сумела запечатлеть в их мозгу и поведении.

В древнем городе раскопки пока производились лишь в немногих храмах. Я стоял на вершине крутой стопятидесятифутовой Пирамиды Карлика и смотрел вокруг. Отсюда, насколько хватает глаз, были видны многочисленные груды камней, полускрытые джунглями. Это были остатки сотен других построек города, все еще ждущих раскопок.

Неподалеку от Ушмаля расположены города Кабах и Сайиль. В Сайиле есть большой дворец высотой с трехэтажное здание, с огромными колоннами у входа, придающими ему вид греческой или скорее критской постройки.

Разнообразие стилей и техники, известных майя, просто поразительно. В своих сооружениях они соединяли такие разные элементы, как колонны, пилоны, пилястры, арки в форме замочной скважины и, конечно, свои традиционные ступенчатые арки и своды. Такое разнообразие, такая фантазия в архитектуре, керамике и резьбе представляют одно из чудес древней цивилизации майя. Интересно, владеют ли современные майя этой тайной многообразия?

Из Ушмаля в Мериду я возвращался бесконечными полями, где ряд за рядом тянулись бледно-зеленые кустики сизаля с узкими острыми листьями, устремленными в небо.

Все поселки на моем пути носили названия старых поместий или же имена святых, покровителей местных церквей. Как и все бывшие испанские колонии, Юкатан пережил времена жестоких гонений, свершаемых во имя господа бога. Религиозный фанатизм испанцев был главной причиной почти полного уничтожения традиций древних майя. Испанцы повсюду истребляли языческую культуру майя, уничтожали постройки, рукописи, искореняли даже устные предания. Но и в те времена, когда испанцы так рьяно насаждали свою культуру и религию среди индейцев, некоторые более образованные священнослужители, например Диего де Ланда [13], старались описать культуру, которую разрушали их соотечественники. Со времен Конкисты и до наших дней книга Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане» была основным письменным источником сведений о доколумбовом Юкатане. Испанцы уничтожили множество произведений, написанных майя, но все же три из них уцелели до нашего времени. Это «Дрезденская рукопись», найденная в Дрездене, «Трокортесиано», обнаруженный в Испании, и «Парижская рукопись», или «Рукопись Переса», которую нашли в Париже. Все три рукописи (или кодекса) представляют собой астрологические таблицы и предназначены для гадания. Хотя они и не расшифрованы полностью, все же их иллюстрации и даты дают нам некоторые ценные сведения.

По какой-то случайности эти рукописи сохранились и были потом обнаружены в Европе, а вот устные предания майя погибли все безвозвратно. Культура майя привлекла к себе внимание мира лишь сравнительно недавно. В особенности большой интерес к майя вызвали книги Прескотта и труды Джона Ллойда Стефенса вместе с рисунками Фредерика Казервуда.

От доктора Альберто Руса и Карлоса Пельисера я знал, что культура майя постепенно занимает заслуженное ею место среди древних цивилизаций, которыми занимается археология. Накануне отъезда я, конечно, совсем не думал, что моя совершенно случайная экспедиция вдруг поможет разрешить некоторые загадки древней империи майя.

И вот наступил день отъезда. Я написал письмо родителям и пошел прощаться с доктором в его контору неподалеку от собора. Доктор Рус напомнил мне, что побережье, вдоль которого я собирался плыть, никогда по-настоящему не исследовалось, и просил меня быть повнимательнее, чтобы не пропустить каких-нибудь древних развалин. Он дал мне карту, где были отмечены почти все места тех немногих археологических раскопок, которые проводились на побережье. Когда я уже уходил, он окликнул меня и мягко сказал:

— Будьте осторожнее. Не забывайте, что это очень опасное побережье.

Я и сам это слишком хорошо знал.

От доктора Руса я направился к господину Помра, чтобы сказать ему о своем отъезде. Господин Помра просил меня определить самый крайний срок прибытия в Белиз и обещал организовать поиски, если что-нибудь случится. Я ответил в шутливом тоне, хотя и слегка упавшим голосом, что, если от меня не будет вестей три недели, значит, что-нибудь случилось. А потом уверенно добавил:

— Я буду в Белизе через неделю.

На этом мы расстались.

Взвалив на себя тяжелый хенекеновый мешок и голубую сумку, я пробирался по улицам Мериды к автобусной станции. Отсюда я должен был доехать на автобусе до Чичен-Ицы, а затем дальше — к Пуэрто-Хуаресу на побережье.

И вот я в пути.

3. Иш Чель, богиня любви

Автобус — довольно жалкое средство передвижения для того, кто отправляется в экспедицию. Должен признаться, я чувствовал себя немножко глупо, когда покупал билет. Волоча за собой мешок, я пробивался к своему месту сквозь толпу индейских женщин, одетых в уипили, и благодарил бога, что наметил в Чичен-Ице остановку на ночь, разбивая таким образом на две части путь в двести миль.

Особенное, прерывистое звучание низких голосов майя, гордые лица индейских женщин, пронзительный взгляд мужчин и красивые глаза детей заставили меня забыть о чувстве неловкости при отъезде. Что ожидает меня впереди? Этого я не знал. За три месяца подготовки к экспедиции мне не удалось собрать почти никаких конкретных сведений о побережье. Сумею ли я найти где-нибудь судно? У меня было лишь несколько названий, нацарапанных на клочке бумаги, карта и упорное стремление двигаться на юг. Я смотрел на свои вещи, сложенные на полке у меня над головой, и думал, что ножи, которые я взял с собой, мне ни к чему. В тот момент я просто не представлял, какой драгоценностью окажутся они для меня впоследствии.

Автобус наконец выехал за черту города, и передо мной в последний раз промелькнула калеча. Каменные дома остались позади, вместо них появились индейские хижины и поля хенекена. Потом их сменил лес, негустой, иссушенный зноем, но все же таинственный. Как только дорога слегка поднималась вверх, перед нами открывалась бесконечная плоская равнина. Впереди на многие мили тянулись сухие юкатанские леса с оранжевыми пятнами цветущих деревьев и мелькающими кое-где желтыми цветками ванили.

Индейцы выходили на каждой остановке — босоногие женщины с поклажей на голове и босоногие мужчины с ружьями за плечами. Они быстро исчезали в зарослях, уходя по тропинкам, как по туннелям, к своим далеким хижинам, крытым пальмовыми листьями.

Ограды вокруг хенекеновых полей и домишек в деревнях были сложены из округлых, ничем не скрепленных камней. Сквозь эти малонадежные стены пробивается солнечный свет. Ограды всюду побелены, что придает юкатанским деревням и пригородам еще более опрятный вид. После Центральной Мексики чистота городов и деревень Юкатана меня особенно поразила. Я слышал, а потом убедился и сам, что майя — один из чистоплотнейших народов на земле. Действительно, их женщины, какое бы они ни занимали социальное положение и какую бы грязную работу ни выполняли, всегда одеты в безукоризненно чистый уипиль, потому что переодеваются по два или по три раза в день. Когда видишь, что одежду меняют даже самые бедные женщины, начинаешь по-настоящему понимать, насколько же чистоплотны майя. Без сомнения эту черту они унаследовали от своих высокоцивилизованных далеких предков. Это еще одно интересное подтверждение этнографического правила, что народ, который одевается в белое, всегда чистоплотен, тогда как народ, предпочитающий темную одежду, чистоплотностью обычно не отличается.