Шотландия: Путешествия по Британии

Когда Майда состарилась и начала болеть, Скотт очень переживал по поводу ее приближающейся кончины. Свои чувства и размышления он изложил в письме к Марии Эджуорт:

В зале выставлена коллекция оружия и прочих реликвий, которую Скотт любовно собирал на протяжении всей жизни. Он оказался в числе первых гражданских лиц, которым удалось посетить Ватерлоо после знаменитой битвы. В качестве памятных сувениров он привез оттуда мундиры французского кирасира и солдата наполеоновской Старой гвардии. Пожалуй, самым трогательным экспонатом в этом зале являлся костюм, который сам Скотт носил перед смертью. Он включает высокую касторовую шляпу и пару черных башмаков с тупыми носами и высокой набойкой на правом каблуке, призванной компенсировать хромоту Скотта.

Я уверен, что ни один дом-музей великого человека не сможет превзойти Абботсфорд по части бережного и любовного отношения к его основателю.

Сидя в рабочем кабинете Вальтера Скотта, я обнаружил, что мне как-то не хочется размышлять о его месте в литературе. Если я о чем и думал, так это о человеке по имени Вальтер Скотт — человеке с золотым характером. У нас давно уже вошло в привычку задним числом оправдывать великих художников, прощать им все недостатки. Так вот, Скотт не нуждается в подобных уловках, ибо нам нечего ему прощать. Он был идеальным человеком!

Если вы спросите, что произвело на меня наибольшее впечатление в Абботсфорде, то я укажу на нечто такое, что могут видеть все двадцать тысяч ежегодных посетителей. В библиотеке, расположенной по соседству с кабинетом, установлен знаменитый бюст писателя работы Чентри. Его выбрали на семейном совете, как наиболее полно отражающий внешнее и внутреннее сходство с оригиналом.

Бюст был создан в 1820 году, когда Скотт находился в зените литературной славы. Он был известным автором романов, он был богат и знатен (совсем недавно Георг IV возвел его в рыцари), и, что самое главное, он был владельцем Абботсфорда.

Взгляните на работу Чентри! Скульптор изобразил веселого и довольного жизнью человека. И хотя Скотту на тот момент было уже далеко за сорок, выглядит он гораздо моложе. По словам самого Чентри, так и кажется, будто «Скотт намеревается рассказать какую-то веселую шутку». А теперь пройдите несколько ярдов и снова загляните в кабинет Скотта. Здесь в углу комнаты имеется небольшой альков, в котором выставлена посмертная маска писателя. Этой маске сто лет, и изготовлена она всего через двенадцать лет после бюста Чентри. Но какая потрясающая разница! Перед нами лицо изможденного и измученного тревогами человека. Впалые щеки, скорбные морщины под глазами и в уголках рта. Печаль, разочарование и самоотречение — вот что читается на этом лице.

Оно выглядит таким грустным и усталым, что, глядя на него, мы с облегчением приветствуем смерть, которая явилась, дабы освободить гордый дух из этой бренной оболочки. Кажется невероятным, чтобы человек мог так измениться за короткий срок в двенадцать лет.

Перед нами драма Абботсфорда и драма Вальтера Скотта. В одной комнате победоносный «Волшебник Севера», а в другой — изможденный и сломленный жизнью «Раб лампы».

И мы не имеем права забывать об этом разительном контрасте. Этот человек силой своего таланта создал целый мир, населенный благородными героями. Его творческий гений воспламенял воображение не одного поколения потомков. Но, восхищаясь силой его мощного интеллекта, мы должны также воздать должное мужеству, с которым Вальтер Скотт вступил в борьбу во имя спасения чести. Он боролся, трудился изо дня в день — пока хватало сил. Пока смерть не настигла его…

Я покидал эту тихую, застывшую во времени комнату со странными мыслями. Мне казалось, что если бы дух великого писателя вернулся на землю, то, скорее всего, пришел бы в свой старый кабинет. Он уселся бы в потрепанное кресло, еще раз прошелся вдоль книжных полок. И я верю: на губах его играла бы довольная улыбка. Сэру Вальтеру наверняка бы понравилось, что здесь ничего не изменилось с сентября 1832 года.

Говорят, на севере уже выпал снег. Здесь, в Приграничье тоже ударили первые морозы, и природа замерла в ожидании прихода зимы. Так жители пограничного городка могли бы ждать наступления вражеской армии — она еще далеко на севере, но слухи ползут впереди войска и сеют тревогу. Лазутчики зимы были повсюду. Бледное солнце освещало изгороди, уже тронутые изморозью, в полях каждая выемка, каждый след от каблука мгновенно схватывались и затягивались льдом.

Это была новая для меня Шотландия, совсем не та греющаяся на сентябрьском солнышке страна, в которую я вошел несколько месяцев назад. Сегодняшняя Шотландия лежала притихшая под низкими, нагруженными еще не выпавшим снегом небесами. Когда солнечным лучам удавалось пробиться сквозь облака, земля с благодарностью ловила их: она искрилась и поблескивала, подобно елочной мишуре. Мне кажется, это состояние ожидания зимы выпячивает и акцентирует все те черты, которые мне больше всего нравятся в Шотландии. Это тепло разожженного камина, бодрящий вкус горячего чая, великолепие обжигающего виски и радость задушевной, дружеской беседы. Все это меня удерживало, и я медлил, подогреваемый надеждой увидеть Приграничье в убранстве первого снега. Однако дни тянулись один за другим, а зима упорно не хотела приходить, задержавшись где-то в Блэйргоури. Я начал ощущать беспокойство, неотложные дела звали меня обратно в Англию.

Навсегда останутся в памяти мои утренние прогулки. Помню алеющий восход над аббатством Мелроуз, могильные плиты, выглядывающие из побелевшей травы, прозрачный морозный воздух и облачко пара, при дыхании вырывавшееся изо рта. И весь долгий день от рассвета до заката мир освещался жалобной песней малиновки, точно светом миллиона крохотных звездочек.

Помню, как я взобрался на Эйлдонский холм и стоял там, глядя на замерзшие поля и пожухлые пустоши, наготой своей напоминавшие толпу оборванных нищих. Взгляд мой следовал за темной, как Ахерон, рекой Твид, которая медленно катила свои воды на восток, чтобы там встретиться со своей подругой Тевиот. Мне подумалось, что всякий человек видит окружающий мир через призму своего воображения и воспринимает чужую страну в соответствии со своим внутренним состоянием. И с какой готовностью эта страна откликается на ваше настроение, как великодушно она сдается на милость победителю! Я в тот миг пребывал во власти грусти, поскольку мое путешествие близилось к концу, и совсем скоро мне предстояло попрощаться с этой прекрасной страной, которую я успел полюбить. Мне неоднократно доводилось встречать путешественников, у которых окружающий мир не вызывает ничего, кроме раздражения. Я вообще не понимаю, зачем они путешествуют, ведь гордыня заслоняет для них радость от знакомства с чужими краями. От таких людей все страны, даже самые простодушные и гостеприимные, прячутся. Нет, если вы хотите увидеть чужие страны, вам нужно идти к ним с открытым сердцем, стараясь подмечать все самое лучшее. И тогда они тоже потянутся к вам и раскроют все свои секреты. Как легко и просто произошло мое знакомство с Шотландией!

Зима все мешкала, снег не выпадал. Поэтому в один из дней я сел за руль автомобиля и покатил по дороге, что вела из Джедбурга в Картер-Бар. Ненадолго остановился на вершине холма, где бок о бок стояли два шеста с табличками. На одной из них было написано «Шотландия», на другой значилось «Англия». Я оглянулся и бросил прощальный взгляд на голубую землю, которая расстилалась под северными небесами.

— До свидания, Шотландия! Спасибо за все то доброе и хорошее, что ты явила мне. Спасибо за твою красоту и дружелюбие, за твой непередаваемый юмор…