Две реки — два рассказа

И вот снова я на знакомом месте, и снова все так и не так.

Пристань теперь стоит у села, а прежде стояла ниже, за устьем речки Тоймы. Помню, как тогда бежали мы с тяжелыми рюкзаками по мосткам через запань к пароходу и опоздали, и нам пришлось бесцельно провести еще один день, а томительнее этого занятия ничего нет… Так же поднимаются над рекой высокие обрывистые берега, так же разрезают село три оврага. Невелико само село, обойти его труда не составляет. Но облик его изменился, оно стало чище, ухоженнее. На главной — Кировской — улице разрослась красивая березовая аллея. Нет сточных канав, нет грязных дорог — мостовые на центральных улицах заасфальтированы. Встали каменные здания — административное, гостиница, Дом культуры, магазины.

Вид реки с крутого обрыва, как с птичьего полета, — дух захватывает. Среди песчаных островов и мелей течет здесь Двина. Речники беспокоятся — быстро падает уровень воды в меженную пору. Самые неприятные для них — верхнетоемские перекаты: здесь узкий и неглубокий фарватер.

В солнечные знойные дни ходить по двинским высоким откосам всегда приятно. Какой ослепляющий свет! Каким жарким золотом горят пески! Как сверкает приветливый речной плёс! Внизу вдоль берега вытянулись вереницей баржи, катера, моторные лодки. Не видно прежних штабелей бревен, и устье речки Тоймы не забито заломом. Но до чего же стала она мелководной, с прозрачной водой. А тогда, помню, можно было купаться в ней, и была она глубокой, темноводной.

Речка Тойма виляет в долине среди обрывистых холмов с плоскими вершинами, каждый из которых словно бы предназначен для городка. По холмам раскинуты селения, а прежде, как подсказывает историческое воображение, стояли обнесенные тыном городки — те самые «тоймокары», которые покорили древние новгородцы. Ныне на их месте обшитые тесом, окрашенные дома с телевизионными антеннами, вдали мачты электропередачи…

В районном центре живет три тысячи человек, а всего в районе тридцать тысяч жителей. Верхнетоемский район вытянулся вдоль Двины на сто с лишним километров, а в северо-восточном направлении — больше чем на двести. Там — необозримые зеленые пространства лесов с голубыми извивами речек и ручьев. Три четверти территории района занимают леса. Четыре леспромхоза в районе, дают они миллион кубометров древесины в год. Из них наиболее перспективный на будущее — Выйский, разрабатывающий лесные богатства верхней Пинеги.

Вот мы и произнесли это заветное слово — Пинега… Прежде глухая лесная река, задвённая сторонка… Верхняя Тойма с давних времен была началом пути к ее верховьям, к Пинежке, как называют ее старые документы, или в Малопинежье. Известный пинежский волок насчитывал сто двадцать верст и назывался также «собачьим волоком». «Собачьим» же потому, что будто бы прорублен был по следу собаки, пробежавшей этот путь. А может быть, и в переносном смысле — тяжким, малопроезжим был путь, пересекали его труднопроходимые Талицкие и Горковские болота. Ездили в основном по позднеосеннему и зимнему пути. На тракте в известных местах стояли избенки, где можно было отдохнуть, дать корму лошадям, потому и назывались эти пристанища «кормежками».

О старом пинежском волоке остались воспоминания некоторых путешественников. Художник В. В. Верещагин, известный баталист и этнограф, путешествуя по Северной Двине в конце прошлого века, увлеченный рассказами о заповедном Малопинежье, совершил туда поездку от Верхней Тоймы и обратно, наняв лихого ямщика.

В советское время, в 1935 году, поездку на Пинегу с Верхней Тоймы совершил писатель М. М. Пришвин, написавший об этом очерк «Северный лес». Впечатления поездки, вид знаменитой Чащи трехсотлетних корабельных сосен, стоящей в междуречье Пинеги и Вашки, позже легли в основу его повести-сказки «Корабельная чаща».

Можно было бы составить любопытную историю пинежского волока. Достаточно вспомнить события гражданской войны на Севере, когда волок был единственной связью с красными частями на пинежском участке фронта…

Ныне, как и везде на Севере, сообщение с отдаленными населенными пунктами прежде всего воздушное. Но воздушный путь не заменяет целиком наземного. Не волок, нужна дорога к верхней Пинеге. Нужна прежде всего для вывоза леса с отдаленных делянок. И строительство такой дороги близко к завершению. До прежних сказочных мест — корабельных чащ будет час-другой езды на машине. Так заканчивается история пинежского волока.

Бездорожье было бичом Севера. Все, кто видел его, испытал на себе, не забудут. Ему приходит конец, и это хорошо. Я радуюсь за Север и за северян, которым проще и удобнее станет жить. Но как человек, побродивший по северным дорогам, я все-таки сочувствую будущим путешественникам. Они слишком просто попадут в те места, которые для меня и моих друзей были труднодостижимой мечтой. С замиранием сердца думали мы о Пинеге, вы понимаете — о Пинеге! И не могли туда добраться. Туристы сегодня попадают туда просто — самолетом, а скоро, не дожидаясь самолетного рейса, можно вскочить в кузов попутной машины, и замелькает мимо однообразная стена леса… Но чего-то туристы сегодняшнего дня лишатся, и прежде всего — счастья преодоления. Оно ведь тем полновеснее, чем труднее. Впрочем, думаю я, так велики северные просторы, что хватит и труднодоступных мест, и малохоженых дорог…

Прежде путь на верхнюю Пинегу от Верхней Тоймы начинался с Пинежской улицы. Бывшая Пинежская улица (ныне переименованная в Ломоносовскую) и теперь является путем на Пинегу, но по-иному, в духе современности: она выводит на местный аэродром. Оказавшись столь близко (полчаса лёта, не больше!) от Малопинежья, как там не побывать?

И вот взлетели. Где-то внизу под нами пинежский волок. По сосновым гривам бежит песчаная лента дороги, вот другая, третья. Ведут дороги на старые лесосеки и там кончаются. Остались они от тех времен, когда лес брали вблизи населенных пунктов, теперь далеко в глубь лесных массивов ушли лесосеки. А вот новая строящаяся дорога — идет прямая, как стрела, и внезапно обрывается. Но уже недалеко до Пинеги, впереди по курсу угадывается речная долина. День снова жаркий, знойный, с утра было безоблачно, днем появились кучевые облака, с самолетной высоты видно, как все гуще они обкладывают небо. На горизонте из светло-белой, кажущейся безобидной тучи вдруг метнулась золотая стрелка и вонзилась в землю. В отдалении видны клубы дыма — там лесной пожар. Целый месяц стоят жара и сушь на Севере. В газетах, по радио объявлено о повышенной пожарной опасности, отменены все турпоходы и лесные вылазки, но пожары возникают и самопроизвольно.

Внизу сосновые боры, темные пятна еловых лесов. Вот маленькая речка завиляла, запетляла, влилась в другую, тоже небольшую — неужели это и есть Пинега? Мелькнула под крылом деревня, нижний склад лесопункта, самолет заложил крутой вираж и сел на аэродром в Горке.

Малопинежье… Верно оно названо, потому что мала здесь речка, течет в открытых невысоких берегах и слишком мелководна в меженную пору с обнажившимися на дне топляками. Обычно, говоря о Пинеге, прибавляют «лесная река», но леса синеют далеко в стороне, и, озирая пейзаж, не находишь в нем специфически северного, такой и южнее встретишь, а тут еще июльский зной, гроза находит… Переведешь взгляд на деревеньку, заметишь конек на кровле, рубленый амбарчик при дороге, такой старенький, серенький, на четырех лапах-столбиках — да, Север. Но глуши, лесной отдаленности нет, есть ощущение обжитого и промышленно-насыщенного края — дороги укатаны машинами и тракторами, в стороне села Согры не смолкая трещат моторы. Согра — значит по-северному еловый болотистый лес, но места вдоль реки сухие, песчаные, с сосновыми перелесками.

Исстари возникали поселения по Пинеге «кустами», вблизи одно от другого, образуя обжитой остров с лугами и полями среди лесного моря. Вокруг Согры расстилается просторный окоем полей, за рекой деревенька, ниже — другая, а за последней деревней долго плыть пустынной рекой до Выйского куста деревень. Впрочем, никто не плавает в эту пору по реке — слишком мелко, не услышишь на верхней Пинеге летом ставший привычным на реках тонкий зудящий звук лодочного мотора, и лодок возле деревень не видно, разве что туристы на байдарках проплывут… На берегу стоит столб с цифрами «655» — столько отсюда до устья. Только весной, по большой воде заходят сюда мелкосидящие суда. Даже речного сообщения не было прежде с Малопинежьем. Если по Двине первые пароходы пошли в середине прошлого века, то в Малопинежье, на устье Выи первый небольшой пароходик пришел в 1903 году, и это было событием…