Саянский дневник

Как ни печально, но нужно надевать рюкзаки и двигаться дальше. А дальше приходится лезть вверх по крутому склону, потому что идти вдоль ручья нет никакой возможности.

Каждый шаг дается с трудом. Трикони чудесно держат на самых крутых склонах, но цепляются за все: за ветки, за кусты черники, за мох. Особенное мучение — идти по зарослям рододендронов. Их цепкие плети так схватывают ногу, что иной раз приходится долго топтаться на месте, чтобы освободить ботинок. Альпенштоки очень помогают, но временами безнадежно застревают в гнилых деревьях или неожиданно проваливаются куда-то почти на всю свою длину, так что опирающийся на них теряет равновесие и падает.

Но хуже всего, конечно, колодник — стволы, наваленные в беспорядке, наверное, со времен сотворения мира.

После очередного крутого подъема, когда мы лезем кверху, цепляясь руками за ветки и корни деревьев, нашему взору представляется величественное зрелище. В узком и темном каньоне, с высоты около двадцати метров слетает стремительная струя водопада на уступ между огромными черными валунами, окаймляя их пенистыми бурунами, а затем исчезает в сужающемся ущелье.

Было принято решение дать водопаду имя. Алик предложил имя Первенец, Саша — просто Первый. Потом перешли на имена собственные и в конце концов решили назвать водопад Танькиным. Отныне в Саянах, в окрестностях пика Грандиозного, кроме Ванькиного ключа, есть еще Танькин водопад.

После Танькиного водопада подъем пошел еще круче — нужно ведь еще подняться на высоту, с которой он падал, и даже выше его.

Наконец ущелье кончается, впереди стало светлее. Мы облегченно вздыхаем, — значит, долина расширяется, идти будет легче. Внезапно настроение наше снова портится. Просвет оказался спуском в распадок — сухое русло притока ручья Разведчиков. Цепляясь за кусты и скользя по папоротнику и бадану, спускаемся вниз и на четвереньках карабкаемся на противоположный склон. Торжественно ступив на высшую точку подъема, мы с ужасом видим перед собой новый распадок, за вторым — третий. Пытаемся обойти эти распадки поверху, но они идут до самого гребня хребта, и обходить их нет никакого смысла.

Между распадками пожухлое, побуревшее высокотравье, местами полегшее, а также большие участки высокого густого кустарника. Трудно сказать, какое из этих двух зол больше.

Мы все идем, а цирк совсем не приближается.

Мы так и не дошли до него в этот день, а остановились километрах в полутора не доходя. Остановились потому, что увидели на хребте удобное место для подъема — чистый травянистый склон без кустов. Тут мы завтра взберемся на хребет и по нему пойдем к Грандиозному.

Для ночевки подобрали симпатичную зеленую площадку. Но при ближайшем рассмотрении эта площадочка оказалась ключевым болотом, сплошь заросшим зеленым луком. Зато рядом возвышался островок из пяти толстенных кедров. Пространство между их переплетенными корнями было покрыто слоем сухой хвои, кое-где зияли глубокие провалы, в которых виднелись огромные камни и журчала черная вода.

Мы без колебаний решили ночевать здесь. В одном из углублений развели костер из сухих сучьев и сварили целую кастрюлю гречневой каши.

Несмотря на примитивные условия стоянки, у нас была полная механизация приготовления пищи: коряга, горевшая под кастрюлей, когда чай долго не закипал, вдруг покачнулась. Перевесившись одним концом, другим она приподнялась под самое дно. Чай моментально вскипел.

Кашу, между прочим, ели с черемшой, сегодня обнаруженной нами впервые за весь поход. Она старовата, но все равно всем понравилась.

27 августа

Спали мы впятером в одном мешке, с трудом отыскав между корнями кедра более или менее ровную седлообразную площадку. Мешок заложили внутрь палатки, так что получилось что-то вроде термоса, под голову сунули ботинки и канат, надели побольше теплых вещей. Впрочем, в последнем пришлось раскаяться. Спать в термосе оказалось жарко. Танюшка, например, всю ночь занималась тем, что по очереди снимала надетые с вечера свитеры и брюки. Ночь была ясная и звездная, и мы надеялись, что и день будет солнечный. Однако, когда начало светать, сверху закапал мелкий противный дождичек, и мы не встали.

Окончательно проснулись в 7 часов утра. Небо хмурилось, но в разрывах туч еще проглядывало голубое небо. Подняв голову, мы увидели необычайное зрелище — горящий Грандиозный. Он был окрашен восходящим солнцем в темно-багровый цвет, только на плече его нежно розовел край снежника. С каждой минутой он разгорался все ярче, точно светился изнутри, как вдруг все погасло. Перед нами снова была черная скала. Солнце зашло за тучу. Пока готовился завтрак, погода окончательно испортилась. Цирк скрылся за густой сеткой дождя, а через несколько минут по веткам наших кедров зашелестели первые капли.

Итак, сегодня восхождение срывалось. Несмотря на искусственное затягивание завтрака, уже без четверти девять с ним было покончено.

Что делать дальше? Вся долина затянута серой пеленой, Грандиозный исчез за опускающимися тучами. По всему видно, что дождь обложной и кончится не скоро.

Все возможные на стоянке дела переделаны еще вчера. Единственный выход — спать. Если Грандиозный не сдается так просто, мы возьмем его измором. Ведь он как никак, стоит и мокнет под открытым небом, а у нас сухо и еще есть продукты. Итак, мы начали осаду по всем правилам — подтянули силы и решили выжидать, пока обессилевший противник не сдаст своих позиций.

Сашка с Петей влезли в мешок и скорчились на корнях, Алик и Таня тоже нашли сухую ямку, забрались в нее и накрылись палаткой. Одна я, как и подобает летописцу, осталась сидеть, чтобы в тишине и покое запечатлеть события последних дней.

Время от времени спящие просыпались, окидывали мутным взглядом хмурое небо и снова поплотнее укутывались; иногда вставали и, побродив без дела с полчаса, ложились обратно.

Несколько отравляет наш вынужденный отдых ожидание ужина (он же обед). К середине дня здорово захотелось есть. Робко просили по кусочку мяса, но завхоз даже не удостоил просителей ответом. Часа в четыре разожгли костер, согрели воду, но последовало категорическое заключение: «Рано».

Петя совсем отчаялся и даже предложил сегодня вообще не обедать, а завтра утром наесться досыта.

Куда веселее было бы сейчас на том же рационе, но в нашем обжитом лагере на Пихтовом, вместе с тремя покинутыми. Что-то они сейчас делают? Ведь у них тоже сегодня дождь и они, наверное, сидят втроем в опустевшей хижине и тоже ждут ужина…

Вот уже и вечер. Настал час долгожданного ужина.

Настроение у всех бодрое и радостное: небо проясняется, последние тучки, розовеющие в лучах закатного солнца, уходят вниз по долине. Мы ликуем: «Снова будет небо голубое, будет!»

«Вряд ли», — с деланной мрачностью говорит инструктор, явно боясь ранней радостью сглазить переменчивую погоду. Но тем не менее гонит всех спать, чтобы устроить ранний подъем.

Перед сном Алик пошел прогуляться в надежде встретиться с медведем, но вернулся без медведя, зато с букетиком огоньков и незабудок, синих, как небо, о котором мы мечтаем.

Сашка тоже вышел на пригорок, окинул гольцы хозяйским взглядом и закричал: «Петя, бинокль! Вижу медведя!». Петя в одних тапочках бегом пошлепал по болоту, за ним бросились мы с Танюшкой. И точно, наверху хребта виднелось на фоне зеленой травы темное пятно. Инструктор сказал: «Сейчас он повернулся к нам задом. Лежит и ест чернику». Мы долго по очереди разглядывали медведя в бинокль, пока не заметили, что он странно неподвижен.

Через полчаса медведь оказался на том же месте. В общем это был просто большой черный камень.