Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

Взлетает на воздух ровенский вокзал, набитый, словно бочка селедкой, гитлеровскими солдатами и офицерами. Эту операцию осуществил «работник гестапо» пан Болек — наш разведчик Михаил Шевчук со своими друзьями.

Рвутся мины в ортскомендатуре, офицерских казино, на железнодорожных мостах, переездах, шоссейных дорогах… А фронт приближается к городу все ближе и ближе. Оккупанты думают уже не о том, как сдержать натиск, а о том, как быстрее унести ноги. Разве могли предполагать наследники кайзеровских баронов, что в таком тихом, спокойном городке, как Ровно, казалось, самой природой созданном для их блаженства, они испытают столько бед! Не случайно в начале того же 1944 года главный гитлеровский идеолог Геббельс, выступая в берлинском спортивном дворце по случаю тотальной мобилизации, заявил:

И гитлеровцы оставались верными своим нечеловеческим намерениям. После того как советские войска освободили Ровно, фашисты еще долго не оставляли его в покое, сбрасывая на город, в котором не было никаких военных объектов и воинских частей, сотни тонн взрывчатки.

Незадолго до освобождения Ровно командование отряда распорядилось эвакуировать из всех городов, в том числе из Ровно, основные разведывательные и подпольные силы. Однако не все наши люди избежали опасности.

Ровенское гестапо наконец установило, что бесстрашным террористом, который так долго и безнаказанно наводил ужас на оккупантов, был не кто иной, как хорошо известный и даже популярный среди «столичного» офицерства гауптман Пауль Зиберт. Куда же он девался? Кто, когда и где последний раз видел его? Кто были его друзья и знакомые? С кем ходил он на свидание к гаулейтеру? Много вопросов возникло у гестапо, политического СД, тайной службы. Не так-то легко было искать следы опытного советского разведчика, тем более что немцев охватила безумная паника: фронт настолько близко, что слышны не только артиллерийские, но и пулеметные выстрелы. Однако гестаповцам удалось схватить Валю Довгер, семью Боганов. Арестовали Казимира Домбровского, Надежду Стукало. Вызывали в штаб политического СД и Лидию Ивановну Лисовскую, которая через несколько дней после этого внезапно исчезла из города…

В это время наш отряд получает из Москвы задание оставить Ровенскую и Волынскую области и перебазироваться на Львовщину. Это известие поступило к нам в первый день нового года, и мы радовались, что наша партизанская жизнь не кончается. Не скрывала своей радости и радистка Мария Ких.

— Наконец-то я могу отправился в разведку, — сказала она мне.

Я понимал Марию. Сам недавно пережил такое состояние, когда готовился в Ковель, но я не был уверен, что командир отпустит радистку на задание. Не хотел я огорчать подругу, поэтому многозначительно сказал:

— Запасайся, Мария, терпением. До Львова еще далеко, и пока дойдешь, много воды утечет…

— Ты думаешь, только вам можно ходить в разведку, а мы, радисты, не способны? — с обидой ответила Мария. — Не очень-то задавайтесь…

Николай Иванович Кузнецов уехал во Львов в первых числах января. Со временем туда же ушла группа партизан, возглавляемая Крутиковым. И вот наконец двинулся на запад весь наш полуторатысячный отряд «Победители». Так он стал называться после разгрома карателей под Берестянами.

Перед походом отряд реорганизовали в полностью укомплектованное военное подразделение. Всех раненых, больных и детей отправили в наш тыл, за линию фронта. Потом укомплектовали три боевых батальона, а отряд разведки, возглавляемый Валентином Семеновым, был обновлен и преобразован в кавалерийский эскадрон. Располагая немалым количеством трофейных орудий и минометов, мы сумели создать артиллерийский дивизион. В отряд ежедневно прибывали военнопленные, которые бежали из концентрационных лагерей, обезоружив охрану.

Тринадцатого января наш отряд пересек железнодорожное полотно Киверцы — Ровно и пошел по новому, еще неизведанному маршруту в направлении Бродовского района. Необходимо было преодолеть свыше двухсот километров. Переход усложнялся тем, что чуть ли не во всех населенных пунктах, встречавшихся на пути, хозяйничали предатели украинского народа — бандеровцы, мельниковцы, подразделения дивизии СС «Галичина», шуцманы.

Эскадрон Семенова первым врывался в село или местечко и разгонял бандитов, захватывая трофеи, оружие, продовольствие или ценные документы.

В одном из сел нас встретили шквалом автоматных и пулеметных очередей, и вдруг все затихло. Хоть, казалось, из села никто не бежал, наши попытки обнаружить предателей были тщетными.

Командир поручил мне с Шевчуком выяснить, кто нас обстреливал. От крестьян мы узнали, что по приказу немецких властей в каждом селе образованы группы, которые должны оказывать сопротивление советским партизанам и регулярным войскам.

Медведев распорядился создать специальную оперативную группу для выявления националистических гнезд и их подземных хранилищ. В эту группу входили почти все городские разведчики — я, Миша Шевчук, Коля и Жорж Струтинские, возглавил группу Лукин. Теперь нам хватало работы. Отдыхали во время пути только на подводе.

Кавалерия Валентина Семенова, врываясь в село, заставляла бандитов прятаться в подземельях, а потом наша оперативная группа выкуривала их оттуда. В националистических тайниках мы находили запасы материальных средств: оружие, амуницию, печатные станки и пишущие машинки, ротаторы, бумагу, одежду, продукты питания, а также советские паспорта и другие документы. В одном из укрытий были спрятаны два легковых автомобиля.

Самым большим мастаком выискивать бандеровские тайники и выкуривать из них бандитов считался Михаил Шевчук. Вход в один из таких тайников мы нашли с ним под печью. Спустились в подземелье, долго блуждали узкими, зигзагообразными коридорами, но не могли ничего найти.

— Пошли обратно, — предложил я.

— Не верю, что их тут нет, — ответил Шевчук и начал обстукивать стенки. Наконец мы натолкнулись на дощатую стенку, тщательно обмазанную глиной. Михаил со всей силой ударил по ней автоматом. Она рухнула, и мы увидели просторную комнату, обставленную комфортабельной мебелью. В углу комнаты притаились перепуганные бандиты, — как впоследствии оказалось, члены районного «провода» во главе со своим вожаком.

— Прошу встать, господа! — скомандовал Шевчук. — Вас ждут наверху. Оружие — на стол… А теперь выходите.

Бандеровцы один за другим покидали свою «ставку». Это был небезопасный момент: ведь случалось, что эти фанатики в критические минуты шли на самоубийство, подрываясь на гранатах.

Нередко оуновцев из укрытий приходилось выкуривать в полном смысле этого слова — дымовыми шашками.

На нашем пути в Галицию лежало село Берлин (сейчас оно переименовано в Хмелевое). В штабе стало известно, что там расположен немецкий гарнизон, и командир приказал овладеть им. Но прежде чем занять Берлин, мы разгромили гитлеровцев в Бордуляках. Когда мы заняли село, я зашел в школу, где еще недавно находился штаб немецкого гарнизона. В комнате дежурного стоял телефон. Он безудержно звонил. Подняв трубку, я услыхал:

— Вер ист да? Вер ист да?

— Вер шприхт миг мир?

В трубке послышалось:

— Шприхт Берлин, шприхт Берлин. Вер ист да?

Поскольку я больше ничего не мог сказать такого, что бы не выдало меня, то крикнул:

— Дас ист партизан! Ферштеен?

— Ферштеен… — послышалось в ответ, и фриц повесил трубку.

Села Берлин и Бордуляки были соединены между собой телефонной линией. Для нас это было новинкой, так как на Полесье, где хозяйничали партизаны, телефонная связь не работала даже между областными центрами.