Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)

Что ж, опишу наш Коронный бомонд, наше изысканное общество! Капитан и отец за обе щеки уплетали куриный бульон, поминая добрым словом Генриха IV. Ну, ясно, КУРИЦА В СУПЕ! Впрочем, не одна курица с южного побережья милой Франции была сварена в огромном котле, несколько часов назад служившем убежищем Ролану. Я этих курей видела еще живых, в клетках – вот пейзаны нажились, сбывая своих куриц адмиралу. Мне стало жалко курочек, и суп в горло не шел. Ролан сидел на почетном месте: рядом с капитаном и так уписывал Суп имени Генриха Четвертого – за ушами пищало. Он, конечно, не думал об осиротевших цыплятах… Серж де Фуа, как и все пираты, в бандане с лилиями, уже с супом покончил и перешел ко второму блюду – рису с курятиной. Он глодал косточку – куриную ножку, напевая песенку, как раз про короля Генриха. Его дружки были тут же – Оливье де Невиль жадно смотрел на бутылки и что-то выяснял с обслуживающим персоналом, писал что-то на салфетке, оказывается, уже тогда он договаривался насчет ночной пирушки. Гугенот, или шевалье де Монваллан, уже пил на брудершафт с господином де Сабле. О Гугеноте я еще не писала, а между тем у этого парня весьма высокий рейтинг в пиратской компании. Моряки его тоже зауважали, узнав, что бывший мушкетер Д'Артаньяна устроил нечто вроде дуэли в королевском дворце и оцарапал щеку фавориту короля, проныре де Сент-Эньяну. А еще Гугенот учился в каком-то коллеже, вроде даже иезуитском и знает уйму всяких вещей, но что-то ему там не понравилось, не то вытурили его иезуиты, не то он разругался с ними, точно не знаю. Все это мне поведал Ролан де Линьет, не зря малый два года при Дворе Короля-Солнца ошивался, все интриги знает. Я надеюсь, что найду ваш след, Шевалье, но пока не извлекла из рассказов Ролана интересующей меня информации. Люк-художник, доктор, священник – я уже устала описывать это пиршество, тем более что меня поразило отсутствие ''чудовища'', кошмара моего!

Герцог, погрозил мне пальцем: ''Анри, впредь прошу не опаздывать! Бьют склянки – бегом на ужин!" и поманил меня к себе, но я так была смущена общим вниманием, что скромненько уселась, где придется, извинившись перед монсеньором герцогом и господином капитаном.

А потом явилось и ''чудовище'', уже после меня. Пираты, как и мне мой отец, замахали ему, мол, давай к нам. ''Начинается", – проворчал капитан. Да не так-то мы и опоздали, подумаешь, минут семь каких-то! "Чудовище", однако, не воспользовалось приглашением. Сделав вид, что не слышал замечания капитана, виконт сделал общий поклон и уселся рядом со мной…и как-то внимательно на меня посмотрел.

Я тоже на него пристально посмотрела – еще бы, после сна моего кошмарного! ''Добрый вечер'',- произнес виконт. Я в ответ так же пожелала ему доброго вечера. Он опять пристально взглянул на меня, и мне стало не по себе. Может, он догадался, кто я такая на самом деле? А виконт, как назло, потянул носом воздух, и я в душе выругала себя за ландышевые духи, потому что в последний момент я не удержалась и надушилась моими любимыми ландышевыми духами.

– Ландыши? – спросил виконт.

– Ландыши,- прошептала я, оробев, – А вам не нравятся ландыши, сударь?

– Обожаю ландыши,- ответил он,- Прелестные цветы. Колокольчики ангелочков.

Вот так начинался ужин, и никаких гадостей мы сначала не говорили. Гугенот разговаривал с капитаном о книгах, они занялись скучнющим профессиональным разговором, виконт черкнул что-то на салфетке, завернул в нее несколько золотых монет и передал салфетку соседу, кивнув в сторону барона де Невиля. Записка переходила из рук в руки и благополучно добралась до барона. Тот прочел ее, улыбнулся, сунул в кошелек золотые и энергично закивал головой, соглашаясь с пиратским атаманом, хотя я не знала об их заговоре – планируемой гулянке. И тут я сделала глупый ход. Я вспомнила свой сон, интонации в голосе виконта, которые напомнили ваш голос, Шевалье, и решила намекнуть на Китай. Я подумала, что если вы – это он, то намек на Китай он сразу поймет и как-то выдаст себя. А мы уже покончили с бульоном, и перед нами поставили рис с курятиной. К этому блюду мы еще не притронулись, когда я спросила:

– Сударь, рис выращивают в Китае, не правда ли?

И вытаращила глаза. А смотрела прямо в зрачки, но виконт и усом не повел, и глазом не моргнул. Увы, это не вы! Это я тихо схожу с ума! Я чуть было не пошла по ложному следу и заглядываюсь на первого красавчика нашего ''пловучего дворца'', вот я какая дрянь!

– Общеизвестный факт, шевалье де Вандом, – ответил виконт и принялся посыпать рис какой-то приправой, перцем со специями, – Вам передать приправу? – спросил он довольно учтиво и улыбнулся очень даже мило, а не иронически, как обычно.

– Да,- сказала я,- будьте так любезны, сударь.

Сударь передал мне приправу, и я принялась перчить рис, но я была в расстроенных чувствах и думала о грустных вещах, а вовсе не о рисе. От моих грустных мыслей меня отвлек г-н де Бражелон, удержавший мою руку над тарелкой с курятиной. Тут паж на какое-то время уступил место дочери герцога, я вышла из роли. Разве мадемуазель де Бофор позволила бы хватать себя за руку кому бы то ни было, включая папиного адъютанта!

– Что вы себе позволяете, сударь? – зашипела я на виконта.

– Взгляните, – сказал он насмешливо,- Вы способны съесть это, маленький Вандом?

Боже мой! Ужас! Добрая половина перечницы была высыпана в проклятый рис, а я его, кстати, не очень-то и люблю.

– Вот жадный пажик,- сказал кто-то из моряков.

– Поменяемся? – предложил виконт.

– А вы способны съесть это, сударь?

– Почему бы и нет? Я на все способен.

Вы на его месте сказали бы: "Я на все готов ради вас", да, Шевалье? Но, увы! Я пишу о том, как все было, и не могу писать так, как мне хотелось бы, чтобы было. Мы поменялись тарелками, и виконт преспокойно уплел этот ужасный рис и, разумеется, курятину. Мне захотелось как-то отблагодарить своего соседа, и я с самыми добрыми намерениями шепнула ему:

– Старайтесь больше не опаздывать, сударь. По-моему, капитан недоволен.

– Я заметил, – сказал виконт, / вот притворщик!/ – Постараюсь. Я…читал.

Я с самого начала заметила, что мой сосед явился не то чтобы пьяный, но слегка навеселе, и глаза блестят явно не трезвым блеском.