По дикому Курдистану

– Мара Дуриме, иди сюда и не бойся; я никому не выдам твоей тайны. Я – хаким из Франкистана, который исцелил твою правнучку, а сейчас должен срочно переговорить с тобой.

Я не обманулся в своих ожиданиях – сбоку послышался шорох, словно кто-то ошарашенно поднялся с земли; но только через несколько секунд я услышал ответ:

– Ты действительно хаким, эмир из Франкистана?

– Да. Доверься мне! Я догадался уже, что ты и есть этот Рух. Я не выдам твоей тайны.

– Голос-то твой, но я не вижу тебя.

– А ты испытай меня: спроси о чем-нибудь, что знаю только я.

– Ладно! Скажи, что было у того турецкого хакима в амулете, которым он пробовал лечить девочку?

– Мертвая мушка.

– Эмир, это в самом деле ты! Кто показал тебе пещеру?

– Ингджа, дочь Неджир-бея, она ждет меня снаружи.

– Пройди вперед еще четыре шага.

Я шагнул вперед, и меня, схватив за руки, буквально втянули в какое-то отверстие в стене; Мара провела меня еще немножечко вперед.

– Теперь подожди, я зажгу свет.

Через мгновение зажглась свеча, и я увидел перед собой Мару Дуриме, укутанную в широкий плащ, из-под которого мне усмехалось ее костлявое лицо, крайне походившее на череп. Белоснежные косы у нее свисали, как и раньше, чуть ли не до пола.

– Да, это ты, эмир! Я благодарна тебе, что ты пришел. Но ты не должен никому говорить, кто на самом деле является пещерным духом.

– Я буду молчать.

– Что привело тебя ко мне? У тебя есть какое-нибудь желание?

– Да. Я прошу тебя за халдеев, над которыми нависло большое несчастье. Лишь ты, наверное, сможешь его предотвратить. У тебя есть время выслушать меня?

– Да. Садись вот сюда.

Поблизости лежал большой узкий камень, на котором вполне могли уместиться двое. На нем, видимо, постоянно отдыхал «пещерный дух». Мы опустились на этот камень, поставив прежде свечу на его край. Старуха сказала озабоченно:

– Значит, произошло несчастье. Рассказывай, господин!

– Известно ли тебе, что мелек Лизана напал на бея Гумри и взял его в плен?

– Матерь Божья, на самом деле? – вскричала она, явно перепуганная.

– Да. Я сам присутствовал при этом как гость бея, меня тоже вместе с беем брали в плен.

– Я ничего об этом не знаю. Последние дни я задержалась в Хайшаде и Бириджаде и только сегодня пришла сюда.

– Теперь курды-бервари находятся прямо перед Лизаном и собираются утром начать сражение.

– О вы, глупцы, любящие ненавидеть и ненавидящие любовь! Из-за вас земля опять окрасится в красный цвет от зарева пожаров, а воды рек покраснеют от крови. Рассказывай, господин, рассказывай! Моя власть больше, чем ты можешь предположить; может быть, еще не совсем поздно.

Она слушала напряженно, сдерживая дыхание. Мне на мгновение показалось, будто я сидел рядом со смертью, и тем не менее от этого таинственного, скелетоподобного существа, может быть, зависели жизни сотен людей. Она сидела не шевелясь, складки ее одежды лежали спокойно; но, как только я закончил, она тут же встала.

– Эмир, у нас есть еще время. Ты мне поможешь?

– Конечно.

– Я знаю, что тебе нужно рассказать мне еще и про себя, но это успеется; сейчас же у меня более срочные дела. Пещерный дух долго молчал; сегодня же он будет говорить, сегодня ему придется говорить. Спеши назад в Лизан. Мелек, бей Гумри и раис Шурда должны тотчас же прийти к пещерному духу.

– Они послушаются?

– Они послушаются; они должны послушаться, поверь уж мне!

– Раиса не смогут найти!

– Эмир, если его никто не найдет, то ты сможешь его отыскать; я же знаю тебя! И он должен прийти одновременно с мелеком и с беем или позже. Я буду их ждать.

– Они меня спросят, от кого я получил такое задание. Я им отвечу: «От Рух-и-кульяна». И больше ничего. Правильно?

– Да. Им не нужно знать, кем является пещерный дух.

– Мне прийти с ними вместе?

– Ты можешь проводить их до пещеры, но снова не входи в нее. То, что я должна им сказать, предназначено лишь для их ушей. Скажи им, что они должны войти в пещеру и идти вперед до тех пор, пока не найдут это помещение, которое будет освещено.

– Ты можешь сделать так, чтобы мне вернули оружие и все мои вещи?

– Да, не волнуйся. А теперь иди! Утром мы с тобой снова увидимся, и тогда ты сможешь поговорить с Марой Дуриме столько, сколько тебе будет нужно.

Мы попрощались, и я вышел из пещеры. Вернувшись, я застал Ингджу на том же месте, на котором ее и покинул.

– Ты был там долго, – сказала она.

– Тем быстрее мы должны идти.

– Сперва подождем, пока загорится свеча. Иначе ты не будешь знать, исполнится твоя просьба или нет.

– Она наверняка исполнится.

– Откуда ты знаешь?

– Мне это сказал сам дух Рух!

– О, господин, ты слышал его голос?

– Да, он со мной долго говорил.

– Такого никогда еще не было; ты, должно быть, большой эмир!

– Дух не обращает внимания на такие мелочи, как положение человека в обществе.

– Может, ты еще и видел его?

– Да, я стоял рядом с ним, лицом к лицу.

– Господин, ты меня пугаешь! Как он выглядел?

– О таких вещах нельзя говорить. Идем, ты меня проводишь; мне надо срочно в Лизан.

– Что будет с Маданой, она тебя так ждет!

– Сперва ты меня выведешь на дорогу, ведущую в Лизан, потом возвратишься к Мадане, чтобы сказать ей, что она больше не должна меня ждать. Я приду утром в Шурд.

– Что она должна сказать моему отцу, если он спросит о тебе?

– Пусть она скажет ему, чтобы он шел к пещере. И если ты сама встретишь своего отца, скажи ему, что он обязан отправляться в пещеру. Он должен прийти независимо от того, что замыслил. Если же он не послушается, то он пропал.

– Господин, мне становится страшно. Идем же!

Девушка передала мне поводок собаки, и я взял Ингджу за руку. Так мы быстро спустились под гору. Когда же мы достигли седловины, то повернули не налево, а направо, к Лизану. Девушка настолько хорошо знала эту местность и так уверенно меня вела, что всего лишь минут через тридцать-сорок мы оказались на дороге, связывающей Лизан и Шурд. Здесь я остановился и сказал:

– Теперь я знаю путь. Когда меня тащили эти треклятые разбойники, я подробно осмотрел и запомнил дорогу. Благодарю тебя, Ингджа. Утром мы с тобой снова увидимся. До свиданья!

– До свиданья!

Она схватила мою руку и дотронулась до нее губами; затем умчалась вспугнутой косулей в темень ночи. Я стоял целую минуту без движения; потом двинулся по направлению к Лизану, в то время как мои мысли уже летели к Шурду.

Наверное, я уже преодолел половину расстояния, как услышал впереди стук копыт. Чтобы меня не увидели, я отступил в сторону, за кусты. Всадник спешно проехал мимо меня – то был раис. Я окликнул его:

– Неджир-бей!

Он остановил лошадь.

Я спустил своего Дояна с поводка, чтобы собака могла оказать мне помощь, если она будет нужна, и подошел к раису.

– Кто ты? – спросил он.

– Твой пленник, – отвечал я, схватив его лошадь за узду.

Он наклонился вперед, чтобы получше вглядеться в мое лицо. Потом, узнав меня, попытался ударить, но я оказался быстрее и перехватил его кулак.

– Неджир-бей, спокойно выслушай то, что я тебе скажу: меня послал к тебе Рух-и-кульян, тебе нужно тотчас же отправляться к его пещере.

– Лжец! Кто тебя освободил?

– Ты послушаешься духа или нет?

– Пес, я убью тебя!

Он потянулся свободной рукой к поясу, но я сильно рванул его на себя. Он потерял равновесие и полетел на землю.

– Доян, фас!

Пес бросился на него, в то время как я старался успокоить лошадь. Справившись с нею, я посмотрел на раиса: он безжизненно лежал на земле; Доян держал его шею своими большими клыками.

– Неджир-бей, малейшее движение или хотя бы слово будет стоить тебе жизни; этот пес еще страшнее, чем пантера. Я свяжу тебя и возьму с собою в Лизан; веди себя спокойно, не сопротивляйся, а то пес разорвет тебя в клочья.

Раис видел перед собой смерть и поэтому не осмеливался оказывать ни малейшего сопротивления. Прежде всего я отобрал у него оружие – ружье и нож. Затем связал его собачьим поводком, так же, как связывали и меня, и так же, как меня привязывали, я привязал его к стремени.