Код Майя: 2012

Смотреть на вожделение в глазах Гордона Фрейзера было невозможно. Крик камня вонзался в сознание Стеллы. Однако она решила терпеть до конца.

— Тогда возьми его. — Стелла отступила назад. — Он не даст тебе того, чего ты ждешь… Кит! Нет!

Он едва стоял на ногах, ведь выздороветь окончательно еще не успел; но Кит сделал выбор за нее. Стелла увидела, как он рванулся влево, услышала выстрел, прозвучавший громче грома, увидела кровь, но не знала, кому она принадлежит, Киту или Гордону, когда они упали на землю.

Кит закричал:

— Стелла, беги!

Он был жив; больше ей ничего не требовалось. Она уже бежала, как заяц от волка, проскочила мимо камня с письменами и оказалась в коротком темном туннеле. Как и говорил Дейви Лоу, каменная стена расступилась, пропустив ее внутрь.

Стелла вновь услышала выстрел, потом крик, но ее уже окутала темнота, а лучи рассветного солнца сияли у нее за спиной, и для нее пел курган, так что она уже не могла не двигаться вперед, навстречу огненному свету, поджидавшему ее в конце туннеля.

ГЛАВА 33

Гора Инглборо, Йоркшир

Апрель 1589 года

Оуэн не знал, что у Марты есть кинжал, но, пока переходил реку, он увидел, что ей удалось удачно им воспользоваться.

У него не оставалось ни малейших сомнений, что на нее напали люди Уолсингема; требовалось лишь выяснить, сколько их здесь и видели ли они, как голубой камень упал в водопад.

А кроме того, он собирался выполнить свое обещание: Марта Уокер не должна была попасть живой в Лондон и Тауэр, чтобы ее мучениями насладился Уолсингем.

Именно это обещание заставило Седрика перепрыгнуть реку, совершив деяние, которое прежде казалось ему невозможным. Он приземлился на противоположном берегу и даже не замедлил бега, крича на той самой ноте, которую испускал голубой камень, и звук, словно копье, исходил из его головы и отражался от стен.

И все же он подумал, что опоздал. С Мартой сражались по меньшей мере двое, и лишь один из них был ранен ударом ее кинжала. Он держал ее за волосы здоровой рукой и тянул ее голову на себя, в сторону туннеля. Другой рукой он собирался подхватить ее ноги, но она так отчаянно отбивалась, что у него ничего не получалось. В тусклом свете свечей Оуэн увидел, как нападавший бросил свои попытки и потянулся к висевшему на бедре мечу.

— Марта!

То ли звук ее имени, то ли близость голоса Седрика заставили Марту перестать сопротивляться, что на время позволило ей избежать смертельной опасности. Обладатель меча повернулся, чтобы встретить новую угрозу. Увидев Оуэна с трехдюймовым ножом в руке, он рассмеялся.

— Они сказали, что ты не боец. Однако я даже не надеялся, что это правда.

Бородатый черноволосый мужчина говорил с девонширским акцентом. Он держал свое оружие с той небрежной свободой, которая всегда отличала Фернандеса де Агилара. Оуэн сразу это понял и остановился, заскользив на влажном известковом полу пещеры.

— Бросай нож, доктор. — Последнее слово чернобородый произнес как насмешку. — Прояви благоразумие, и мы оставим тебе жизнь.

— В Тауэре? Уж лучше я умру.

Мужчина ухмыльнулся, показав белые зубы. Его сложение и уверенная манера обращения с оружием напомнили Оуэну мастифов Мейплторпа.

— Ну тогда присоединяйся к своему другу, однорукому испанцу. Впрочем, он умер медленно. Нам нужен только один из вас, и нас вполне устроит жена, если мы не сумеем заполучить мужа.

При упоминании Фернандеса Марту разом оставили силы. Оуэн сразу это понял, хотя не мог видеть. Прежде чем чернобородый успел обернуться к ней, Оуэн бросил нож. Шум водопада заглушил звук удара клинка о пол пещеры. Оуэн поднял обе руки ладонями вверх.

— Отпустите ее, и я пойду с вами.

Мужчина начал приближаться к Оуэну, приподняв черные брови.

— Мы заберем вас обоих, раз уж ты сделал нам такое предложение. Так у нас появится возможность сравнить ваши ответы.

Нож был теперь совершенно бесполезен. Оуэн отшвырнул его ногой, он заскользил по влажному полу пещеру и с тихим плеском упал в реку, что на мгновение отвлекло внимание чернобородого — этого времени хватило, чтобы Оуэн успел наклониться и поднять камень величиной с кулак.

Он не был фехтовальщиком, но тридцать лет играл в Новой Испании с детьми в «поймай и брось». В Англии такая игра была бы для детей отличным развлечением. А в Заме помогала учиться охоте. У Оуэна оказались неплохие способности. Из-за спины чернобородого вновь послышался шум. Оуэн решил, что Марта опять начала сопротивляться.

— Значит, Фернандес посоветовал вам прийти сюда? — спросил Оуэн.

Чернобородый ухмыльнулся.

— Он ответил на все наши вопросы.

Оуэн не хотел ему верить, но Барнабас Тайт рассказывал им о том, что Уолсингем способен разговорить любого.

— Когда он умер? — спросил Оуэн.

Чернобородый принялся считать на пальцах.

— В феврале, — ответил он. — Ближе к концу месяца.

Он опасался зажатого в руке Оуэна камня и принялся двигаться по кругу, оттесняя своего противника от света свечи в более темную часть пещеры, где пол был не таким ровным. Он держал меч перед собой, клинок тускло блестел, освещая его даже после того, как они отошли от входа в пещеру.

Оуэн отступил в сторону и нырнул за выступ скалы. Правой рукой он нащупал стену позади себя, скользнул влево и понял, что и здесь выхода нет. Он был в ловушке.

— Выходи, доктор! — прокричал чернобородый. — Не заставляй меня калечить тебя, ведь ты можешь отправиться в Лондон в целости и невредимости.

Оуэн ощутил под ногами мелкую гальку. Он сгреб побольше камней и швырнул их в лицо противнику. Нацеленный ему в грудь меч немного опустился. Тогда он изо всех сил запустил зажатый в руке камень.

Но попасть в цель ему не удалось.

Чернобородый увернулся, ожидая, что в него снова полетит галька; пламя свечей качнулось от потока воздуха и создало обманчивый эффект, в результате чего Оуэн прицелился в то место, где противник стоял секунду назад. Камень врезался в плечо чернобородого, рассек плоть и переломил кость, но не задел голову.

Некоторых людей ранение заставляет отступить, некоторых приводит в особенную ярость. Чернобородый принадлежал к последним. Он выставил перед собой меч наподобие пики и ринулся на Оуэна, заглушая своим ревом шум водопада.

Словно во сне Оуэн смотрел, как приближается к нему смерть. Потом он услышал, как Марта выкрикнула его имя, тут же раздался вопль мужчины, а в следующий миг чернобородый оказался совсем рядом, холодная сталь пронзила рубашку, кожу, плоть, легкое, и, задолго до того, как пришла мучительная боль, Оуэн ощутил, как брызнула его горячая кровь.

Тело Оуэна ударилось о стену. Он почувствовал, как ломается рука в левом локте, и в своем новом состоянии, словно бы сверху, даже сумел сосчитать число осколков и сразу же понял, что рука не заживет никогда. Его колени подогнулись, он начал сползать вниз по стене и с удивлением обнаружил, что чернобородый падает на землю рядом с ним.

И тогда он понял, что действительно умирает, поскольку увидел стоящего перед ним Фернандеса де Агилара с зажатым в руке окровавленным мечом и лицом, искаженным от гнева.

Его вдруг посетило далекое воспоминание. С мрачным юмором Оуэн произнес:

— Не горюй из-за меня, друг мой. Смерть не такая плохая вещь, если ей предшествует радость. — Он попытался поднять руку, но у него не получилось. — Твое присутствие дает мне огромную радость. Я не предполагал, что смерть окажется такой милосердной и сведет нас вместе.

— Седрик…

Де Агилар плакал, не скрывая слез, чего Оуэн никогда не видел в жизни. Он сумел поднять руку и коснулся его кожи, которая оказалась на удивление теплой для мертвеца. Между тем де Агилар продолжал:

— Я спешил изо всех сил. Четыре месяца я следовал за Джеком Демпси и его братом, а они пытались добраться до меня — мы играли в кошки-мышки по всей Англии. Я не мог оставить вам знак, потому что он привел бы их к вам. Я потерял их перед тем, как они вошли в пещеру. Только зов голубого камня помог мне найти тебя. Прости, прости меня!