Код Майя: 2012

Стелла прикусила кончик ногтя.

— Мы не можем взять и зачеркнуть всю человеческую расу. Большинство из нас достойные, мирные и честные люди, которые проживают свою жизнь, не угрожая другим.

Он пожал плечами.

— Ты не поняла главной идеи. По сравнению с другими культурами мы отвратительны. Мы не заботимся о наших стариках, не чтим землю, творим культ из молодости и делаем вид, что смерти не существует, в то время как смерть — это единственное, что не вызывает сомнений. Мы уничтожаем древние места, которые могли бы нас спасти, — если послушать некоторых из самых экзальтированных друзей моей матери, выяснится, что мы специально строим станции автосервиса в тех местах, где расположены самые священные памятники, чтобы превратить их в прах. Кайкаам скажет тебе, что мы раса падших людей, а его народ все еще пребывает в Эдеме. И если бы в Лапландии не было так чертовски холодно, я бы с ним согласился.

— Ты бы предпочел жить в шатре из шкур северного оленя, а не в загородном доме матери?

— Я бы предпочел жить среди тех людей, которые не считают, что массовые захоронения — неизбежный побочный эффект столь же неизбежного насилия. Или что убийство моей матери — печальный, но важный шаг на пути к святости.

И вновь голос Дейви изменился; горечь была знакомой, но сейчас к ней добавилось презрение, которого Стелла не слышала прежде.

— Дейви, ты знаешь, кто за нами охотится? — медленно проговорила она.

Становилось светлее, и, хотя рассвет еще не наступил, серый свет зажег его глаза и сгладил резкие черты лица, неожиданно подчеркнув сходство с матерью. Он не стал отводить глаза.

— Я могу ошибаться, — ответил он.

Она ощутила тошноту. Камень полностью проснулся, обострив все чувства Стеллы. У нее мучительно заныла кожа. Она слишком хорошо слышала звуки ночи.

— Кто, Дейви?

Он пожал плечами.

— Что толку, если я назову имя? Все массовые захоронения, которые мне приходилось изучать, были осквернены людьми, переступившими черту, когда цель начинала оправдывать средства, и цена одной жизни, или десяти, или тысячи становилась приемлемой ради достижения какого-то результата, который казался для них важным. Посмотри на людей, которые нами правят, если хочешь понять, что происходит с теми, кто слушает шепот зла. Они продают свою душу вовсе не в интересах человечества, но, видит бог, они убеждены в своей правоте.

— Я читала перевод дневников, сделанный твоей матерью. Если она не ошиблась, то Нострадамус сказал то же самое Седрику Оуэну, когда они встретились в Париже; существует сила, которая питается смертью и разрушением, страхом и болью, и этой силе необходимо, чтобы все закончилось Армагеддоном. — Она закрыла глаза, вспоминая. — «Они подчиняют людей своей воле; умных, думающих людей, уверенных в том, что они могут взять предложенную им власть и направить ее на служение добру. Но у этой власти иная суть, она ломает их всегда, а ее главной целью является сделать так, чтобы тринадцать камней никогда не соединились и не спасли нас от страшных страданий».

— Ты выучила перевод наизусть? — спросил он.

Стелла недостаточно хорошо видела лицо Дейви, чтобы понять, появилась ли на нем ирония.

— Он произвел на меня впечатление, — ответила она. — Но не помог понять, о ком речь.

— О, перестань. — Дейви повернул голову и внимательно на нее посмотрел. — Кто знал, где вы намерены искать череп? Кто знал, что вы собирались заехать ко мне? Кого моя мать знает, как ей кажется, слишком хорошо и даже помыслить не может, что этот человек потратил всю свою жизнь на то, чтобы голубой живой камень никогда не был найден? — Он оперся на локоть, его лицо оказалось так близко от Стеллы, что она ощутила запах сигарет в его дыхании. — Кто та большая рыба в маленьком пруду, которая всегда старается держаться в тени? Кто служил в Северной Ирландии, кто посоветовал устроить бойню в Ираке и знает, как делать бомбы с хлором, которые уничтожили загородный дом моей матери, и отправил ее в больницу? Кто?

— Тот, кто идет по Риджвею в нашу сторону? — спросила Стелла. Ей не потребовалось дожидаться отчаянного предупреждения камня, чтобы узнать о том, что охотник ее нашел; сам курган корчился в беззвучной агонии. — Дейви, ты готов рискнуть ради камня Седрика Оуэна?

— Я готов отдать за него жизнь, — сказал он, и Стелла ему поверила.

— Тогда отнеси его в курган. А я останусь снаружи и постараюсь их задержать. До рассвета не более получаса. Ты знаешь, что необходимо сделать, не хуже меня.

— Нет.

Он улыбнулся так, что ее кровь заледенела. На одно страшное мгновение ей показалось, что она совершила серьезную ошибку и что Дейви Лоу и есть главный охотник.

Она ощутила запах сигарет в его дыхании и подняла рюкзак — свое единственное оружие.

— Стелла, не нужно. — Он поднял руку. — Я сказал, что готов умереть за него, и я не солгал. Однако только ты можешь положить камень на место. На нем запечатлено твое лицо, и он говорит только с тобой. Кайкаам сказал мне восемь, может быть, даже девять раз: «Только хранитель может положить камень в сердце мира в конце времен». Ты должна войти в курган. А я сделаю все, что возможно, чтобы враг остался снаружи. Иди. У нас нет времени на споры.

— Но они ищут именно меня. Они пройдут мимо тебя, и я окажусь в ловушке. До рассвета осталось полчаса.

— Они?

— Их двое, и у них есть пистолет. Если ты не станешь входить в курган, то отправляйся в лес, который находится позади кургана, и оставайся там. Я скажу, что ты ушел. Уходи! Ты наш последний козырь.

— Хорошо.

И в эту удивительную ночь произошло еще одно удивительное событие — Дейви Лоу обнял Стеллу и исчез.

Он двигался бесшумно, еще раз поразив Стеллу. Она пошла вперед вдоль рощи буковых деревьев к узкой зеленой аллее, пересекающей пшеничное поле. По дороге медленно ковыляла одинокая фигура.

— Кит! — Она с улыбкой потянулась к нему.

— Привет. — Он оперся на ее плечо и взъерошил волосы. Она видела его раздвоение так четко, словно он был двумя разными людьми. — Где Дейви?

Ложь далась ей на удивление легко.

— Он вернулся в больницу. Он беспокоится об Урсуле, а я теперь знаю, куда нужно идти, и больше в нем не нуждаюсь. Курган на поляне. Он удивительный. Пойдем, сам увидишь.

Она повернулась и потянула его за запястье. Он медленно зашагал вперед, пользуясь обоими костылями. Живой камень пел все ту же тревожную песнь.

— Ты идешь с трудом, что-нибудь повредил, когда забирался по склону?

— Нет. Я бы не сумел дойти сам. Меня подвезли. — Он остановился, чтобы опереться о первый из стоящих камней и перевести дыхание. — Меня привез Тони. Я знаю, что ты думаешь, но ты должна ему верить. Он приехал помочь. Он только припаркует машину и придет. Я жду его с минуты на минуту.

— Он уже здесь, — сказала Стелла.

Тонкий луч фонарика запрыгал по заросшей травой тропинке. Из предутреннего тумана, встающего над пшеничным полем, показалась фигура, совсем не похожая на сэра Энтони Буклесса. Голубой свет замер в тревожном молчании.

— Тони?

— Нет, не Тони, — мрачно ответил Гордон Фрейзер.

Он остановился на краю поляны, коренастый карлик; лучший спелеолог Британии. Копна рыжих волос стояла дыбом.

Забыв страх, Стелла приветственно подняла голубой камень, и Гордон застыл на месте. В его глазах появился тот же ужас, который она видела в лаборатории, когда он очищал камень от известняка.

— Все в порядке, — сказала Стелла. — Это друг. Он нам поможет.

— Да? — Гордон Фрейзер угрюмо покачал головой, как-то боком подошел к ним и уселся на камень. — Тони Буклесс тоже друг, который поможет нам всем. Он отстает от меня на пару ярдов. Будет грандиозное воссоединение, когда взойдет солнце, а потом нас ждет впечатляющий фейерверк?