Подкова на счастье

— И что? — Тимка перевёл дух и помотал головой. — Ну… там — что?

— А ничего… Я фотографии сразу в несколько газет отослал, у меня в мобильнике камера была… Нигде не напечатали. А в газетах того города уже после морозов отчёт был: "Случаев смерти от холода не было… в больницы доставлено семнадцать человек с разными степенями обморожения…" И всё. Тогда мои ребятки в Интернете бурю подняли. Они-то хорошо знают, как это — замерзать посреди города, ко-торый твой дед на пустом месте построил… Но Интернет — это же не официальный орган… Можно сделать вид, что это выдумка или… — дядя скривился, — "провокация сил, желающих дестабилизации стабилизации". Вот и весь их национальный проект — во всём виноваты международные террористы и русские фашисты, а так всё нормально вокруг, только глаза почаще закрывать надо. И храмов побольше строить. Вместо школ, спортплощадок, детских санаториев, клубов и кружков… Как где что случилось — храм! Школа сгорела — храм! Детей перетравили — храм! Завод закрыли — храм! Самолёт гробанулся — храм! И всё будет хорошо.

— Вы не верите в бога? — спросил Тимка.

— Почему, верю, — немного странным тоном сказал дядя. — Давай купайся, — он треснул Тимку по плечу, — и давай собираться. Сегодня в вечеру будем на месте.

— Подождите, — Тимка покусал губу. — Ну и что делать? Ну… вообще.

Что делать?

— Ничего. Жить. Возможность того, что власть попадёт в руки честного человека, при демократической системе равна нулю. Значит, надо просто жить самому. Помогать жить другим. И чураться любых затей государства — от единого государственного экзамена до фестиваля детского творчества.

Но Тимка медлил. И вдруг — пожалуй, неожиданно для самого себя — он задал дяде вопрос, впервые назвав его на "ты":

— А ты был когданибудь счастлив?

— Нет, — коротко ответил дядя. Подумал и добавил: — Счастье невозможно, возможно только стремление к нему… — и вдруг осекся и поправил сам себя: — Нет. Вру, Тим. Я был счастлив. Давно. Когда деревья были большими…

Сперва Тимка не понял ответа. И только когда дядя уже скрылся за деревьями внизу, у лагеря — мальчишка сообразил, что тот говорил о детстве — своём детстве, из которого сбежал в четырнадцать лет, чтобы найти это самое счастье.

Но нашёл только большие деньги.

5. И Г О Р Ь

Нельзя сказать, что Тим совсем не бывал в лесу. Бывал, и довольно часто — в лесу было прежне место службы родителей, много раз он выбирался на прогулки или на пикники в других местах, но тоже в лес. И всё-таки тайга поразила его ещё в первый день.

Молчаливый и суровый мир зелёных великанов, похожих на шлемы сопок и медленных рек, могучих и величавых (Ангара, через которую они переправлялись в первый день, вообще поразила Тимку), над которым было только небо… Если бы Тимка чуть больше читал, он бы нашёл слова для сравнения и восхищения… а так он мог только смотреть, приоткрыв рот — а что-то такое бродило у самого языка и (дядя заметил это, только не подавал виду) сияло из глаз мальчишки. Перед тем разговором над утренней рекой ему опять приснился сон, который Тимка только когда они располагались на привал, и он волок к костру охапку хвороста. Сон был коротким и ярким — просто над таёжным простором, на высоком холме, появилась колесница, и высокий человек снял с волос крылатый золотистый шлем. В низине ещё была ночь, но в этот момент солнце расплавленной бронзой хлынуло с холма, стирая темноту — и стала видна вереница людей и повозок, идущая распадком. А человек поднял руку, словно подпирал солнце ладонью…

… Ничего удивительного, — сказал дядя, вскрывая консервную банку. — Этими местами шли на запад несколько тысяч лет назад племена наших предков, ариев, после того, как погибла их прежняя родина на севере. Ты просто видел генетический сон.

— Генетический? — нахмурился Тимка, следя за тем, чтобы котелок висел на хорошем огне.

— Генетическая память — то, что видели и знали твои предки… — пояснил дядя. — Про это не рекомендуется говорить — уж слишком разнится то, что приходит в снах, с официальной историей… У меня есть один приятель, он себя называет "коллекционер сновидений"… ну, это ладно. Есть старая повесть писателя Щербакова — "Далёкая Атлантида". Там всё популярно изложено… хотя — ты ведь мало читаешь?

— Да так… — пожал плечами Тимка.

— Ясно, — кивнул дядя. — Учти: только чтение развивает правое полушарие мозга. А именно правое полушарие отвечает за логическое мышление, фантазию, умение обобщать и делать выводы… Короче, за всё, что отличает человека от механизма. Ты случайно не читал "Песнь Сюзанны" Стивена Кинга?

— Читал! — обрадовался Тим. Он сам себе не хотел в этом признаваться, но ему было стыдно перед дядей, что он, Тим, мало читает. — Я весь сериал про Башню…

— Уже хорошо… Помнишь, как мальчишка Джейк "поменялся местами" с ушастиком, чтобы прорваться через ловушку, созданную собственной фантазией? И как зверёк представлял себе мозг мальчика — два зала, в один из которых он боялся даже заглядывать, чтобы не потеряться? Этот зал — и есть правое полушарие. Большинство твоих сегодняшних ровесников и есть такие зверьки, которые легко теряются во всех тех возможностях, которыми их наделяет потенциально собственный мозг. Они не умеют ими пользоваться и не хотят уметь, потому что это требует усилий, работы над собой — то есть, противоречит лозунгу "расслабься и отдыхай!" А он у многих работает уже на подсознательном уровне.

— А твои… подопечные, — немного уязвлённо сказал Тим, — они много

читают, что ли?

— Мне иногда кажется, что даже слишком, — признался дядя, помешивая кашу — гречку со свининой. — Суп посмотри… Вообще-то безобразие — питаться концентратами, но иногда ничего лучше, а главное — быстрее не придумаешь. Хотя — зимой чаще берём с собой мороженый борщ кусками, пельмени… Меня когда в юности по земле носило, я видел один раз на Севере, за Полярным, — дядя неопределённо махнул рукой, — как в дальних посёлках пиво мороженое хранят. На целую зиму закупят в центре, заморозят и вывешивают в сени в мешках…

— Да ладно, — засмеялся Тимка.

— Нет, правда…

— Слушай, — Тим понял, что ему легче и… приятней что ли? — называть дядю на «ты», — а вот другой дороги нет, что ли?

— А дороги вообще нет, есть направление, — пожал плечами дядя. Но в принципе три дня и есть три дня. Или день, если верхом, но с конями в городе проблемы — где оставить и всё такое.

— Не, я понимаю… А вот в школу на экзамены, в ВУЗ там — это что,

каждый раз вот так пешком добираются?

— Ну да.

— И зимой?! — ужаснулся Тим.

— Конечно, — кивнул дядя и, проследив Тимкину реакцию, засмеялся. — А

что в этом страшного?

— И ты их каждый раз провожаешь туда-сюда?

— Зачем? — в свою очередь удивился дядя. Тим промолчал, снял с огня

котелок. — Понимаешь, племяш, — мягко сказал дядя, — у нас, у русских, есть одно неприятное национальное качество. Это не то, что мы там

26.

водку пьём или что… Нет. Мы очень любим себя считать дураками. Мы сделали практически все открытия во всех отраслях науки, техники, культуры и искусства раньше других — но ничего не запатентовали. Стеснялись. Или просто некогда было. А вот другие не стесняются нас обкрадывать и нам же наши изобретения продавать как свои. И гордятся тем, что "обучают русских варваров". А наши предки были куда умнее нас… Они понимали, в частности — не будем рассуждать про Ломоносовых, Кулибиных, Зворыкиных и братьев Черепановых(1) — что воспитанием мальчика надо заниматься. Мужские черты характера никогда не раскрываются сами, в отличие от женских. Для того, чтобы мальчик стал мужчиной, его надо с раннего детства и до зрелости, лет до 18–20 — постоянно ставить в тяжёлые условия, которые будут требовать от него напрягать мозги и мышцы. Если этого не делать — вырастет инфантильный капризный придурок. Каковыми являются большинство «мужчин» в современном мире. Не только в России и даже не столько в России пока что, слава богам… Помнишь, — дядя поставил котелок остыть и удобней устроился на лапнике, — как часто возникают скандалы из-за смертей в военноспортивных лагерях? Обращал внимание?