Скиф (СИ)

И чтобы неважно было, какая страна за окном.

Не сразу, но такое место нашлось. Пришлось, правда, отремонтировать веранду и приплатить местному старожилу, чтобы присматривал за "берлогой" во время отсутствия Скифа. А так всё остальное удалось на славу. И с вершины горы, нависавшей над склоном с "берлогой", было видно море. А три километра до магазинчика в ближайшей деревне, Скиф ходил пешком. С рюкзаком.

Главное - он сделал запруду на ручье и приладил к ней желоб. Теперь вода журчала намного громче. Она всегда была прохладной и её не надо было экономить. И ещё. Вокруг ручья было много тени.

Однажды Скиф попал в "берлогу" зимой. Всё казалось иным. Первую неделю он ходил по давно забытому снегу. За вторую неделю, глядя на огонь в открытой дверце печи, выпил галлон виски. А ещё через три дня - уехал. Не пошло.

В ожидании своего рейса, Скиф побродил по громадному аэропорту Франкфурта и перекусил в одном из многочисленных кафе. В самолёте, рядом с ним оказалась молодая британская пара. Речь шла о каком-то горном маршруте, о преимуществах горных ботинок со встроенным в подошву торсионом, об особенностях национальной кухни страны, куда летел Скиф и о каком-то их общем знакомом, улетевшем в Непал писать роман. Вот такая вот молодость.

В аэропорту прибытия Скиф взял напрокат машину, потому что ходить по шесть километров за продуктами ему пока было не под силу. Через час езды по местным дорогам он поднялся по короткой тропинке и увидел свою "берлогу". Внешне, она ничуть не изменилась.

Часть третья. Рай.

Каменная кладка, служившая плотиной для ручья, была повреждена. Камни из верхнего ряда лежали в русле ниже запруды. Видимо, их снесло весной во время паводка. Ещё ниже по течению, метрах в двух, зацепившись за выступающий из земли корень, лежал желоб. Когда-то, Скиф, выскоблив сердцевину, сделал его из половины полена. От постоянного пребывания в воде древесина потемнела, отвердела и покрылась тёмно-зелёным скользким налётом.

Скиф провозился несколько часов, восстанавливая своё сооружение. К тому же, пришлось очищать дно маленького озерца перед плотиной от сгнивших листьев и веток. Справившись с задачей, Скиф присел у ближайшей сосны, закурил и с удовольствием наблюдал, как очищается вода и вместо мутной лужи перед плотиной появляется прозрачное озерцо.

Перед тем, как возродить плотину, Скиф весь день приводил в порядок "берлогу". Видимо, в неё давно не заглядывали и даже ключ от входной двери, спрятанный под одной из ступенек, потемнел и тронулся ржавчиной. Отсырело в шкафчике постельное бельё. На мебели и на полу лёг слой пыли. Нельзя было сказать, что царила "мерзость запустения", но пыльный дух нежилого помещения чувствовался.

В первый же вечер Скиф нагрел себе целую ванну горячей воды и, налив в стакан на два пальца "Red label", погрузился в блаженство. Закрыв глаза, парил. Он привык к душу, потому что на базе возможность принять ванну отсутствовала как класс. Да и о какой ванне можно было говорить, когда группа вваливалась в душевую на базе, мечтая как можно быстрее смыть с себя пот, пыль, песок, а иногда и чужую кровь.

Виски пить не стоило. Во-первых, Скиф давно не употреблял алкоголя. Кроме слабого пива на базе. Во-вторых, когда он поднялся после ванны, мир поплыл и скрылся за "белым картоном".

Приведя "берлогу" в порядок и справившись с ручьём, Скиф в один из дней отправился на свою смотровую площадку на вершине горы, что крепостной стеной возвышалась над "берлогой". Подъём дался тяжело. Сказывалось и отсутствие физических нагрузок последнее время, и шесть недель пребывания в госпитале, и боли в левом колене. Обычно, он поднимался на гору часа за два, а теперь, на это ушли все четыре.

Сначала еле заметная тропа пересекала горный луг, потом, повернув под острым углом, каменную осыпь перед подъёмом. Потом предстояло лёгкое скалолазание по уступам породы. Здесь, на подъёме, Скиф несколько раз отдыхал. Приходилось подниматься, часто меняя направление движения. Десяток метров вправо и столько же влево. Порода была старая, выветренная. Всё время приходилось проверять, не уйдёт ли опора из-под ног, не начнёт ли движение уступ, за который ухватился рукой.

Наконец, Скиф оказался у самой вершины. Когда-то, у подножья громадной каменной глыбы, он сложил себе камни в виде сидения. И теперь, привалившись влажной спиной к прохладному камню, можно было забыть обо всём и смотреть вдаль.

Тёмно-зелёный ковёр леса доходил до самого побережья. В долинах ручьёв он был немного темнее, а на вершинах холмов светлел. Весёлыми пятнами, с бордовыми чёрточками черепичных крыш, смотрелись несколько деревушек. И уже за ними, до самого дымчатого горизонта, властвовало море. И ничто не двигалось в этом пространстве, ни один звук не долетал сюда, на вершину.

Скиф сидел, не шевелясь и ни о чём не думая.

Только один раз его отвлекло движение в небесах. Ястреб, казалось, неподвижно застывший в вышине, вдруг сложил крылья и рухнул в траву, в десятке метров от Скифа. Несколько раз взметнулись крылья и птица, тяжело взлетев, полетела в метре от земли к ближайшим зарослям. В когтях она сжимала чью-то тушку. То ли мышь, то ли суслик. Скиф разглядеть не успел.

Наблюдая удачную охоту ястреба, Скиф подумал о том, насколько универсален принцип охоты. При внезапном нападении, жертва либо не подозревает об опасности, либо ничего не успевает предпринять для своего спасения.

Вот и с ними также произошло. Если бы по маршруту движения группы выслали беспилотник, то засаду, скорее всего, удалось бы обнаружить. Тем более, если бы смотрели перед рассветом в инфракрасном диапазоне, через тепловизор. И тогда было бы не два "хаммера" на дороге, а две пары "апачей" в небе и батарея самоходок за холмом. И охотники превратились бы в дичь.

А так, получилось, что получилось. И в результате - "белый картон" и боль в колене.

Эти мысли разрушили настроение и Скиф решил спускаться вниз.

Каждое утро, выпив кофе и размявшись, Скиф шёл к побережью. Тропами через лес. Через тишину, запах хвои и бусинки росы на стебельках травы. Ещё в прошлые разы он присмотрел маленькую бухту с обеих сторон закрытую скалами. Спуск в бухту был крут и петлял по склону. Зато вода была прозрачна до невидимости.

Скиф плавал, сколько хотел, а потом, отдыхая, парил в невесомости.

К позднему завтраку возвращался в "берлогу", проверял почту и, наблюдая, как разгорается день, сидел до обеда на веранде. Потом, готовил себе незамысловатую еду, в основном, салаты и мясо. После обеда шёл на прогулку вдоль скальной стены, не забывая посетить "свой ручей" и посидеть в тени, слушая бегущую воду. Вечером, в сумерках или уже в темноте, сидел у огня в печи. Всё-таки ночи ещё были прохладными.

Несколько раз, вечером, Скиф садился в машину и уезжал в ближайшую деревушку, где на берегу до полуночи был открыт небольшой и уютный сельский ресторанчик. Брал себе кувшинчик белого вина и смотрел на море, на лунную дорожку и на звёзды, отражавшиеся в воде. Случайное дуновение ветра приводило в движение картинку на поверхности моря , смешивая всё в хаотическом мигании бликов.

Наверно, Скиф прожил бы в "берлоге" ещё месяц, но один день перечеркнул все его планы.

Всё началось с того, что его разбудили голоса. Девичий голос, на всю округу, предупреждал на английском языке какого-то Себастьяна, о том, что надо брать правее и что там, правее, есть старая тропа. Вот по ней и надо идти. Накинув на себя футболку, Скиф вышел на веранду и увидел, как по тропе, в сторону подъёма движется короткая цепочка красочных персонажей. Замыкающей шла длинноногая грация в шортах и в шляпе с громадными полями. Для прикола, видно, была эта шляпа, потому что на скале её (шляпу) должно было сдуть в одно мгновение. И полетела бы эта шляпа над горным массивом далеко-далеко.