Приказы не обсуждаются

Евгений посмотрел на выжидательно молчавшего Симонова. Спросил:

— И когда нужно будет ехать?

— А сразу после Нового года! — безмятежно ответил тот. — Вот отпразднуем и полетим.

— Спасибо и на этом! — мрачно буркнул Евгений. Тут же сообразил: — А вы что, тоже с нами?

— Если позволят, — уклончиво ответил Алексей Васильевич.

Глава 2

Ему позволили. Втроем они прилетели в Лиссабон, как обычные туристы. Третьим был некто Александр Загайнов, среднего роста мужичок с не очень примечательной внешностью и повадками рядового инженера, который первый раз по счастливой случайности оказался за границей. Впервые они увиделись в Шереметьево, за полчаса до регистрации, и узнать что-то о нем Евгений не успел. На вопросительный взгляд Симонов кивнул успокаивающе — все в порядке. И Миронов доверился старшему товарищу. Он бы, конечно, предпочел в напарники кого-нибудь проверенного в деле, например, ребят из своей старой группы, с которыми не раз бывал в Латинской Америке, да и в той командировке в Анголу вместе повоевать пришлось. Но где те ребята? Штефырца наверняка в своей суверенной Молдове виноделием занимается, Борька Оруджев, скорее всего, в политику полез. Ну и остальные тоже от службы отошли…

Паспорт пограничнику Загайнов протягивал с таким трепетом, словно твердо знал: сейчас его раскусят, выявят, что он известный террорист, и повяжут тут же, прямо у стойки. Но надежды, что все на этот раз обойдется, и он проскочит через кордоны, террорист все же не теряет, хотя и нервничает чрезмерно.

Словно в подтверждение такому своему облику, Загайнов, благополучно миновав паспортный контроль, шумно выдохнул и сделал вид, что стирает со лба пот. Хотя, конечно, абсолютно не вспотел. Из чего Евгений заключил, что игра у этого человека в крови. Нравятся ему такие представления. Ну что же, все веселее будет, не бездушный автомат с ними летит на задание.

В лиссабонском аэропорту Загайнов крутил по сторонам головой так, словно собирался напрочь отвинтить ее, и приставал к Симонову с вопросами. Попробовал спросить что-то у Миронова, тот хотя и ответил, но таким тоном, что новенький сразу все понял и отстал.

В Лиссабоне их ждала машина с затемненными стеклами и шофером, говорящим по-русски. Был и сопровождающий из посольства, который тут же, не сходя с места, отобрал у них паспорта. Этим контакт с дипломатическим представительством России и завершился. Симонов, как старший группы, возражать против таких действий дипломата не стал. Значит, так было нужно.

Лиссабон Евгению не показался. Довольно заштатный городишко размерами примерно с Ростов-на-Дону, откуда родом была Наташка.

Их привезли почти на окраину в небольшой двухэтажный дом на улице Сао-Франсишку, то есть Святого Франциска. Дом стоял в глубине территории, скрытый от любопытных взглядов густым кустарником и деревьями. Ворота открылись словно сами собой, и стало понятно, что русскую группу здесь уже ждали.

На ступеньках лестницы, ведущей в дом, сидел здоровенный белокурый парень с зажатой в зубах сигареткой и что-то наигрывал на гитаре. Увидев подъезжающий автомобиль, он неторопливо отложил инструмент, выплюнул куда-то в кусты окурок и поднялся во весь свой немаленький рост. Взгляд у него был открытым, выражение лица — добродушным и даже веселым, словно он наконец-то видит старинных друзей. Евгений поглядел на него испытующе и решил на всякий случай не доверять первому впечатлению.

Сопровождающий поздоровался с блондином за руку, что-то ему негромко сказал, а потом представил приехавшим:

— Знакомьтесь! Сержант Джек Коннор, ваш коллега!

Загайнов вдруг тихо, так что слышали только Симонов с Мироновым, прокомментировал:

— Интересно, он не сын Сары Коннор? От Терминатора…

Евгений почувствовал, что отношение его к этому человеку меняется в лучшую сторону.

Рукопожатие у «сына Терминатора» было под стать фигуре. Да и русский его — не так уж плох. Хотя неистребимый американский акцент присутствовал.

— Привет, ребята! Я сейчас здесь один , остальные в город уехали. Но скоро должны вернуться. Проходите, комната для вас уже приготовлена.

Сопровождающий, перепоручив соотечественников американцу, поспешил откланяться. Очевидно, чтобы никоим образом не быть причастным к грязному делу, которое здесь готовилось. Ну и не очень-то он был здесь нужен, чистоплюй! Лишь бы документы не заныкал.

Джек оказался не главным в своей группе. Шеф вместе с португальским специалистами был в городе. Провожая приехавших, американец жаловался:

— Мы здесь уже третий день, тоска смертная! Только сегодня разрешили увольнение. Кинули жребий, и мне не повезло, пришлось остаться вас встречать. Но вообще-то я везучий! До сих пор ни одной царапины, хотя где только бывать не пришлось.

— Сплюнь, — посоветовал ему на английском Евгений.

— Почему это? — не понял Джек.

— Чтобы не сглазить, — вставил Загайнов тоже по-английски. — Примета такая есть.

— Давайте договоримся так, парни, — предложил Коннор. — Будем разговаривать на языке собеседника. То есть я с вами по-русски, а вы со мной — по-английски. Для практики. Идет?

— Давай, — согласился Миронов. — А с местными на каком? Ты португальский знаешь?

— Не-а. Зато они неплохо знают английский.

— И русский? — не удержался Загайнов.

— По-моему, нет, — неуверенно сказал американец. — Но я точно не знаю. Они такие, как бы точнее выразиться… суровые люди. Лишнего слова не скажут. И все читают какие-то книги на своем языке. Но бойцы неплохие. Мы тут попробовали спарринговать. Ничего, удар держат.

Комната, которую им отвели, располагалась в глубине дома и имела только одно окно, выходившее на дикий сад. За садом несколько лет, наверное, не ухаживали, и он разросся в почти непроходимые джунгли.

— Интересно, — сказал Загайнов, — нас что, тренировать здесь собираются для Африки?

— Ты в Анголе был? — спросил Миронов.

— Не приходилось. На что похоже? Как в Южной Америке?

— Там другие леса. Не такие густые и влажные. Конечно, не в сезон дождей. Но сейчас там сухо, самый разгар лета.

Джек благоразумно удалился, чтобы не мешать новичкам устраиваться. А они, как пионерском лагере, стали занимать кровати. Та, что стояла у окна, досталась Загайнову. Он не особенно спорил, только выразил надежду, что снаружи не очень будет дуть.

Обстановка в комнате была довольно скупой, но не совсем спартанской, на казарму их новое жилище не походило. Имелся один шкаф на троих, уже упомянутые деревянные кровати, два стола с двумя же стульями, некое подобие комода и даже одно кресло, которое, по праву старшинства, тут же «забил» Симонов, мотивируя это тем, что ему, старику, «невместно» на стуле сидеть.

Загайнов сходил на разведку и, вернувшись, доложил, что рядом с комнатой имеется туалет, он же — умывальник с душевой кабинкой. Миронов, глянув на находку, грубо обозвал ее санузлом и заметил, что для такого дома отсутствие ванной комнаты довольно странно.

— Наверное, все лучшее америкосы уже захватили, — предположил Загайнов.

Симонов, пребывавший до этого момента в задумчивом молчании (не считая дележа кроватей и захвата кресла), тут же с ноткой суровости в голосе заявил, что теперь нужно быть особенно внимательными и вежливыми и не допускать в разговорах ничего лишнего, как то: рассказов о своем боевом прошлом и обидных кличек. Коллеги могут обидеться.

Миронов и Загайнов клятвенно пообещали америкосов америкосами не называть, американским и португальским флагами вместо полотенца не пользоваться, а также на пол не плевать и окурки не бросать.

— И в туалете я писать ничего не стану на стенках, — добавил Загайнов.

— А я воду за собой буду спускать, — не отстал Миронов.

На что Симонов велел прекратить паясничать и идти узнать, как тут дела обстоят с кормежкой.

Дела обстояли хило. Кладовая была забита коробками с натовскими пайками. Ими группа и питалась, как объяснил появившийся Коннор. Похоже, он ничуть не был смущен фактом отсутствия свежеприготовленных супов и нежных отбивных.