Страхолюдие(СИ)

- Я прекрасно понимаю, какие чувства вы испытываете к человеку, который вас заманил на шхуну путем обмана, да еще подверг жестоким испытаниям. - Он искоса, на долю секунды взглянул на Засецкую: казалось, баронессу вот-вот хватит апоплексический удар. - Но, тем не менее, я все же попытаюсь изъяснить причины своего поступка. А так же, смею сразу заверить, что никоим образом не имел преступных умыслов по отношению всех присутствующих.

Теперь рокот недовольства возобновился с прежним напором.

- Вот наглец! " ... причину своего поступка!?" Это не поступок, это подлый ПРОСТУПОК! - Нервно выплескивала Засецкая обиды, руководствуясь словами отнюдь не принятыми в аристократических кругах.

Эскот, нервно жмурясь и злобно фыркая, отпускал в сторону графа такие испепеляющие взгляды, в которых читалось без труда: Режиссер готов разорвать Ломонареса на куски.

Остальные жертвы напряженного путешествия, в принципе, пока вели себя достаточно сдержанно. Видимо их устраивал уже тот факт, что остались живы, а длившийся несколько суток кошмар закончился.

- На данный момент, - граф повысил голос, - я являюсь владельцем шхуны "Святой призрак" и хозяином этого чудесного острова. Так же я властвую своим родовым замком в Молдавии, ибо нынче, довожусь единственным, живым потомком графа Бергану.

В Сан-Хосе мы жили крайне бедно: впрочем, как и большинство тамошнего населения. Частная докторская практика не приносила отцу никаких реальных доходов; все его пациенты были люди бедные и могли расплатиться, разве что, несколькими куриными яйцами, да парой маисовых лепешек. Жена Антонио умерла от укуса полевой гадюки еще до моего в семье появления, и кроме меня ему еще нужно было заботиться о двух своих дочерях. Одна из которых, в данный момент, находится среди нас. - Сидящие за столом принялись недоуменно переглядываться. - Правда, сейчас у нее другие имя и фамилия. Вам самим, должно быть, известно, что добиться артистической карьеры с латиноамериканским происхождением, особенно в Англии, крайне проблематично. И так господа, прошу любить и жаловать, начинающая актриса Мадлен Стрейд - моя сводная сестра и дочь Антонио Ломонареса.

Девушка откровенно засмущалась, и от этого сделалась еще прелестней. Остальные же действующие лица минувшего шоу, были не то, чтобы удивлены, но скорее возмущены и подавлены.

- Да тут целая шайка!!! - С психом верещала Засецкая.

- "Шайка" - мягко сказано. Они же натуральные бандиты! - Выразился Эскот. Он откинулся на спинку стула, сжимая кулаки до белых косточек.

- Отчасти, мои дорогие, вы попали в точку. - Ломонарес развел руками. - Всеконечно! Здесь действительно собралась компания нечистоплотных, в моральном разумении, индивидуумов. И ежели вы удосужитесь дослушать мое повествование, то смею надеяться, вам станет ясно, что ваши эпитеты, к вам подходят куда более точно.

В пространство незамедлительно полетели возгласы негодования исключительно всех, кто считал себя в гостях. Впрочем, старушка Морлей и синеокая Сарра воздержались от комментариев. Ломонарес одарил последнюю нежным взглядом и произнес:

- Милая Сарра, я молю прощения. Я не предполагал, что ваша маменька надумает прихватить с собой и вас. - Он посмотрел на остальных. - И я категорически уверяю всех, что сие чудное создание не имеет решительно никакого отношения к причинам, побудившим меня сделать то, что сделано. А теперь, с вашего позволения, я продолжу:

Вторая моя сестра, к великой скорби, не может здесь присутствовать: она умерла. Луиза наложила на себя руки несколько лет назад. О мотивах, подтолкнувших девушку в рассвете лет на такую крайнюю меру, я поведаю чуть позднее. Однако, прежде, хочу познакомить всех с еще одним членом нашей семьи - это Педро Ломонарес, брат-близнец моего отца. Вы сами в состоянии оценить их беспрецедентное сходство. Единственным, пожалуй, отличием, является пенсне, которым мой отец вынужден пользоваться в виду скверного зрения. Еще в молодом возрасте дядя Педро покинул родное гнездо и большую половину жизни скитался по свету, в поисках лучшей судьбы.

Ну, а пока мы прозябали в Сан-Хосе, на берегу Мексиканского залива. Антонио растил нас, как мог; лез из кожи вон, чтобы обеспечить приемлемое образование. Мы же, по мере сил, помогали отцу в этом, и каждый чувствовал себя счастливым.

Спустя десять лет, старшая дочь Луиза превратилась в безумно красивую молодую сеньориту. Сестра превосходно пела, танцевала, изучала английский и французский языки, а так же здорово умела шить. Луиза сама мастерила всю одежду для семьи, и даже умудрялась на этом немножко заработать - моделируя по ночам платья подружкам и просто знакомым. И естественно, что она, как и каждая девушка в ее возрасте, мечтала стать актрисой.

В том скаредном сельском районе, где мы жили, театров не было; тем паче учебных заведений с этим связанных. Поэтому о сценической карьере, на тот момент, нечего было и помышлять. Пока однажды, мы не получили совершенно неожиданного, просто ошеломляющего письма от давно пропавшего дяди Педро: на ту пору он жил в Бирмингеме, работая на местной фабрике по пошиву обуви. Такое известие пронзило наше серое бытие, как гром средь ясного неба. Луиза казалась сама не своя от счастья. С ней творилось нечто! Ведь дядя известил в письме, что мы можем переехать к нему: он обещал подыскать работу и жилье. Впрочем, у сестры в голове кружились свои мысли в отношении переезда в Англию - сестра бредила театром. И, тем не менее, превратности судьбы не исчерпывались, ведь теперь на первый план вынырнула досадная реальность, существовала доминирующая загвоздка - у нас не было денег. Жалкая горстка песо, которые имелись у отца, не позволяла всем вместе ехать в Бирмингем. Да что там, такое путешествие оказалось не по карману даже для одного человека. Зато семья обрела надежду, а это уже кое-что.

Я не стану вдаваться в тяжелые подробности, каким трудом и потом достались нам эти деньги - то невеселые воспоминания. Но уже через год мы осилили необходимый минимум, в надежде, что хотя бы одна Луиза сможет отправиться в далекую Англию, к дядюшке Педро. День отплытия был самым счастливым днем в ее жизни. Слезы радости и слезы горечи от предстоящей разлуки; все смешалось в те последние часы, когда мы прощались с родным человеком. Тогда нам было невдомек, что прощались мы навсегда.

А теперь еще один факт из истории нашей семьи: Мой отец, помимо врачевательства, имеет хобби - страсть к сочинительству. В свободное время он пишет рассказы, новеллы, повести. И должен заметить, у него это весьма недурно получается. Во всяком случае, все наши знакомые - я возвращаюсь к временам проживания в Сан-Хосе - которые имели возможность прочесть его рукописи, крайне положительно отзывались о прочитанном.

Глуповато хохотнув, Засецкая состроила ехидную мину. - Ой-ой, вы только послушайте: "... которые имели возможность..." А что же другие? Или ваш папенька жаловал только избранных?

- Не юродствуйте баронесса. Просто-напросто, другие не умели читать. А литературных вечеров, где бы автор мог публично прочесть свои работы, тогда никто не устраивал. Полуцивилизованный Сан-Хосе тех лет это вам не Лондон.

Так вот, тематика упомянутого сочинительства, всем вам прекрасно известна - романтический мистицизм. В произведениях отца всегда с избытком потусторонних таинств, колдовства, сцен неизъяснимого ужаса, призраков, и так далее. И, само собой разумеется, в глубине души он всегда мечтал, что когда-нибудь его фантазия, вверенная перу и чернилам, принесет, как автору, известность.

Граф прервался, выпил вина, закурил. - Именно с этой целью отец и вручил Луизе все, на тот момент готовые рукописи, которые старательно, не зная ни сна, ни отдыха переводил на английский. К счастью, еще в студенческие годы, изучая медицину в Мехико, отец был прилежным студентом и не упустил возможности - помимо необходимой латыни - факультативно приобрести познания в английском, французском и русском языках. И кстати, английский стал вторым родным языком нашей семьи.