Финансы Великого герцога

— Простите меня, профессор! — сказал он. — Забудьте то, что я говорил! Вы заслужили право каждое утро, до конца ваших дней выпивать бочку «Пилзнера»! Вы великий человек, и я всегда буду вашим покорным слугой. Вы подавили революцию, спасли великого герцога, его супругу, да еще добыли ему несколько миллионов приданого. Господи, Боже мой! Менорка могла стать вашим Ватерлоо — но вы упрямее Наполеона, вы превратили ее в Аустерлиц!

— Мистер Исаакс, прошу вас, не преувеличивайте! Всему виной скорее случай, а не я. И потом, для вас одним миллионом больше, одним меньше — не так уж важно!

Лицо мистера Исаакса на мгновение потемнело, но затем снова озарилось улыбкой.

— Как это похоже на вас. Вы всегда небрежно обращались с моими деньгами, — сказал он. — Но на этот раз я вас прощаю. Случай всегда на вашей стороне, черт меня раздери!

Внезапно перед ними вырос офицер.

— Господа, его высочество приглашает вас к завтраку! — козырнув, сказал он.

Мистер Исаакс бросил торопливый взгляд на бутерброды с икрой и водку, которые стояли на компасе.

— Полагаете, что внизу нас ждет нечто большее? — шепнул он Филиппу. — Клянусь, никогда не пробовал ничего подобного, хотя в ту минуту мне было очень страшно.

— Зная великого князя, я в этом не сомневаюсь, — ответил Филипп. — И меня вовсе не удивляет, что вам не доводилось пробовать ничего подобного: ведь не каждый день вам приходится есть икру с царского стола и пить водку вышеупомянутой особы!

Когда с завтраком было покончено — а завтрак не был ни скорым, ни скучным — и Филипп уединился с мистером Исааксом в углу каюты, чтобы обсудить их дальнейшие действия, он внезапно почувствовал, что на плечо ему легла чья-то рука. Это был дон Рамон: он стоял позади них вместе со своей новоиспеченной супругой.

— Профессор, нам необходимо поговорить с вами об одном деле.

— Я догадываюсь о чем пойдет речь, — сказал Филипп, улыбаясь. — Меноркские облигации, не так ли?

— Совершенно верно. Вчера вечером — точнее, ночью — вам удалось улизнуть. Но возможно, сейчас вы будете так любезны и объясните нам, в чем дело. Вы позволите, мистер Исаакс?

Филипп улыбнулся вновь.

— Ваше высочество, уверяю вас, мистер Исаакс может остаться. Ему даже необходимо остаться, потому что именно благодаря его вкладу я смог провести эту операцию.

Великий герцог понимающе засмеялся.

— Вы решились вложить деньги в такое сомнительное, рискованное предприятие?

— Напротив, ваше высочество, предприятие было превосходное, и я вложил в него все, что имел, однако большая часть капитала была предоставлена мистером Исааксом.

— Так расскажите же нам все, профессор!

И господин Колин, которому редко или же вообще никогда не доводилось работать языком столько, сколько он работал им в последние двенадцать часов, — потому что ему приходилось и есть, и пить, и говорить, — так вот, Филипп начал рассказ, который на сей раз прерывал не мистер Исаакс, который слушал его с горделивой улыбкой, а дон Рамон и новоиспеченная великая герцогиня. Когда Филипп добрался до конца, великий герцог медленно произнес:

— Я прошу вас оказать мне одну услугу, профессор.

— Я сделаю для вашего высочества все, что в моих силах!

— Не могли бы вы написать на родину…

— На родину? — впервые вмешался мистер Исаакс. — И где же его родина?

— Родина профессора — Швеция, — удивленно ответил великий герцог. — Разве вы об этом не знали?

— Ваше высочество, он все время отказывался мне это сказать. Подумать только, Швеция!..

Мистер Исаакс долго задумчиво глядел на Филиппа.

— Да! Швеция! — повторил великий герцог. — Не могли бы вы написать в Швецию и предложить нескольким десяткам ваших соотечественников приехать на Менорку, профессор? Моя несчастная страна нуждается в них. Если они похожи на вас, то через десять лет Менорка будет также богата, как Соединенные Штаты. Мудрость и мужество — их не часто встречаешь вместе.

— Ах, ваше высочество, — сказал Филипп, краснея, — боюсь, что мои соотечественники уже слишком полюбили Соединенные Штаты, да и у меня не так много прав называться шведом… Я покинул Швецию много лет назад…

— Если вам когда-нибудь понадобится отечество, вы знаете, где его найти, — ответил великий герцог. — На самом деле, вместо того чтобы вызывать из Швеции двадцать ваших соотечественников, вы можете один обосноваться на Менорке!

Филипп засмеялся, не зная, что на это ответить, но тут внезапно в разговор вмешалась великая герцогиня Ольга:

— В Марселе, когда вы еще не знали, кто я, вы сказали, что человек, который скупил облигации Менорки, рассчитывал на них разбогатеть. И вот этим человеком оказались вы. Может быть, теперь вы скажете, сколько вы надеялись выиграть?

Филипп замялся. Недаром он был представителем народа, который получил у дона Рамона такое признание; под взглядом голубых глаз великой герцогини мысль о бирже и выгоде, которую он надеялся получить, вдруг стала ему неприятна и показалась почти низостью. Помедлив пару секунд, он произнес:

— Я не могу сказать вам этого… Собственно, выиграть рассчитывал даже не я, а… Спросите мистера Исаакса!

Великая герцогиня повернулась к именитому финансисту с тем выражением спокойствия и деловитости, которое ей было свойственно (Филипп тут же вспомнил, как они подводили итоги в Марселе, перед отплытием на Менорку).

— Мистер Исаакс, быть может, вы согласитесь дать мне некоторые разъяснения?

И великий финансист принялся объяснять, поглаживая свою мефистофельскую бородку:

— Мой друг профессор составил таблицу, в которой свел данные о том, сколько зарабатывали на облигациях их прежние владельцы. Если не ошибаюсь, эти цифры составляют от тридцати до шести процентов. В среднем, скажем, пятнадцать-шестнадцать. Однако…

— Какова сумма, которую вы вложили в эту операцию — основной капитал, проценты, дополнительные издержки? — перебила его великая герцогиня.

Мистер Исаакс взглянул на нее с некоторым удивлением: капитал, проценты, издержки. Весьма необычная девушка!

— Мой взнос составил один миллион триста тысяч фунтов, — сказал он. — Профессор вложил пятьдесят тысяч, включая дополнительные издержки. Проценты, если прикинуть, составят приблизительно полторы тысячи.

Она внимательно выслушала его, а затем, со своим обычным спокойствием, произнесла фразу, которая изрядно озадачила всех присутствующих:

— За какую цену вы могли бы продать эти бумаги теперь, немедленно?

Биржевой матадор уставился на нее и переспросил, словно не понимая:

— Немедленно?..

— Да, — нетерпеливо ответила она, — немедленно. Сколько вы хотите?

Прошли добрые полминуты, прежде чем мистер Исаакс убедился в том, что она не шутит.

— Если бы мне предложили, скажем, два миллиона… — сказал он, взглянув на Филиппа.

— Два миллиона, — торопливо перебила она. — Прекрасно. Профессор Пелотард, вы мой свидетель.

И прежде чем Филипп успел что-то ответить, она быстро села за стол, достала из маленькой вышитой сумочки чековую книжку, ручку и, пока все, кроме великого герцога, глядели на нее вытаращив глаза, стремительно заполнила маленькую полоску бумаги.

Затем она поднялась и спокойно сказала:

— Прошу вас, мистер Исаакс, вот ваш чек. Я прошу вас написать расписку в том, что вы его получили, и в том, что государственный долг Менорки, за исключением пятидесяти тысяч фунтов, уплачен.

Сначала мистер Исаакс глядел на нее, как на привидение, а затем перевел взгляд на чек. Это был чек парижского отделения «Креди Лионэ», и на средней, короткой линейке он, не веря своим глазам, прочитал слова, которые там с трудом уместились: «мистеру Эрнесту Исааксу или предъявителю пятьдесят миллионов (50 000 000) франков». Самый крупный денежный перевод, который ему доводилось видеть! Но этот чек стоил того, что им погашалось, — вековых долгов великого герцогства…

Мистер Исаакс вновь поднял взгляд на великую герцогиню.