Учитель Истории (СИ)

— Потому что он мне не отец. А тебе-то какое дело?

Яна нехотя впустила меня в дом, проводила в комнату, усадила в кресло и тут же попыталась улизнуть к себе. Пришлось проявить настойчивость и озвучить интересующий меня вопрос.

И ответить на встречный.

— Дело самое прямое. Мы с ним судимся, между прочим. Но подробности я узнаю у твоей мамы. Спасибо за ответ.

— Это все?

— Не совсем… Хотя, нет, извини, все. Больше не смею тебя задерживать.

Она хотела было уйти, но передумала.

— Если ты хочешь узнать насчет Джунгурова, спроси у него самого. Он с радостью тебе расскажет. Если ты его найдешь, конечно.

— Я не собираюсь спрашивать. Ни его, ни тебя.

— Почему?

Мне показалось, или она удивлена? Или даже расстроена?

— Потому что мне не интересно, — ответил я. — После встречи в усадьбе я решил последовать твоему совету и держаться подальше от громобоев и всех, кто с ними связан.

— В таком случае и от меня держись подальше. Я ведь, по твоему мнению, тоже с ними, — девочка демонстративно развернулась и, выходя, так жахнула дверью о косяк, что зазвенела посуда в серванте.

Отголоском звона послужил возмущенный возглас из прихожей:

— Ты что, мать, совсем с дуба рухнула?!

— Это не я мать, а ты, — последовал невозмутимый ответ. — Тебя там Лазарев ждет. Хочет про моего папца спросить.

— Филипп? — дверь снова распахнулась, в проеме возникло раскрасневшееся лицо Елены. — Как прошел суд?

— Суда сегодня не получилось, — вставая с кресла, ответил ей я. — Его перенесли на следующий понедельник. Перед слушаньем ко мне подошел ваш…

— Твой… — поправила она.

— Твой бывший муж, — послушно поправился я. — И сообщил одну интересную деталь. Ты в курсе, что ваша квартира получена по поддельным документам?

Лицо молодой женщины вмиг сменило цвет, из ярко-розовового став бледно-зеленым, словно она вдохнула ядовитых газов. Я тотчас поспешил к ней на помощь: как бы обморока не случилось.

— Нет, не надо, — она отстранила мою руку. — Со мной все в порядке…

— Точно?

— Да, — Елена выпрямилась, помотала головой, словно прогоняя наваждение. — Дайте мне пять минут, я переоденусь, и мы поговорим.

Но прошло пять минут, десять, пятнадцать, а она так и не вернулась. До моего слуха доносился шум льющейся в ванной воды, сквозь которые порой проскальзывали короткие всхлипы и вздохи. Я сидел, как на иголках, не находя себе места. Больше всего в тот момент мне хотелось покинуть этот дом и больше никогда сюда не возвращаться.

В комнате Яны стояла гробовая тишина.

Наконец, по прошествии получаса Елена таки появилась в комнате. Удивительно, но по ней совершенно не было заметно, что она только что плакала (или не плакала?). Лицо ее, хоть и более бледное, чем обычно, в целом было таким же свежим и цветущим, как всегда. И как у женщин так получается? Я бы так не смог.

— Теперь я готова говорить, — она присела на диван напротив меня. — Рассказывайте.

Я рассказал.

— Он предлагает нам сделку. Треть стоимости квартиры в обмен на мировое соглашение. В этом случае все останутся в выигрыше: он получит деньги, а вы с Яной — квартиру. В противном случае, если он покажет документы судье, все потеряют всё.

— Треть, — она откинулась на диванные подушки. — Он подобрел. До этого речь шла о половине. Видимо, хочет урвать себе хоть что-нибудь.

— Он сказал, что не хочет, чтобы его дочь оказалась на улице, — тут мне вспомнились недавние слова Яны, и я решил уточнить. — А он знает, что Яна не его дочь?

— Знает. Когда мы познакомились, я уже была беременна. После рождения девочки нетрудно было сложить два плюс два и посчитать недели. Поэтому я сразу заявила, что она будет Телига, а не Бруй.

— Бруй? — незнакомое слово резануло слух. — Что еще за Бруй? Он ведь Тихонов!

— Тихонова — его нынешняя жена, — пояснила Елена. — Когда мы поженились, он взял фамилию Телига. Стесняется наследия предков, слишком рифмуется хорошо. Еще со школьной скамьи натерпелся. Да и ты сам, например, хотел бы носить фамилию Бруй?

— Ничего против этой фамилии не имею, как бы она там не рифмовалась.

— Как только мы развелись, Юлиан заявил, что никаких алиментов не будет. А если я подам на него в суд, он будет требовать экспертизы на установление отцовства. Еще он грозился ославить меня перед всеми нашими знакомыми, что дочку я нагуляла на стороне. Так что… Мы замяли этот вопрос. Но он все равно требовал от Яны, чтобы она называла его папой. Та слушалась до тринадцати лет. Потом перестала.

Понятно… — я испытал ту неловкость, какая случается, когда узнаешь что-то, чего знать совершенно не хотел. — Прости, что поднял эту тему.

— Ничего страшного. Дело прошлое.

— Хорошо, — успокоился я. — Что насчет сделки?

— Мне не остается ничего, кроме как согласиться, — вздохнула молодая женщина. — Жить нам больше негде.

— Ему можно доверять? — усомнился я. — Что мешает, получив деньги, сдать вас властям как незаконных жильцов?

И тут моя нанимательница буквально взорвалась.

— А у тебя есть другое предложение?! — Елена вдруг вскочила на ноги и нависла надо мной, словно угрожая. — Я не знала, что он получил эту квартиру нечестным путем. Подозревала, что не все чисто, но не более того. Я всегда считала, что эта квартира — моя. А теперь, спустя двадцать лет, выясняется, что ее могут у нас отобрать! Нас выгонят на улицу, понимаешь? Мы с дочерью будем ночевать в коробках из-под холодильников и стиральных машин! Или придется влезать в огромные кредиты, что равносильно разорению. Поселимся в новой квартире без мебели и обоев, питаясь одними макаронами, сваренными кипятильником. Яне придется сразу после школы идти работать: ни о каком университете не может идти и речи. Ты этого хочешь? Замечательная будет жизнь! Хотя, тебе-то какая разница. Ты — наемник, я наняла тебя за деньги. Все твое сочувствие и участие — липовое. Мы всего лишь твои клиенты. А раз так, изволь отрабатывать хотя бы вложенные в тебя финансы! Найди решение!

— Найду, — я тоже поднялся, сразу же оказавшись на голову выше ее. — Будьте уверены. Можете больше ничего не говорить.

И, не дожидаясь окончания истерики, вышел за дверь. Лицо мое горело, как после пощечины.

— Юлиан Робертович? Это Лазарев.

— Да, Филипп? Как прошли переговоры с моей женой? Все хорошо?

— Все хорошо. Она согласна.

Глава XXIV: Женя и Женя

— Зачем же ты согласился на его предложение, если еще не знаешь, как будешь действовать в дальнейшем? — выразил удивление Еремицкий, отставляя в сторону пустую бутылку из-под пива. Уже пятую по счету.

— Потому что иного способа успокоить Юлиана и потянуть время я все равно не придумал, — ответил я, и, последовав примеру Льва, достал новую стекляшку.

Сидевший рядом Женя посмотрел в мою сторону со смесью удивления и уважения. Он только-только покончил с первой. И это притом, что шел третий час посиделок! Еремицкий же скептически хмыкнул.

— А ты не подумал, что твоя нанимательница может узнать о своем якобы согласии, и устроить тебе комический сюжет для падающих в лифте?

— Не узнает, — отмахнулся я, пшикнув крышкой. — Они с Юлианом контактируют только через меня. Друг с другом даже по телефону не разговаривают.

— Ты же говорил, он к ней заваливался как-то, пока ты их общую дочурку окультуривал. Забыл уже?

— Яну, что ли? — взгляд Жени из удивленного стал настороженным. — О чем таком он говорит?

— Ни о чем таком «не таком», — я демонстративно постучал пальцами по виску. — Мы просто гуляли. Но, возвращаясь к теме посещения Юлианом бывшей жены… Что-то я и вправду позабыл про тот случай. Надеюсь, это редкое исключение.

Доктора нисколько не смутила двусмысленность собственных заявлений, и потому он продолжил, как ни в чем не бывало.

— Будем надеяться, так оно и есть. Ну, ты надейся. При встрече с медвежьим капканом, поди объясни, что ты не медведь. А судя по рассказам Женьки, завуч у вас в школе — настоящая бой-баба. И у тебя в наличии всего шесть дней.