Посланники Великого Альмы (СИ)

— Долгая работа значит оперативная. Смотрите, мы не так много времени провели в беседе, а сумели выжать из нескольких слов записки Харлана если не все, то почти все. Вам не о чем беспокоиться. Сейчас Саймон проводит вас в гостиницу, вы будете под наблюдением, отдыхайте спокойно. Вот номер телефона, по которому вы сможете связаться со мной. И мы, в свою очередь, при необходимости будем беспокоить вас. Еду вам будут приносить в номер, так что никуда не отлучайтесь. До свидания.

Сильвио Мелу пожал руку Филду и вышел в сопровождении Освальда.

3

42-летняя Сьюзи Форман не была единственной женщиной в археологической экспедиции Ричарда Харлана. Часть археологов и рабочих осталась близ Сантарена, продолжая начатую работу. В их числе находилась её подруга археолог Эмели Маттис. Сегодня Сьюзи связалась с лагерем по радиостанции и поговорила с Эмели. Ее беспокоили некоторые события, плотная череда которых заставляла морщить лоб ассистентки Харлана.

Первым шел, конечно, внезапный отъезд профессора, который по спешности напоминал бегство. Да и само его поведение начиная с момента находки манускрипта было неузнаваемым. Харлана словно подменили: он был то бледен и угрюм, то вдруг на его лице проступала розовая наэлектризованность; иногда — не в меру весел. И еще: профессор стал скрытен. За многие совместные годы работы Сьюзи не могла вспомнить ни одного случая, когда бы шеф что-то скрывал от нее. Во всяком случае, по работе. А тут даже не показал содержимого амфоры, которую она лично, с помощью рабочего Бена Троупа, извлекла из подземелья.

Широкое горлышко амфоры было закупорено пробкой и залито прозрачной, отвердевшей со временем смолой. Сьюзен так обрадовалась находке, что не стала дожидаться, пока Харлан откроет её, а рьяно продолжила раскопки, согнувшись в три погибели в полуразрушенном коридоре. А он, освободив сосуд от тайны, уединился и вечером на её законный вопрос ответил весьма странно. Вы, мол, Сьюзи, извините меня покорно, но пока вам ничего сказать не могу. Он даже удручающе вздохнул, и вид у него был бледно-виноватый. Но Сьюзи обиделась всерьез. Она взяла ужин в палатку и из еды почти ничего не тронула.

Потом, спустя два дня, её обида раздулась и стала просто огромной: то, чего в свое время нельзя было узнать ей, он хвастливо поведал этой пигалице из «Жорнал до Бразил». В её же, Сьюзи, присутствии. Это было похоже на пощечину. Она, сгорая от стыда и ненависти, бросилась под защиту брезента палатки и долго плакала. А он даже не поинтересовался, где она. И вот вчера, под утро, возвратился из Белена Сильвио Мелу, сказав невероятную вещь: Ричард Харлан вылетел в Нью-Йорк. Ага, ночью, тайком. Давай-давай. Сьюзи строила из себя дурочку, подыгрывая Мелу. Потом и этот в таком же духе испарился.

Было очевидно, что старики что-то замышляют, и сегодня Сьюзи решилась осмотреть палатку Харлана. Она не нашла там его фонарика, рюкзака; не было на месте и матраца, отсутствовала также «Моторола» — портативная рация, какой они иногда пользовались. Она ещё тщательней обыскала палатку и не нашла знаменитого булата профессора — подарка коллег из Индии. Так. Она села, скрестив ноги, и попробовала представить профессора с набором отсутствующих вещей. Получилось что-то комичное, если брать в расчет то, что в таком вот снаряжении он отправился в аэропорт. Нет, подумала Сьюзи, он никуда не улетел. Поэтому она и связалась с Эмели Маттис.

Если он не в Сантарене, то где? Вдвоем с Мелу ведет индивидуальные раскопки? Она нашла бригадира рабочих Томаса Флетчера и спросила у него, сколько у них свободных палаток, — он после долгих поисков сообщил, что одной палатки не хватает. И добавил: «Странно, однако».

Весь следующий день она провела у развалин, носящих следы здания пирамидальной формы. Предварительно его определили как усыпальницу вождей. Развал земли произошел точно под основанием усыпальницы, и она как бы вывернулась наизнанку, уйдя вершиной в разверзшуюся пропасть. Камни, имевшие кубическую форму, были скреплены между собой глубоко вросшими корнями деревьев. Рабочие до вечера трудились только лишь над одной каменной глыбой, но не напрасно. Уходящее за горизонт солнце блеснуло лучами на золотой поверхности погребальной урны в руках Сьюзи.

Глава II

1

Директор ЦРУ Артур Шислер, дожив до шестидесяти, имел, пожалуй, всего один недостаток: он очень медленно говорил. Но думал он быстро. Его массивная, подстриженная «бобриком» голова, казалось, была напичкана сверхбыстрыми процессорами, безукоризненно выполняющими свою работу. За четыре года правления разведкой он, работая по восемнадцать часов в сутки семь дней в неделю, не сделал практически ни одной ошибки. Правильнее было бы сказать, что не ошибались руководители многочисленных отделов его ведомства, чьи подчиненные, в свою очередь, не допускали промахов. И так далее. Он не прощал небрежности в работе и устраивал подчиненным по этому поводу настоящий террор. Воля Артура Шислера, его ум, четко организованная работа, ответственность за каждый шаг и жесточайший личный контроль сделали центральный орган разведки действительно органом, где малейшее отклонение от норм пагубно влияло на все в целом. Правда, перечисленные факторы присутствовали в работе ЦРУ всегда, делая его мощнейшей из разведок мира. Но все же благодаря Шислеру работа пошла не то чтобы по-новому, а стремительнее, может быть, вдохновеннее. Это — как замена старого кондиционера на новый: старый хоть и исправно гонял воздух, но новый был мощнее.

Директор внимательно выслушал Челси Филда и за те полчаса, в которые уложился подчиненный, рассказывая о деле Ричарда Харлана, подолгу не сводил глаз с огромных напольных часов своего кабинета.

— Я бы назвал это дело тривиальным, — как всегда, медленно начал Шислер, — если бы не сама записка Харлана. Не её содержание — к нему мы ещё вернемся, — а просто текст. Лично я делаю три вывода по поводу её генезиса. И начну с наименее вероятного её происхождения. Первое: Харлан написал её в тот промежуток времени, когда шел процесс его захвата. По логике — это невозможно. Похитили его ночью, тихо и без шума, очень организованно. Его взяли спящего. Просто абсурдно предположить, что ему дали время на сборы, оставив наедине. Отбрасываем это, чтобы не возвращаться никогда. Второе: записка была написана после похищения. Кто и когда доставил её в лагерь, в палатку профессора? Неожиданный союзник среди похитителей — вряд ли. Скорее всего, если брать за основу второе, Харлана заставили написать её под диктовку, чтобы сбить со следа и увести поиски в другом направлении. Но для этого похитителям нужны были неопровержимые доказательства существования клада и его точное местоположение. Профессор — человек старый, «расколоть» его труда не составит, применив к нему несколько способов давления вплоть до физического. Теперь имеет смысл вернуться собственно к содержанию записки. Тут явно прослеживается оттяжка времени: предостережение Мелу не обращаться к властям Бразилии, а связаться с нами. Я делаю вывод: клад ещё не найден, но его существование доказано. Доказано в очень короткий промежуток времени. Значит, сокровища вовсе не у водопада, до которого восемь миль, а совсем близко от лагеря. Тогда появляется противоречие: Харлан в интервью говорит, что драгоценности довольно далеко от места раскопок.

— Вероятнее всего, — подал голос Филд, пользуясь паузой, когда директор прикуривал сигару, — что Харлан намеренно сказал об этом. Чтобы на место раскопок не хлынули энтузиасты-кладоискатели.

— Да, я тоже так считаю, — сказал шеф, окутываясь облаком дыма. Второй вариант пока оставим как наиболее удобоработаемый. Теперь третье. Подумаем о том, что записка была написана до похищения. Челси, выскажите свои соображения. Это очень интересный, на мой взгляд, пункт.