Оазис (Повесть-сказка)

– Ты что-то бросил? – спросил старик.

– Тебе она больше не понадобится.

– Ты взял деньги?

– Да.

– Посчитай, всё ли там?

– Я верю тебе, старик, не нужно… Нам навстречу попался небольшой караван, он провёл здесь ночь?

Старик молча уселся на песок и уставился куда-то вдаль, как будто пытаясь в ней что-то рассмотреть своим невидящим взором.

– Да, – тихим, хриплым голосом выдавил из себя он. Слёзы на его глазах уже высохли.

– Мы только наполним водой сосуды и уйдём. Я думаю, тебе не нужно будет много времени, чтобы собраться.

3.

Караван шёл только третий день после остановки в маленьком оазисе, когда наткнулся на что-то необычное – отдыхающий днём караван. Часто бывает, что утомлённым долгим походом людям и животным нужны дни отдыха, но в этом случае сразу сооружается лагерь с навесами от солнца и в нём, как в любом поселении, ведётся обычная активная жизнь. Здесь же ни о какой активности речи вести не приходилось. Издали было видно людей, разлёгшихся на песке прямо под раскалённым зноем, и животных, лежащих на брюхе.

– Интересно, как они потом поднимут верблюдов? – сказал Рамин, спутник и преданный слуга Верея, с которым они росли с детства.

– Может, у них закончилась вода?

– Нет. У них должна быть вода. Они идут оттуда же, откуда и мы. Третий день мы идём по их следу.

– Я это заметил, но не хотел тебя спрашивать. Ведь пока они шли туда, куда нужно и нам. Ты преследовал их, хозяин?

– Не знаю. Я не был уверен в желании встретиться с этими людьми и предоставил решение Богу.

– Тогда, может, повернём немного в сторону?

– Не нужно. Раз они на нашем пути, значит, всё уже решено.

Когда их караван приблизился к стоянке, перед ним предстала ужасная картина: люди, лежавшие на песке и казавшиеся издали спящими, были мертвы. Их раны были ужасны, и песок под ними был пропитан кровью. Часть животных была жива, просто отдыхала, некоторые же были мертвы, также пострадав в жестокой резне. Поклажа была разбросана вокруг и, судя по всему, тщательно обыскана. Один хорошо одетый человек, видимо богатый торговец, лежал, держа в каждой руке по короткому мечу. Верей остановился перед ним, нахмурившись, и стал пристально разглядывать. Мужчина был плотно сложён, на вид ему было чуть больше сорока. Что-то неприятно-хищное было в его застывшем лице. Может, это выражение ему придавали ноздреватый, острый нос и тонкие, казалось, до сих пор крепко сжатые губы. Все его тело было покрыто ранами. Похоже, он дорого отдавал свою жизнь. Вокруг него было рассыпано много крупных и мелких монет, которые почему-то не подобрали грабители – по-видимому, они высыпались из его распахнутого проколотого во многих местах халата.

На этом неподвижном фоне выделялся человек, прильнувший к умирающему верблюду и пьющий кровь из его открытой артерии. Верей спешился и подошёл к нему:

– Кто ты и что здесь произошло?

Человек нехотя, словно во сне, оторвал губы от животного и повернулся. Лицо его было в крови, но и она не могла скрыть огромного шрама, проходившего через всё его лицо:

– Я торговец шёлком из Харбата, – хриплым голосом ответил он. – Здесь лежат мои товарищи, такие же торговцы, как я. Утром на нас напали грабители. Мы защищались как могли, но перевес был на их стороне: мы люди мирные и не умеем сражаться хорошо. Я уцелел случайно.

– Не очень-то ты похож на неумелого вояку, впрочем, как и на торговца шёлком, – заметил Верей.

– Внешность обманчива.

– Как ты остался в живых?

– Не знаю. Сухожилия под правым коленом перерезаны. Я обездвижен и уже вряд ли смогу ходить. Может, поэтому меня не стали убивать, а просто оставили умирать под палящим солнцем, будь трижды прокляты его лучи! Я не смог даже влезть на верблюда, и мне пришлось просто пристрелить его, чтобы попытаться утолить голод и жажду. Сам Бог направил вас ко мне. Вы довезёте меня до места, куда вы идёте. Я оплачу ваши издержки.

Последние слова он сказал властным голосом, как бы не терпящим возражений. И по уверенному взгляду его глаз было видно, что он не предполагал отказа.

Верей молчал, по всему было видно, что незнакомец ему не нравился, вместе с тем сострадание требовало помочь ему. Но не слишком ли много сострадания он проявляет в последнее время? Ведь, взяв ещё одного калеку, его люди должны будут, хоть и меняя друг друга, идти пешком. Кстати, как там старик? Он начал искать его глазами и с удивлением обнаружил его стоящим недалеко от себя.

Глаза его были широко открыты и смотрели в сторону раненого, как будто могли его разглядеть, а губы что-то шептали. Верей подошёл к нему:

– Ты что, старик, прозрел? Что с тобой?

– Скажи, есть ли у него шрам? Есть ли у него на лице большой шрам?

– Да, есть, – ответил Верей. – Ты его знаешь?

Губы старика сжались, а лицо исказилось каким-то выражением боли и злости, вместе взятыми. Верей, часто останавливавшийся на ночлег у старика и не раз слышавший его историю, сразу всё понял:

– Это он, старик, ты не путаешь?

– Этот голос я не забуду никогда, хоть и слышал его лишь несколько раз, – твёрдо ответил старик.

Верей снова повернулся к незнакомцу и повнимательнее присмотрелся к нему. Да, одет тот был не по-разбойничьи хорошо, но всё же не как торговец: его облачение было походным, но больше годилось для путешествия военного, нежели спокойного и комфортного. На нём не было халата с обилием больших накладных и внутренних, потайных карманов, неизменного атрибута торговцев, – только длинная свободная рубаха из превосходного белого шёлка и удобные узкие штаны. А отстёгнутый и лежащий рядом ремень с двумя пустыми кобурами и ножнами только подтверждали его удалённость от торгового ремесла.

Возраст его было определить сложно, из-за статного сложения он мог бы казаться моложе, но лицо, отмеченное, кроме шрама, глубокими морщинами, выдавало человека уже немолодого. Он смотрел на окруживших его людей спокойно, но взгляд покрасневших глаз резал кинжалом, поскольку не мог скрыть природной злобности этого человека.

– Где Астор? – громко спросил Верей. – Пусть осмотрит и перевяжет раненого. Караван становится на отдых. Уйдём завтра рано утром.

Астор, наёмный врачеватель, сопроводивший не один десяток караванов и спасший не одну жизнь человека и животного, направился к незнакомцу.

4.

Поздним вечером, когда солнце наконец оставило пески и они, остывая, отдавали своё тепло пришедшей ночи, Верей в своём небольшом походном шатре тихо говорил с Рамином:

– Астор сказал, что ходить он сможет лишь при помощи посоха, а что такое посох в песках? Всадник из него уже тоже будет неважный – он больше не воин. Я думаю, они сами всё поняли, поэтому и оставили его здесь. Раненый лев уже не страшен, нужно только держаться от него на расстоянии. Именно поэтому они и не стали его убивать, боялись подойти. А таскать с собой по пустыне стареющего, ослабевшего, но злобного тирана – дело неблагодарное. Они недолго останутся без предводителя. Думаю, очередной негодяй уже выбран.

– Не сомневаюсь. Но что мы будем делать с этим?

– Он наконец окажется там, где давно должен быть.

– На виселице?

– Мы идём в Ирею. Убийцам и грабителям там отрубают голову. Но ты спасёшь его от смерти.

– Я?! – Рамин, широко открыв глаза, удивлённо смотрел на хозяина-друга.

– Ты. Он окажется там, где должен быть и где, может, первый раз в своей жизни, будет необходим и полезен людям. Оставшихся у него сил и здоровья достаточно для этого. И это будет справедливо.

– Я не могу спрашивать, о какой справедливости ты ведёшь речь, спасая душегуба от заслуженного наказания. Известно, вся моя жизнь принадлежит тебе. Но люди в караване уже стали догадываться, кто он.