Поединок. Выпуск 17

Горящий торшер кругом света захватывал голову медвежьей шкуры на полу, блестели белые клыки и навсегда раскрытые стеклянные глаза.

— Дай мне сигарету, — попросила Елена.

Завернувшись в простыню, она сидела, прислонившись к стене. Баскаков потряс пачку, выудил сигарету.

— Последняя… — И поднес прикурить.

— Спасибо. Роскошное жилье… То есть обычная квартира, но выглядит шикарно, каждая вещь и на месте и со вкусом.

— Какой хозяин, такое жилье. Многие считают его не от мира сего. В городе редко, то в лес умотает, то в горы… Бродит, охотится. Вот таких зверюшек привозит.

— Ты его тоже с циркового училища знаешь?

— Не-ет… Алексей — литератор. Что-то пишет, куда-то сдает. А я училище кончил и вскоре с цирком завязал… Были обстоятельства.

— И кто теперь?

Баскаков посмотрел в потолок.

— Изыскатель… Что-то вроде этого.

— А путь и далек и долог и нельзя повернуть назад, да?

— Назад нельзя, это точно, — он приподнялся на локте. — Эй, эй! Это ведь последняя… Дай хоть по-цыгански покурить.

— Как это?

— Вот так: дохни… — он открыл рот.

Засмеявшись, Елена затянулась, пустила ему в рот струю дыма, и Баскаков, передохнув, изобразил блаженство на лице.

— Еще?

— Конечно…

Она затянулась, нагнулась к нему, и он обнял ее и привлек к себе…

…Баскаков открыл глаза и, когда звонок повторился, резко сел на тахте.

— Кто это? — спросила Елена. — Хозяин?

— Нет, Алексей бы сначала по телефону… Я посмотрю, — он пошел к двери. — Сюда никто не войдет, не бойся… Там в ванной халаты есть.

Пока шел в прихожую — позвонили еще раз. Он открыл — за дверью стоял Певцов.

— Привет!

— Приве-ет… Как это ты меня?

— Ты же матери звонил, телефон сюда спрашивал… Остальное дело техники. Можно войти?

— Ну давай… Нет, сюда, на кухню, — направил Баскаков. — А я думал, ты мне товарищ.

— Я тебе друг, кретин! Запросто мог вчера отловить, а ждал до утра… Причем сначала заехал к мамане, нашел в куртке корочки, вот, — он положил на стол удостоверение. — А потом смотал к нам за сбруей. — Щелкнул кейс, и на стол легла навесная кобура с пистолетом. — Поясняю кратко: шеф велел найти, чтоб возглавил — ограбление отставного генерала на Фрунзенской, хозяин умер в подсобке с пробкой во рту, кроме прочего взяли два ствола. Теперь моя легенда… Я тебя вызвонил еще там, на отдыхе, и ты отзывчиво прилетел утром, хотя билет был на вечер. Начальство будет очень довольно. За все с тебя чашка кофе и бутерброд.

— Ладно. Спасибо, Игорь, — оценил Баскаков. — Сейчас, накину одежку.

— Да уж хватит в плавках бегать, Аполлон!

Оставшись один, Певцов открыл холодильник, присел перед ним, достал огурец и, откусив, сел на место.

И вошла Елена в большом, не по росту халате Корнилова.

— Извините… Здравствуйте. Я думала, Андрей здесь.

— Он… вышел. Здравствуйте, — Певцов посмотрел на кобуру на столе. Она глядела туда же.

Певцов встал, наклонил голову с четким пробором.

— Певцов Игорь… Игорь Васильевич. Я товарищ Андрея по службе.

— В таких случаях принято говорить «очень приятно». Меня зовут Елена Григорьевна.

Баскаков появился с пиджаком под мышкой, застегивая манжет на рукаве, сразу все понял и не стал ничего объяснять. Навесил оружие, закрепил ремешок, натянул пиджак.

— Лена, нам всем, если можно, кофе… И что-нибудь пожевать типа бутербродов. Мы пока выйдем, чтобы не мешать, а ты позовешь.

Баскаков разгуливал по квартире, словно примеривающийся к обмену клиент, и, хорошо зная эту манеру, Певцов молча ждал за письменным столом. Вернувшись в большую комнату, Баскаков постоял перед стеной с фотографиями и, глядя на ту, где Гриднев был запечатлен в кругу смеющихся солдат, спросил не оборачиваясь:

— Все отработано тщательно?

— Да, и следов никаких… Знаешь, они его заперли, а нитроглицерин оставили. Но руки были связаны, вот в чем дело… Хотя пробирка лежала открытая. Может, собственноручно давали?

— А что? Гуманные ребята, чистоделы… Получается, он им сам открыл, Игорек!

— Получается…

— А где вдова?

— На даче. Говорит, что не может здесь быть. Но она ничего существенного не дала.

— Все равно поехали на дачу, — упрямо мотнул головой Баскаков. — Это где?

— Архангельское. Там полно отставников.

Баскаков еще раз посмотрел на фотографию и пошел из комнаты.

Когда «Волга» вырулила на набережную и развернулась, Баскаков сказал:

— Стоп! Я на минутку…

Певцов и шофер смотрели, как он подошел к рыболову в линялой жокейской кепочке и встал рядом.

— Чего это он? — спросил шофер.

— Видимо, хочет дать совет, на кого ловить, — предположил Певцов. — Появилось солнце, значит, на муху не берет, надо червяка.

— А-а-а… — шофер закрыл рот, покосился на него и отмахнулся: — Да ну вас… Все вам хаханьки!

Очень загорелый рыболов, видимо, привык к любопытствующим и отвечал доброжелательно.

— …Да всякий день ловлю. Утром, знаете, здесь — тут рядом труба, из нее льет, а рыбка кормится… А после обеда во-он туда, к мосту, перехожу.

— Позавчера утром тоже здесь ловили?

— Это в воскресенье? Ловил… Утро тихое было, — рыболов рассмеялся. — Мне еще таксист смешно про банановый соус сказал… Мол, дурью я мучаюсь.

— Тем утром никого здесь не видели? Или там, напротив.

— Так я туда спиной, — удивился рыболов. — А здесь утром только пробегают иногда, кто трусцой… А после всякие ходят.

— Понятно. Извините.

— Стойте! — позвал рыболов.

Баскаков сразу вернулся.

Рыболов двинулся от парапета к краю тротуара.

— Вот тут лужица была… Поливочная проходила и налила. Так подъехала машина, и парень с девушкой вышли… Пошли как раз напротив.

— Какая машина, как они выглядели? — быстро спросил Баскаков.

— Ну, машина «Жигули», а выглядели… Обыкновенно… — Припоминая, рыболов стал серьезным. — Он такой высокий, худой… Горбился слегка. А деваха симпатичная вроде. Другого не вспомню.

— Во сколько все было?

— Да как раз в полвосьмого, наверно… Я приехал, закинул, и подъехали они.

— Спасибо большое. Удачи вам.

— К черту! Это, извините, присловье такое.

Пелагея Николаевна Гриднева до их появления занималась закруткой компота и так и продолжала занятие, отвечая на вопросы и изредка отирая слезы.

— …Он сказал «к обеду приеду», а все нет и нет. Я звонить, от соседей, — никого! Ну, думаю, едет… А он, мой бедный, уж в чуланчике страдал, связанный…

— Пелагея Николаевна, кто у вас бывал последнее время? — спросил Певцов.

Баскаков сидел у перил террасы, задумчиво глядя в сад.

— Так спрашивали уже… И никто не бывал. Саша, племянник, месяц назад домой проездом гостил и к себе в Воронеж уехал. А так осенью мы своих в отпуск ждали, вот компоты готовлю. В этой… В Уганде работают.

— А домработница ваша… которая убираться приходит, к ней не захаживали знакомые?

— Диля? Татарка она… Десять лет приходит, нет — одиннадцатый уже. Какие знакомые? Она в нескольких домах убирается, в нашем в трех квартирах. Покойный сослуживец моего рекомендовал. Диля монетку найдет и покажет, смеется, это моя, говорит, раз упала. Только сперва покажет…

— Этот молодой человек… Ну, высокий, худой такой — он кто вам будет?

— А-а, Боря? — Гриднева отерла лицо фартуком. — Так ведь Алексей Захарович книгу писал. Про себя, про войну, как все было и где воевал… Боря ему помогать взялся, насчет грамотности и литературы поправлять. Они с Валей и сюда разок приезжали, я их вареньем угощала…

Певцов с изумлением смотрел на Баскакова, а тот, слушая, кивал головой.

— Он что, писатель? Откуда Алексей Захарович его взял?

— Кажется, на улице познакомились… А не писатель он, журналист, — Пелагея Николаевна отодвинула банку. — Где-то наверху такая карточка есть, оставлял при знакомстве… Принесть?