«Вспомни!»

— Да, — смущенно согласился Всепомнящий Ганс. — Я просто вспоминаю, и все. Никаких секретов.

— Очень просто, — насмешливо подхватил Морис. — А как подобрать ключи к памяти Томаса?

— Он действительно сирота? — спросила я.

— Да. Был в сорок пятом году приведен неведомо кем в одно селение возле Сен-Мориса. Крестьяне передали его в ближайший монастырь святого Фомы. Там его воспитывали до пятнадцати лет, потом пристроили куда-то батраком.

— Он и сейчас, похоже, живет неважно, бедняга. Мне его жалко, — сказала я.

— Работает слесарем на бензозаправочной станции. Зарабатывает, конечно, гроши. Женился неудачно, через полтора года жена его бросила. Кажется, попивает, хотя и не признается. Вообще неудачник. А мимо проносится в «кадиллаках» сладкая жизнь, едут богатые дамы и господа. Вот ему и стало казаться, что, может, родители его тоже богатые люди. Хорошо бы их отыскать, получить богатое наследство…

— Откуда ты знаешь? — удивилась я. — Он об этом ничего не говорил. Или ты уже беседовал с ним раньше?

— Нет, мне рассказывал кое-что профессор Рейнгарт. Томас обращался к нему, он и попросил меня заняться этим делом. Старик Рейнгарт опасается, как бы эти навязчивые мысли о наследстве и богатых родичах не переросли в психоз, тогда копаться в памяти Томаса Игнотуса станет поздно. Не разберешься, где правда, а где мечты.

— Ты думаешь, он все выдумал, а на самом деле родился где-то в Швейцарии? — спросила я.

— Конечно, выдумал, — решительно вмешался Ганс. — Женщины на углях. Просто притворяется, будто все забыл.

— Посмотрим.

— Ты хочешь его усыплять?

— Пока нет. Внушаемость у него хорошая: вероятно, легко будет добиться самой глубокой, сомнамбулической стадии. Но с гипноза начинать мне не хочется.

— Почему? — удивился Ганс. — У вас это ловко получается.

— Спасибо за комплимент, но я опасаюсь, как бы он не начал под гипнозом фантазировать вроде вас, уважаемый Всепомнящий.

— Опасаетесь ложных воспоминаний? — кивнул с глубокомысленным видом Грюнер.

Работая вместе с Морисом, он сам уже, по-моему, стал профессором, во всяком случае, научился ловко щеголять научными терминами.

— Вот именно, — сказал Морис. — Если у него эти сны возникают лишь от все нарастающей мании богатых родственников, как бы их не закрепить внушением в его памяти так прочно, что потом и не разберешься, где правда, а где выдумки.

— Значит, вы решили попробовать химические стимуляторы памяти, — кивнул Ганс.

Морис рассеянно посмотрел на него:

— Возможно… Хотя не очень в них верю.

— Почему? Ты же сам мне рассказывал о каких-то «таблетках памяти», изобретенных в Америке? — спросила я.

Морис с шутливым ужасом замахал руками:

— Мои помощники становятся слишком опытными! Если так дело пойдет и дальше, придется мне вас уволить.

Заметив по моему лицу, что его тон меня немножко задел, он поспешил пояснить:

— Ты имеешь в виду сайлерт? Эти таблетки расхвалили для рекламы. Ничего особенного — просто нуклеиновые кислоты из дрожжей. Есть данные, будто они облегчают процессы запоминания и последующего воспроизведения, но далеко не у каждого…

— С чего же ты тогда хочешь начать свои опыты? — перебила его я, потому что эта научная лекция понравилась мне еще меньше, чем выговор, который он решил ею «подсластить».

— Не угадаете, мои мудрые и многоопытные помощники. Как гласит народная мудрость: «Первая мысль не всегда самая лучшая…»

— Он заразился этой мудростью от вас, Ганс. Так с чего же ты решил начать?

— Пожалуй, с гадания по зеркалу, — неожиданно ответил Морис.

Женаты мы уже больше года, но все никак не могу понять — когда он говорит серьезно, а когда подсмеивается надо мной.

Ганс тоже смотрел на него недоумевающе.

— Что ты задумал? — сердито спросила я.

— Погадать с зеркалом. Ты же видела, у меня в кабинете висит большое зеркало. Старинное, им пользовалась для гадания еще мадам Русико в Париже в шестнадцатом веке, и, как свидетельствуют современники, с большим успехом. Потом оно каким-то загадочным образом попало в ловкие руки известного графа Сен-Жармен…

— Я не только видела это зеркало, но мне уже надоело каждый день вытирать с него пыль, — сказала я. — И эти легенды тоже слышала не раз. Ты любишь украшать свой кабинет всякими магическими раритетами и сочинять о них таинственные истории. Скоро он превратится в музей. Вот я доберусь до этого зеркала!..

— Пожалуйста, будь осторожнее с ним! — поспешно сказал Морис. — Это ценный научный прибор.

— Какой еще там прибор! — отмахнулась я.

— Напрасно ты мне не веришь. Я сам порой пользуюсь им, чтобы вспомнить что-нибудь забытое…

— Представляю, как ты сидишь перед зеркалом, словно старуха гадалка!

Грюнер засмеялся.

— И тебя в самом деле посещают видения? — продолжала я нападать.

— Редко, — невозмутимо ответил Морис. — Я слишком скептичен для этого. Но с Томасом, мне кажется, должно получиться. Он человек более эмоциональный и к тому же не лишен суеверий: сказывается монастырское воспитание.

— Хватит надо мной издеваться! — уже серьезно сказала я. — Ты что, в самом деле пытаешься меня убедить, будто веришь в гадания по зеркалу? Это ты-то — старый, закаленный борец с глупыми суевериями?!

— Это не гадание, а одна из форм самогипноза. Ее с древнейших времен используют жрецы, и успешно. Или ты думаешь, будто колдуны и чародеи ухитрялись много веков дурачить миллионы людей лишь путем простого обмана, ловкими трюками? Ошибаешься. Магия предшествовала науке и эмпирическим, опытным путем сделала немало важных открытий: гипноз, внушение и психотерапия, лекарственные травы — все это ведь известно с незапамятной древности. И маги умели превосходно пользоваться своими открытиями.

— Хорошо, с гипнозом и травами согласна. Но гадание по зеркалу! — продолжала я сомневаться.

— Да, тут вы, пожалуй, хватили через край из-за своей тяги к необычному и загадочному, — поддержал меня Грюнер. — Имейте мужество сознаться, дорогой профессор: вы просто решили нас поразить и теперь вынуждены упорствовать, упрямо защищая явную чепуху.

— Ах, вы мне не верите? Не стану вас уговаривать. Завтра убедитесь сами. Как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…»

2

С утра Морис в самом деле стал возиться с «магическим» зеркалом — снял его со стены, тщательно протер и установил на столике напротив мягкого кресла. Потом завесил стену за зеркалом какой-то пестрой восточной шалью, плотно закрыл шторы на окнах и зажег несколько свечей в разных углах комнаты.

То и дело он усаживался в кресло и смотрелся в зеркало, что-то проверяя и подправляя с весьма деловым видом.

Что за человек! Доктор философии, профессор Сорбонны и Цюрихского университета, его исследования скрытых возможностей человеческого мозга ценят во всем ученом мире — и вдруг дружит с цирковыми фокусниками, хвастает дипломом короля современной магии, который получил на международном конкурсе иллюзионистов и фокусников.

Да и сейчас, выступая с лекциями о скрытых резервах и возможностях человеческого организма, он показывает порой удивительные вещи: прокалывает себе руки и ноги, лежит на остриях гвоздей словно на мягкой перине, дает себя прострелить насквозь, танцует на раскаленных углях…

А после поразительных фокусов объясняет ошеломленным зрителям, что нет тут ничего таинственного и мистического — просто долгая тренировка и мастерское владение своим духом и телом.

Не ограничиваясь такими «лекциями с фокусами», как мы их называем, Морис еще преследует и разоблачает всяких шарлатанов, которые уже не со сцены, а в жизни пытаются дурачить простаков, ловко спекулируя на всяких суевериях.

— Это я веду атеистическую пропаганду, — смеется Морис.

Он уже вывел на чистую воду не один десяток разных гадалок, ясновидящих, спиритов, главарей шарлатанских сект, нажив, конечно, немало врагов и не раз рискуя жизнью. Одно из таких приключений — когда Морис разоблачил загадочный «глас небесный» и спас мою тетю, как я уже рассказывала, — и познакомило, свело нас с ним. Вскоре я стала его женой. А теперь он вдруг сам затевает какие-то штучки с «магическим» зеркалом, — ну разве можно понять такого человека и привыкнуть к его странным затеям?