Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)

«Сколько же их здесь?!» — в отчаянии едва не закричал он.

Первая же дверь оказалась открытой.

Он миновал ее и толкнул вторую. Открыто. В нее он и зашел.

— Здесь я и закончу, видимо…

И вспомнился Питер. Беззащитный, ничего не понимающий, одинокий…

Ярость едва не разорвала Макарова изнутри.

— Проклятье…

Он осмотрел потолок. Никаких камер.

Прижавшись затылком в закрытой двери, он закрыл глаза.

Вернуть бы все на сутки назад…

Вернуть бы…

Знал бы прикуп — жил бы…

Он осмотрелся. Тяжелая портьера, закрывающая стену, над ней — оленья башка с ветвистыми рогами. В углу — тяжелый, не офисный, стол. Кипа бумаг на нем, кресло на ножках… Интерьер напоминал кабинет писателя.

Через мгновение ему пришлось принимать решение. По коридору звучали шаги, а в этом крыле находились — он это помнил — только две двери. Пока открывают первую, у него есть время решение стремительное обратить в правильное.

Не раздумывая и секунды, Макаров встал за полог, спускающийся от самой головы оленя со стеклянными глазами. За спиной его, в нише — «тещиной комнате», располагался сейф.

«Зачем я здесь?» — с тоской подумал Макаров, понимая, что теперь ему бежать некуда.

Клацнул замок на двери, в кабинете раздались шаги и тяжелое дыхание. Снова клацнул замок. Макаров прислушался. В помещении кроме него находился всего один человек.

Мысли его больше занимали не шаги неизвестного в полуметре от его ног, а Левша. Макаров вспоминал последние слова Гламура, прозвучавшие в динамике, и ничего хорошего они не предвещали. Но Макаров успокоил себя тем, что Левша, подвернись случай, тоже совершил бы побег.

Макаров осторожно оглянулся и увидел за своей спиной сейф. Он вспомнил знакомого из соседнего коттеджа. Прошлое бывший вор не скрывал и за короткий срок сумел убедить Макарова, что вор — это не убийца и не насильник. Это просто профессия такая. У этого вора в доме тоже стоял швейцарский сейф с супер-секретным замком, которым хозяин баловался, как игрушкой. Выпив, он под настроение закрывал глаза и вводил наугад невидимую для себя комбинацию из четырнадцати цифр. Изготовитель утверждал, что подобрать ключ к коду можно, но для этого необходимо перебрать двенадцать миллионов комбинаций, что само по себе является делом немыслимым. Набрав код и не зная его, сосед по коттеджному поселку ставил рядом с собой бутылку «Джи энд Би» и принимался за вскрытие собственного сейфа. Обычно на это уходило от получаса до сорока минут. Непонимающим, в том числе и Макарову, хозяин дома объяснял, что нет ничего хуже для вора, чем потерять квалификацию. Это говорил человек, состояние которого исчислялось несколькими миллионами долларов. Вор соглашался с тем, что теперь он вор «неправильный», ибо вор не должен окружать себя роскошью, однако сам же и объяснял потом, что нынче быть иным вором невозможно, поскольку времена меняются. Главное, «не ссучиваться и не торговаться с ментами».

— Ну нет здесь никого! — услышал Макаров. — Эй, идите по коридору, он побежал дальше!

«Это правильно, — подумал Макаров. — Да, пусть идут по коридору».

Между тем делать что-то нужно прямо сейчас, через минуту-две в кабинет зайдут другие, так, на всякий случай. И среди них могут оказаться более догадливые. Портьера на стене просто напрашивалась, чтобы ее одним движением отодвинули в сторону.

Шагнув назад, Макаров оперся на правую ногу, почувствовал в ней силу и со всего размаха пробил ею через полог, рассчитывая попасть именно в то место незнакомца, травма которого на несколько секунд лишит врага дара речи.

Так и вышло. Человека Гламура боль сломала пополам, но он даже в состоянии явного болевого шока заставил себя поднять не голову, но глаза. Секунды ему не хватило для анализа ситуации, режущая все тело боль мешала сообразить, кто или что могло поразить его таким образом.

Второй секунды у боевика не было.

Огромная оленья башка, сверкнув глазами, оторвалась от стены и ударила его по голове и плечам твердыми, как сталь, рогами.

Отлетев назад и рухнув на спину, снова ощутив ужасную боль от вынужденного разгибания, преследователь Макарова оторвал затылок от паркета и… в ту же секунду получил второй удар рогами, который оказался гораздо сильнее первого.

— Вот это да… — шептал Макаров, бесшумно закрывая замок и скидывая с себя лохмотья. — Я не думал, что олени так опасны…

Оставшись в одних трусах, он стал срывать одежду с поверженного противника. Труда это не составило: комбинезон снимался легко, да и силы в Макарове от возникшей надежды появилось столько, что он готов был поднять чужое тело одной рукой. Размер обуви совпал, размер комбинезона — тоже. И теперь у него был «узи» с двумя запасными магазинами. Сдернув напоследок с головы своей жертвы шапочку, он натянул ее себе по самые брови.

— Ну, что там? — раздался в коридоре голос, и дверь сотряслась от пинка.

— Чисто! — вспомнив голос охранника, прокричал Макаров. — Выхожу!

На полу лежала выпущенная из руки после удара рация забитого рогами охранника. Подняв ее, Макаров откинул дверь, вышел и смешался с хаотично движущейся группой людей. Пристроился за спиной одного из торопящихся по коридору бойцов Гламура и, наклонив голову, двинулся вместе со всеми с заданной скоростью. Он видел только пятки впереди идущего и слышал тяжелое дыхание в спину кого-то сзади. Раций было немного — две или три. Когда раздавались команды, коридор оглашался громкой речью, и писк в динамиках на стенах переставал быть слышен. Посмотрев себе на пояс, Макаров дотянулся и выкрутил громкость на минимум.

Была опасность, что в нем могут признать чужака, если шмон вела единая команда. Но, судя по разномастной одежде, были подняты на ноги все, кто находился поблизости. А при таком положении дел разглядеть чужого, если он вооружен, не стреляет в своих и в узнаваемой одежде, практически невозможно.

«Что, поживем еще, что ли?» — подумал Макаров.

Глава седьмая

На исходе второго часа поисков Катя обессилела. Сколько нор она проверила — пятьдесят, сто? Дженни надежду не теряла, но и ее терпение было небезгранично. Чтобы не путаться, каждую из осмотренных нор они заваливали землей. И когда, наконец, Катя села и закусила губу, готовая вот-вот заплакать, Дженни нащупала рукой в одной из нор то, чего в норах обычно не бывает.

— Есть! — она выдернула из норы тускло блеснувший предмет и вместе с ним опустилась на землю. — Господи… из-за этого столько шума?

Катя бросилась к подруге.

Легкая истерия овладела ими. То, что поначалу представлялось несложным, оказалось почти невыполнимым. Но тубус найден, и все снова стало простым, и странно — нашелся тубус, а не воздушный шар, на котором можно было бы улететь, — а радость такая, как если бы нашелся шар…

— Черт возьми, зачем этот предмет может понадобиться серьезному мужчине?

— Ты о ком? — поинтересовалась Катя.

— Не о Левше, не беспокойся, — поторопилась объяснить Дженни. — То есть я не хотела сказать, что он несерьезен, напротив, я имела в виду, что он — и этот тубус: что общего? — Помолчав, она добавила: — А вообще, ты права. Я и об этом тоже, как его… О Дебуа.

Упоминание этого имени заставило Катю подняться.

— Нам пора, — сказала она, забирая тубус у Дженни.

Джунгли были рядом. Вскричав почти по-человечески, один из попугаев взметнулся над пальметто и снова спикировал в крону.

— Почему бы нам не набрать фруктов, — предложила Дженни. — Тем более что якобы за ними мы и шли.

Она посмотрела на небо. Ничто не предвещало скорого наступления ночи. Женщин мучила жажда, идти к водопаду без оружия они опасались, но жажду можно если не утолить, то хотя бы заглушить, съев несколько бананов. А на авианосце их ждала вода.

В обиходе пассажиров «Кассандры» так и не закрепилось выражение «обломки авианосца» или «корма». Даже в изуродованном виде он оставался для них домом, и его называли не иначе как «авианосец». Хотя от прежнего судна на равнине мало что осталось…