Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)

Под ногами – километр пустоты и мягкие, взбитые сливки облаков. Они расстилались под Гошей и Гудзоном бесконечным одеялом, уходя к горизонту, насколько хватало взгляда.

Нешуточный ветер рвал с них одежду, развевал волосы на Гошиной голове, и Гудзон, лысина которого светилась на солнце как бильярдный шар, хватал его ртом, как собака, высунувшая голову из окна машины…

– Смотрите, Гоша… Земля и вправду – круглая. Или мне это только кажется… – не услышав ответа, он одичалым взглядом заглянул в глаза человека, который был моложе, но знал больше. – Г-где мы?..

Перина облаков слегка изгибалась, словно кто-то, нянчащий Землю, заботливо подоткнул края под нее, спящую. Тысячи, миллионы оттенков цветов искрились на поверхности облаков. Бриллиантовая россыпь вскружила голову Гоше, он почувствовал сначала озноб, а после чарующую легкость в ногах…

– Держитесь! – прокричал Гудзон, хватая геолога за воротник и затягивая обратно в тоннель.

Усевшись на рельс, Гоша обхватил себя руками. Мороз заставлял мышцы сокращаться, как при ударах электричества. Речь его была полна неясностей.

– Паусоподобные… Цирростратус… Вы знаете, что это такое, Гудзон?..

Вместо ответа тот привалился спиной к краю проема и закрыл глаза.

– Перисто-слоистые облака, Гудзон… Это облака верхнего яруса, состоящие из кристалликов льда. Если глядеть с земли, то высота их нижней кромки находится на высоте шести-восьми километров… – Он посмотрел на Гудзона, ища поддержки, удивления, но ничего не нашел. – Их вертикальная протяженность до двух-шести километров, как вы не понимаете?!

Гудзон открыл глаза. Это было все, чем он мог поддержать разговор.

– Мы находимся на высоте более десяти километров, вы, человек из прошлого! Километров двенадцать или тринадцать! Сюда не поднимаются даже аэробусы коммерческих рейсов! Аэробусы! Почему вы не знаете, что такое аэробусы? Дремучий вы человек! Это стальные птицы, перевозящие сотни людей на высоте в семь миль!

– Тебя бы туда, откуда я родом, сынок, – невозмутимо отозвался Гудзон. – Ты сгорел бы на костре уже через полчаса.

Гоша его не слышал. Он поднялся и на непослушных ногах стал ходить от стены к стене.

– Этого не может быть. Это нонсенс, чертовщина!.. Джомолунгма со своими восемью тысячами восьмьюстами сорока восемью метрами просто кочка по сравнению с этими возвышениями! По сравнению с любым из них!..

– Мой мальчик, зачем так кипятиться? Тебе лучше сесть. Ты расплещешь свой разум, и тогда кто выведет нас на траву?

– На траву? – Гоша подошел к Гудзону. Схватил его за отвороты куртки и встряхнул, оставляя на лацканах красные пятна. – На траву?! Самая высокая точка Острова, по моим подсчетам, – около тысячи метров над уровнем моря! А сейчас я стою над ямой глубиной в полтора десятка тысяч ярдов и дышу, как орел! Вы не знаете, отчего мы еще не загнулись от гипоксии? А, я забыл! Мое место на костре! Гипоксия – это когда из организма вымывается к чертовой матери углекислота! Мы оба сейчас должны быть трупами, потому что ни один смертный не может находиться на такой высоте без специального снаряжения!

Гоша снова подошел к краю проема и долго всматривался в панораму.

– Глазам не верю… – пробормотал он, отходя. – Этого не может быть. Этого просто не может быть…

– Тем не менее это есть, задери кот вашу бабушку! И я прошу вас сосредоточиться и подумать, как нас спустить на землю! – Выпалив это, Гудзон воткнул шпагу в расточающую креозотную вонь шпалу и оперся на нее, как на костыль.

С минуту Гоша был недвижим, как статуя.

В голове его царил кавардак. Потом он вонзил взгляд в Гудзона и стал рассматривать его, словно только что увидел. Нашарив в варившейся в голове каше какую-то мысль, он подошел и зашептал, как сумасшедший:

– Генри Гудзон, мореплаватель, командор, представитель флота Его Королевского Высочества Якова Первого… Вы соображаете, что говорите? Спустить? Отсюда?.. – Нос его почти прижался к носу Гудзона. – Сутки назад я находился на берегу моря. Моря! Вас заковали в наручники, но вы же не припоминаете, чтобы у вас вынимали мозг? Вы знаете, что такое – море? – Гоша перешел на свистящий шепот. – Море – это такая вода, омывающая берега. Так вот, с этого берега я несколько часов спускался под землю! Там, на глубине более семисот ярдов, я познакомился с вами! Потом мы протопали около десяти миль, все время спускаясь и спускаясь! Мы переместились, по моим подсчетам, еще ярдов на сто ниже! И вот теперь, на этой глубине, мы вышли на свет божий! И я вижу под ногами высоту в пятнадцать тысяч ярдов, – Гоша снова встряхнул Гудзона. – Горы не могут находиться ниже уровня моря, а облака не спускаются в ямы! И теперь я, человек с двумя высшими образованиями, профессор, стою и схожу с ума, а человек из медного века говорит мне – «спусти меня на землю»! Куда спустить?! На какую землю?!

Гудзон медленно опустился между шпал.

Гоша сел рядом и с безучастным видом стал водить пальцами по лбу, как будто втирал мазь от загара.

Через несколько минут облака утратили блеск, и солнце соскользнуло к их верхней кромке.

Наступала ночь.

ГЛАВА 20

Докурив, Левша вмял окурок в землю. Посмотрел на Макарова, успокоившегося и теперь сидящего смирно Гламура, поднялся.

– Мы сделаем вот что… Макаров, веди девушку на судно. Гламур ее не доведет, а я очень зол, чтобы отвлечься от поиска квадрата семь-двенадцать. Так что отведи ты. А мы с малышом продолжим увлекательный поход.

– Может, вернемся вместе, а после отправимся вдвоем? – неуверенно предложил Макаров.

– Потеряем уйму времени, – возразил Левша. – И потом, это все равно придется когда-то сделать. Так почему не мы с Гламуром? Гламур, ты как, не выблевал остатки мужества?

– Я пойду с тобой, – к удивлению Макарова, робко заявил тот. – Ты прав, мне когда-то все равно придется это сделать. Так уж лучше сейчас, чем снова откладывать…

Поскольку речь была не именно о поиске квадрата, Макаров улыбнулся.

– Вот так, Левша… От кого не ждешь, тот… А на кого надеешься… – Он мог не договаривать. Все было и без того ясно. – Тогда – удачи, мужчины…

Вскоре Левша потерял из виду мелькавшее в зарослях желтенькое платьице.

– Мы пойдем на юго-запад. В том направлении двигалась эта банда.

– Как скажешь, – согласился Гламур, закидывая за спину винтовку. Оружия и боеприпасов теперь хватало с избытком. Им даже пришлось отгрузить часть Макарову.

Некоторое расстояние они преодолели молча. Чем дальше они двигались на юго-восток, тем гуще встречались заросли. Продираясь сквозь них, они растрачивали силы, и было не до разговоров. Но вскоре лес снова поредел. Левша посмотрел на Гламура – не устал ли. Но тот уверенно двигался вперед.

– Пытаешься доказать себе, что способен на многое? – спросил Левша, поправляя ремень на плече Гламура.

– Иногда нужно это делать, – усмехнулся тот.

Потом шагнул в сторону и тряхнул длинный и тонкий ствол лианы. На землю упало несколько желтовато-зеленых плодов длиной около десяти сантиметров и толщиной около пяти. Подняв четыре, два из них Гламур протянул Левше.

– Тебя только что выворачивало наизнанку, а сейчас ты снимаешь с деревьев первые попавшиеся плоды и жрешь? – изумленно воскликнул Левша, отшвыривая плоды в сторону.

Гламур разломил ягоду, вынул семена и присосался, зажмуриваясь от удовольствия. Съев одну, он разломил вторую и под вопросительный взгляд Левши заговорил:

– Это не первые попавшиеся. Это страстоцвет мясно-красный. Больше известен как «Кавалерская звезда». Сейчас как раз время полного созревания. – Он на ходу покосился на Левшу. – Напрасно выбросил. Он не только вкусен, но и успокаивает нервную систему. Лечит от психических срывов. В общем, как валерьянка.

Шагая и глядя под ноги, Левша не мог говорить от удивления. Наконец его прорвало:

– Откуда ты это знаешь? Московский продюсер – специалист по флоре субэкваториального леса?