Призрак у ворот. Рассказ Мексиканского плоскогорья

ль: вакерос, ранчерос и тому подобное, встречались и представители высшего класса – хасиенадос. Женщины были представлены смуглыми девушками, одетыми в лучшие платья; среди них встречались настоящие красавицы. Воздух был полон звуками музыки, гитарными аккордами; джарана{[22]} смешивались с веселыми голосами, песнями и смехом.

При нашем появлении все смолкли. Тигреро, отправившись к приятелям, рассказал, что мы с вершины Серро Энкантадо видели индейских бравос. Посреди заполненного людьми лагеря словно взорвалась бомба, крики и вопли могли показаться нелепыми и смешными. Но нет вдоль Рио Гранде района, где бы крик «Лос Индиос!» не вызывал страха и отчаяния. Сами мы удивились, что первыми сообщаем эту новость. А где дон Гиберто? Такой вопрос задал бы я, если бы мне не задал его мелодичный, но дрожащий женский голос.

– О, сеньор капитан! Вы его не видели?

Спрашивала донья Беатрис; она подошла ко мне, когда я слез с седла, и тревожно посмотрела в лицо.

– Кого не видел, сеньорита? – удивленно спросил я; я понимал, что она имеет в виду Наварро, но думал, что он давно вернулся.

– Дона Гиберто! – ответила она неуверенно и шепотом; на щеках ее появилась краска. – Говорят, вы видели индейцев, а он…

Ее прервало появление всадника, который прискакал галопом и спрашивал дона Антонио Наварро. Отец Гиберто присутствовал на фиесте, а прискакал один из его вакерос. Вскоре хозяин и слуга принялись оживленно разговаривать. Мы с молодой леди стояли недалеко от них и слышали каждое слово.

– Сеньор дон Антонио, – торопливо сказал слуга, – вернулась домой лошадь вашего сына.

– Ну и что? А с нею мой сын, я думаю.

– Увы, нет, сеньор! Лошадь пришла одна!

– Одна? О чем ты говоришь, хомбре{[23]}? Как это одна?

– А вот так, сеньор. Седло было на лошади и уздечка тоже, но порванная и тащилась сзади. А дона Гиберто не было. Да спасет нас Господь!

– Да спасет нас Господь! – повторил слова вакеро испуганный отец. – Что с ним могло случиться?

– Боюсь, какое-то несчастье, сеньор. Лошадь ранена. У нее под ухом след от пули, и вся шея в крови и…

Продолжения я не слышал. Дочь дона Дионисио покачнулась и упала бы, если бы я не подхватил ее на руки; и среди криков и жалобных восклицаний женщин я отнес ее в дом.
* * *

Мы рассказали дону Дионисио все, что видели, не упустив и следов копыт на песке; мой проводник тигреро сказал, что это следы лошади мажордома, той, на которой он обычно ездил. Мажордом тоже отсутствовал; но дон Дионисио считал, что раньше ночи он не появится. Ночь еще не наступила, и поэтому можно ожидать его возвращения. Дон Дионисио о нем не беспокоился.

Однако наступила ночь, а мажордом не появился – и не было никаких новостей о нем. О доне Гиберто тоже. Старший Наварро в тревоге оставил Лас Крусес и вернулся домой, но между двумя поместьями постоянно скакали посыльные. Праздник внезапно прервался, с наступлением вечера все разошлись. На этот раз никакого фанданго, никаких танцев в сала гранде Лас Крусес; Рождество обещало