Том 4. Пожиратели огня (с илл.)

— Погибли! — сказал Иванович, бледный и растерянный. — Это только вопрос времени.

— Но мы можем еще забраться на кровлю дома! — заметил Холлоуэй.

— Это будет наше последнее убежище. Но, ворвавшись в ограду, волки разорвут наших коней, а затем снова накинутся на стены избы, несравненно более тонкие и менее надежные, чем ограда! Ясно, что эти стены не устоят против натиска врагов!

— Что из того, лишь бы только дождаться утра!

— Ну а как мы уйдем отсюда, не имея коней? Мы не пройдем и версты, как волки окружат нас со всех сторон! Нет, если не свершится какого-нибудь чуда, — мы все погибли!

— Может быть, можно еще попытаться как-нибудь спастись! Если бы, например, пустить двух запасных коней! — предложил один из казаков. — Я знаю этих волков: они все кинутся за ними!

— Да кони не пройдут и двухсот сажен, как волки их настигнут, и что мы тогда от этого выиграем?

— Пусть только они отойдут от избы хотя бы на двести сажен, и то хорошо! Мы с товарищем вскочим на коней и попытаемся добраться до перевоза!

— Да вы никогда не доедете туда! — сказал Иванович, — вся стая кинется за вами; они растерзают вас прежде, чем вы успеете скрыться из наших глаз!

— Бог даст! — воскликнул казак. — Может, и останемся живы!..

— Но как мы выпустим лошадей, не впустив в то же время и волков? — спросил Холлоуэй.

— Это сделать нетрудно: мы взведем их на уступы, а затем, зажав им один глаз рукой, ударом хлыста заставим кинуться вперед!

— А они не переломают себе ноги при этом прыжке?

— Конечно нет: лошадь на воле делает и не такие еще прыжки!

— Так ты решился попытать счастья?

— Твердо решил! — сказал казак.

— Ладно! Отчего же не попытаться?!

Оседланных коней обоих казаков накормили овсом, политым водкой из дорожной фляги Ивановича, а пока кони ели свой овес, двух лошадей, обреченных на гибель, завели на насыпь и, завязав им глаза, вдруг вытянули хлыстом. От неожиданности, благородные животные рванулись вперед и очутились среди ошеломленных волков. Но при прыжке повязки спали с глаз лошадей, и они с молниеносной быстротой в несколько безумно смелых прыжков очутились вне площади, занятой стаей, и неслись уже с быстротой ветра по степи, преследуемые всей стаей.

Лошадей пустили в направлении, как раз противоположном тому, где лежал перевоз, таким образом путь на время освободился. Ворота распахнули, чтобы выпустить казаков, и тотчас же снова заперли на все засовы. Затем Иванович и Холлоуэй поспешили на насыпь, чтобы следить за рискованным бегством отчаянно смелых казаков.

Увидев счастливый исход смелой вылазки казаков, Иванович хотел было предложить Холлоуэю бежать вместе с казаками, но тотчас же отверг эту мысль: так незначительны были шансы на успех. И действительно, не прошло и нескольких минут, как волки, каким-то необъяснимым образом почуявшие беглецов, кинулись за ними громадной массой в пятьсот или шестьсот голов, между тем как остальные продолжали преследовать двух выпущенных коней. Но казаки мчались, как вихрь; они успели достаточно уйти вперед, прежде чем волки спохватились преследовать их, и потому в тот момент, когда всадники скрылись за горизонтом, волки еще не успели нагнать их.

— Они спасены! — радостно воскликнул Холлоуэй.

— Спасены! — Повторил за ним Иванович недоверчиво. — Вы забываете, что им придется скакать по меньшей мере два часа таким же образом, чтобы достигнуть перевоза.

XVII

ОСТАВШИСЬ ОДНИ, ИВАНОВИЧ И ХОЛЛОУЭЙ перенесли свое внимание на выпущенных на волю коней; отчаянно смелые животные геройски защищались, отбиваясь от волков. Не отходя далеко от ограды, они носились вокруг нее, меняя направление, причем волки постоянно сталкивались между собой, опрокидывая друг друга, чем давали минуты передышки прекрасным скакунам.

— Они как будто стараются приблизиться к избе! — заметил Холлоуэй.

— Это вполне естественно, — проговорил Иванович, — ведь они же знают, что другие лошади здесь!

— Бедняги — сказал янки, — они, быть может, подойдут к самым воротам, прося помощи, а мы не сможем впустить их!

— Быть может, они спасают нас, — заметил Иванович. — Если бы они неслись прямо вперед, погоня за ними продолжалась бы всего несколько минут. Но, описывая круги и постоянно шарахаясь в разные стороны, они утомляют врагов, поминутно обманывая их ожидания!

Выпущенные кони продолжали носиться кругом, проделывая самые неожиданные трюки, и, по-видимому, нимало не утомляясь этим беспрерывным бегом; волки же заметно выбивались из сил, падали от усталости, метались, запыхавшись, с высунутыми языками. С каждой минутой шансы на спасение осажденных в избе увеличивались. Иванович смотрел на небо, где уже начинали бледнеть звезды и близился восход. Теперь помощь должна была прийти скоро или же не прийти совсем!

Между тем кони продолжали носиться, как вихрь, утомляя волков, и наконец, проделав обманное движение, оба скакуна вдруг ринулись прямо к избе и, с разбега перелетев через ограду, упали во дворе избы, встреченные громким радостным ржанием своих товарищей.

Даже Иванович и Холлоуэй не могли не восхититься этим подвигом благородных животных, хотя их появление в избе весьма ухудшало их положение.

Ошеломленные в первый момент, волки вскоре, однако, как будто еще больше рассвирепели и с бешенством накинулись на ограду избы, уже достаточно пострадавшую от прежних атак и грозившую теперь ежеминутно рухнуть под их напором.

Между тем со стороны перевоза все еще ничего не было видно.

— Будем стрелять без перерыва, — предложил Иванович, — чтобы помощь, если она спешит к нам, по частым выстрелам могла понять, что мы в крайней опасности и что надо спешить!

В этот момент с той стороны, с которой осажденные не защищали, стена дала достаточно глубокую и широкую трещину, и старый матерый волк, очевидно, самый смелый и сильный, вскочил через эту брешь на насыпь и скатился во двор. Холлоуэй прицелился и хотел пристрелить волка, но прежде чем он успел взвести курок, один из коней ударом копыта раздробил волку голову и переломил хребет. Возбужденные предсмертным воем своего товарища, волки с удвоенным бешенством накинулись на ограду. Казалось, минуты осажденных были сочтены. Вдруг в этот момент вдали послышались звуки трубы.

— Спасены! Спасены! — крикнул Холлоуэй.

То были табунщики во главе с Черни-Чагом. И, странное дело, при звуке этой трубы волки стали как будто нерешительными, и чем ближе звучала труба, тем более росла эта нерешительность, объясняемая страхом, который эти хищники питают к табунщикам. Наконец, еще раньше, чем грозные табунщики подоспели к избе, волки обратились в бегство. И это было как раз вовремя: пятью минутами позже спасители нашли бы только полуизглоданные трупы людей.

Холлоуэй, до конца сохранивший присутствие духа и энергию, поспешил распахнуть ворота и, вскочив на коня, присоединился, сгорая жаждой мщения, к табунщикам, которые бешено устремились на обратившуюся в бегство стаю. Погоня длилась целых два часа, и когда табунщики решили наконец вернуться в избу, то почти вся стая волков была уничтожена.

Между тем Черни-Чаг, предоставив табунщикам делать свое дело, спешился и вошел в избу приветствовать Ивановича, которого он уже знал раньше.

— Спасибо тебе, Черни-Чаг, я никогда не забуду, что ты сегодня спас мне жизнь! — проговорил Иванович.

— Я считаю себя счастливым, — сказал паромщик, — что мог оказать вам эту услугу; однако вся честь спасения принадлежит ведь вашим двум казакам!

— Я вознагражу их по заслугам, но это не умаляет твоей заслуги; без того влияния, каким ты пользуешься в своем округе, и без той энергии, с какой ты сумел собрать табунщиков и поспешить к нам на помощь, мы неминуемо погибли бы! Говори, какой ты хочешь награды!