Жизнь среди слонов

В перерыве прибежал Иэн и предложил немедленно отвезти меня в Найроби, но я предпочла ждать до конца. Я сказала, что все идет хорошо. «О'кей, каза рохо!» («Выше нос!» на суахили) — подбодрил он меня и убежал на семинар. Он заявил присутствующим: «У меня мало времени, а потому вернемся к слонам».

— В Маньяре хорошо прослеживаются некоторые факты. Например, популяция слонов увеличилась в результате резкого уменьшения их территории…

Иэн ходил от стены к стене, быстро комментировал заметки и карты. Коллеги слушали его со вниманием. Семинар, конечно, следовало немедленно прервать, но Иэну оставалось еще так много сказать. После доклада он вкратце ознакомил гостей с экологическими опытами.

Он высадил несколько деревьев, чтобы замерить скорость роста акации, из семян, собранных в помете слонов и просто с земли. Семена он поместил в различные виды почв. Специалисты осмотрели деревья и замерили высоту стволов. Мне стало казаться, что конец никогда не наступит. Я ждала, когда начнутся вопросы.

— Очень интересно, — сказал кто-то. — Вы считаете, что семена, прошедшие через пищеварительный тракт слона, имеют больше шансов прижиться и дать здоровое дерево?

— Да, — ответил Иэн.

Они стояли под окном и обсуждали шансы деревьев на выживание, но ни один не просунул голову в окно и не спросил у меня:

— А сколько шансов на выживание у вас?

Наконец семинар закончился. Открыли бутылки, Нани и Анни накрыли на стол. Все поздравили Иэна с блестящим докладом.

Я оделась и спустилась в главный дом в сопровождении жены смотрителя. Все африканцы сидели в тени гардении и выглядели озабоченными. Я помахала им рукой и с улыбкой сказала:

— Все в порядке, завтра привезу вам ребенка.

Широкие улыбки появились на их черных лицах,

сверкнули белые зубы и белки глаз.

— Мунгу атасаидиа (Бог в помощь). Мы будем ждать тебя. Бог даст тебе ребенка.

Сердце щемило от тоски, но и радость не оставляла меня, что меня окружает любимая дикая природа. Успеют ли меня довезти до больницы, где мне помогут родить ребенка? Все было делом случая…

Мы с Иэном доехали до полосы на машине. Все попрощались с нами, машины с исследователями саванны, детьми и животными подъезжали одна за другой. Когда мы разместились в самолете, каждый поцеловал нас, в том числе генетты и мангуста. У самолета не было стартера, и Хью Лэмпри крутанул винт вручную, двигатель взревел, и ветер ударил в лицо. Мы захлопнули дверцы, прокатились по узкой полосе и взмыли, сначала над деревьями, а потом над рифтовой стеной.

На маньярском аэродроме нас ждал Джон Оуэн со своим более крупным и быстрым самолетом. Мы пересели в него и пустились по хорошо освоенному пути.

Самолет подбрасывало в небе, и мой живот разрывало на части от сильнейшей боли, волной проносившейся по всему телу и стихавшей, чтобы через пять минут начаться снова. До Найроби было еще очень далеко. Наступил момент, подумала я, обрести пресловутое британское спокойствие и убедить себя, что ничего особенного не происходит. Во время предыдущего драматического полета с больным Иэном я представляла себе место прибытия, видела, как оно растет на горизонте, а потому забыла о страхах перед вихрями и перестала волноваться. И снова понадобился образ для сосредоточения. Слева в странных розовых бликах показались озеро Натрон и длинные цепочки плывущей красной солевой корки. Я очень любила это пустынное озеро.

Над головой послышались голоса. Установилась связь с внешним миром.

— Говорит «Ист Эйр Сентер». Не можем отыскать вашего врача. Сегодня воскресенье, и он уехал на целый день. Попытаемся прислать карету «скорой помощи».

Мы сели в Найроби в 2.30, а так как прибыли из Танзании в Кению, пришлось пройти иммиграционный контроль и искать такси. «Скорой помощи» не оказалось. Ну и что! Следовало сохранить силы на потом — то был мой первый ребенок, и сердце колотилось от страха. «Если что случится, это будет моя вина, — думала я, — и все из-за моего образа жизни без каких-либо забот о единственно важной вещи в мире — ребенке». Теперь наша с ребенком жизнь зависит от других, от их преданности делу и компетентности.

Час спустя я лежала на больничной койке, а Иэн названивал всем знакомым с просьбой помочь в поисках нашего врача.

Он приехал в 6.30. Адриано Ландра — друг и превосходный врач. Он был решителен и уверен в себе. Его круглое лицо сияло улыбкой. Я поняла: все будет хорошо.

В мое тело воткнули иглы. Я смотрела в громадную белую лампу над головой. Вокруг меня сгрудились лица в масках и шапочках, они смотрели на меня и походили на выходцев из музея восковых фигур мадам Тюссо. Я узнала Иэна по очкам в черной оправе между маской и шапочкой. На нем был зеленый передник без рукавов. Он стоял рядом с Адриано. Мы обменялись взглядом. Раздался голос врача:

— О'кей, можете ее усыплять.

Потом обратился ко мне:

— Теперь медленно считайте до десяти.

Я начала считать, и вихрь унес мое сознание.

Я медленно вынырнула из сна и услышала голоса. В комнате стояло множество цветов. Боль мешала шевельнуться. Глаза отыскали Иэна и остановились на его лице с нимбом взъерошенных волос и вчерашней пылью. Вся моя семья сидела здесь же.

— У вас девочка, она чувствует себя хорошо, сейчас ее поместили в бокс для недоношенных детей. Ее вес — два триста.

В открытое окно светила луна. Теперь я знала, что такое родить ребенка. Мне повезло.

Новость объявили на ферме, и африканцы нарекли ребенка Саба (Семь на суахили), потому что она родилась в седьмой час седьмого дня недели, седьмого дня, месяца и была седьмой в этом поколении семьи.

Глава XIII. Смотри и учись

Юная самочка играет с большой ветвью. Природное поведение, которое использует человек, приучая слонов к переноске тяжестей

Когда Сабе стукнуло три недели и ее вес достиг двух семисот, мне разрешили покинуть Найроби и провести две недели на ферме, чтобы набраться сил перед возвращением в Маньяру.

Иэн отвез нас на самолете в Наивашу. Нас встречали увешанные украшениями африканки в ярких национальных костюмах. Они принесли яйца и кур для нас с ребенком и, выстроившись полукругом у самолета, начали петь, покачиваясь в такт. Кто-то поцеловал меня и руки Иэна за то, что он дал мне ребенка. Событие было важным, и отметить его следовало торжественно. Наутро явились мужчины-масаи. Подойдя ко мне, они взяли мои ладони в свои и плюнули в них. Затем самый старый из них приступил к ритуальной «церемонии плевков». Он открыл мою рубашку и плюнул на груди, чтобы отогнать дьяволов, защитить от дурного взгляда и открыть путь моему молоку. Он плюнул мне чуть ниже затылка, а затем на свои ладони и коснулся ими моего лба. Настоящее слюноизвержение! Но я не могла от этого отвертеться, ибо мне оказывали великую честь, поскольку для масаев ребенок — самое важное в мире. Жизнь должна продолжаться, и продолжается она в наших детях.

В течение десяти дней на ферме появлялись женщины из других племен и по четверо-пятеро поднимались по ступеням дома, чтобы посмотреть на Сабу. Она спала в соломенной колыбели под накомарником; они смотрели на нее и говорили: «Аааах мзури сана!» («Ах, какая она красивая!») Жена Ресона подарила нам курицу, расцеловала нас обеих в щеки, потом воздела одну руку к небу и, прикрыв второй рукой рот, возблагодарила бога за наше спасение:

— Все на ферме рады за тебя, Ория. Все молятся за ребенка и за тебя.

— Но я допустила серьезную ошибку, — сказала я. — Для сохранения имени нужен сын!

— Нет, нет. Такова воля бога. Следующим родишь сына.

Силы прибывали с каждым днем. Наконец я могла гулять по холмам и садиться на лошадь. А потом мы загрузили самолет провизией, пеленками, соломенной колыбелькой и отправились в путь. Обернувшись, я увидела родителей, они стояли рядышком в пустом загоне и с волнением смотрели, как мы уносимся по голубой дороге неба за горизонт.