Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы
Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы читать книгу онлайн
Друзьям четвероногим: лохматым и гладкошерстым, хвостатым и бесхвостым, лопоухим и нет, а больше всего их любящим хозяевам — эта книга.
Содержание:
Друзьям моим — лохматым и ушастым…
РАССКАЗЫ
ЖИЗНЬ СОБАЧЬЯ
Хозяин ушел на войну
На утином перелете
Мечта детства
Звено цепи
Привет из родных мест
Испытание на злобность
Один день из жизни собаки
Диана-охотница
Эрмутский треугольник
Джон Эрхард Копани
Неулыбчивая Мария Васильевна
Мудрое решение
Верное сердце Томми
Баба Маня и Шарик
Тигра полосатая
Как воспитать хозяйку
ЖИЗНЬ КОШАЧЬЯ
Барон
Наша Мурка
Бесстрашный Мурзик
Кот Баська
Мама Вася
ПОВЕСТИ
Без родословной
Обыкновенная история обыкновенной кошки
Мой друг Сенька
Лопоухий бес
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Да пошла ты…
И послала ее Мария Васильевна. Нехорошо послала. Далеко. И еще больше обозлилась! «Ну, гады…» — Перешла дорогу, тут к ней собачонка прицепилась — рыжая, шерсть короткая, а морда приплюснутая, словно кирпичом ударенная. Подбежала, в глаза заглядывает. Потерялась, что ли…
— Пошла вон! — взвизгнула Мария Васильевна. Не любит она попрошаек. Собак тем более. Развели, понимаешь, демократический зверинец. Пройти нельзя.
— Пошла-а! — замахнулась Мария Васильевна на полном серьезе. Собачонка испугалась, рванулась назад на дорогу и попала под машину.
— Шофер — раззява! Куда смотришь, гад! Все гады, начиная с президента!
Еще пуще распалилась Мария Васильевна. Плюнула в сердцах и хотела продолжить свой путь. Надо же добраться до клятого ЖЭУ. Оглянулась на собачонку, та голову подняла, язык высунула, подняться хочет, а видать — не может. Что-то с задними лапами… Передними скребет по асфальту. И смотрит на Марию Васильевну виновато.
— Ах ты ж, боже мой! Ползи сюда! Сейчас еще какой раздолбай поедет — додавит!
Собака и ползти не может. Только передними лапами скребет и слюну глотает. А слюна катится, катится…
Выскочила Мария Васильевна на дорогу. Чуть «Жигуленка» не сшибла. Едет, понимаешь, зенки залил, не смотрит. Подбежала к собаке, подняла на руки, а та:
— Ма-а! — сказала. Честное слово.
— Ма-а! — и лизнула в щеку.
Ах ты! Развернулась Мария Васильевна от ЖЭУ да домой. Как влетела на третий этаж, не помнит. Положила собаку на коврик и так ей ее жалко стало… Так жалко! А та все слюну глотает и стонет. Как человек. Тяжко так:
— У-ух! У-ух!
Чем помочь? Что делать?
Достала из холодильника Мария Васильевна пакет с молоком, разорвала его, налила в миску. Подвинула к морде. Не пьет! Видать, совсем плохо…
Выскочила Мария Васильевна на лестничную площадку. Ульяна Никитична со своей клюкой этажи приступом берет.
— Что случилось? — спрашивает.
— Подь ты… — в сердцах воскликнула Мария Васильевна и вдруг вспомнила, рассказывала Ульяна Никитична, что сорок лет зоотехником проработала в колхозе. Это сын ее в город перетащил, а сам в тюрьму за пьяную драку сел. Непутевый!
— Ульяна, зайди! Собака тут у меня…
— Щеночка купила?
— Дура! Ох, дура! На кой мне щенок, сама хуже зверя.
— Это точно. Злобы у тебя на весь белый свет…
— Ты меня еще учить?! — задохнулась Мария Васильевна и хотела выдать, да вспомнила, зачем звала. — Зайди, глянь, прошу…
— Иду-иду! — шарашится Ульяна Никитична со своей клюкой. Одна нога у нее с детства короче…
— Быстрее можешь? — не выдержала Мария Васильевна.
— Да иду-иду! Тьфу! Черепаха!
— Что с собакой? — клюку Ульяна Никитична к стене прислонила, наклонилась, затем совсем на пол села.
— Машина сбила. Летят, как оглашенные, ни хрена на дорогу не смотрят. Да и эта… — кивнула Мария Васильевна на собаку. — Лезет ко всем, как падла… — завелась, а потом вспомнила — это же она собаку шуганула. — Посмотри, Ульяна, может, вылечить можно?
— Подержи за голову, чтобы не укусила, — Ульяна Никитична осторожно дотронулась до задних лап собаки. — Лежи, милая. Лежи, хорошая…
Мария Васильевна тоже на пол села. Придвинулась. Собака свою уродливую морду не к Ульяне Никитичне, к ней повернула и руку лизнула, слюнявя.
— Подь ты вся… — ругнулась Мария Васильевна.
— На кого ты? — не поняла Ульяна Никитична, а сама лапу заднюю собачью тихонечко поднимает.
Не стала отвечать Мария Васильевна. Пусть делом занимается. А собака вдруг ка-ак вздрогнет и взвизгнула тонко.
— Осторожней не можешь?! — вскрикнула Мария Васильевна.
— Больно тебе, собачка моя бедненькая, — запричитала Ульяна Никитична и, глянув на Марию Васильевну, сказала: — Обе задние лапы сломаны.
— Ну?! — не поняла та.
— Чья собака? — вопросом на вопрос ответила Ульяна Никитична.
— Хрен ее знает, — закипела злость у Марии Васильевны, теперь на хозяев. — Бросили, понимаешь. Может, сама потерялась, шалавая…
— Тогда давай укол поставим. Усыпим, чтобы не мучилась.
— И долго она спать будет? — поинтересовалась Мария Васильевна, так — бабье любопытство.
— Ты чего?! — удивилась Ульяна Никитична. — От злости совсем плохая стала. Усыпить, это значит — умертвить.
— Умертвить?! — ахнула Мария Васильевна. — Да кто ж тебе позволит?! Живое существо…
— А кто за ней ухаживать будет? Кормить? Поить? Лечить?
— Лечить? А тебя на что государство учило? Деньги тратило? Аль зря деньги палило…
— Ладно-ладно, — не дала ругаться Ульяна Никитична. — Где она жить будет?
— Ей что, здесь места мало?
— Ты же собак не любишь. Ненавидишь! И собак, и людей! — не удержалась, съязвила Ульяна Никитична.
— Людей не люблю, особенно таких, как ты, — парировала Мария Васильевна. — А собак… Чего уж… Только шибко морда у нее уродливая.
— Порода такая. Боксер, — пояснила Ульяна Никитична, тяжело поднимаясь.
— Сильно ударена по морде, — согласилась Мария Васильевна и встревожилась: — Ты куда?
— Домой.
— Эт-та что же получается?! Собака болеет, а ты…
— За бинтом. Шины нужно наложить на переломы. Укол обезболивающий поставить, — пояснила Ульяна Никитична.
— Бинт у меня ест. Полежи, милая, я сейчас, — обратилась Мария Васильевна к собаке и по-молодому поднялась. Не то, что каракатица эта… Глянула, в дверях мужик с чемоданчиком. «Вот он — хозяин! Ну, счас я ему… — задохнулась негодованием Мария Васильевна. — Бросил собаку, а сам поди водку халкает…» — Чего надо?
— Слесаря вызывали?
— Кого? Слесаря? Завтра приходи. Некогда сейчас, — Мария Васильевна вздохнула облегченно и выдвинула ящик тумбочки.
— У меня что, одна ты, что ли…
— Ты мне «тыкать»?! — словно вихрь подхватил Марию Васильевну. — Да я тебя вместе с твоим начальником и со всем ЖЭУ… Сказала — некогда. Значит, некогда. Видишь, собака травмирована. Завтра приходи, — и так решительно пошла на слесаря, что тот поспешно ретировался за дверь.
Целый час возились женщины с раненой собакой. Наложили шины. Сделали укол…
— А чего она не рычит, не кусает? — удивилась Мария Васильевна. — Или не больно ей?
— Как не больно. Терпит, понимает, что добро ей делают, — пояснила Ульяна Никитична.
— Бедненькая, как тебя звать? — погладила собаку по голове Мария Васильевна.
— Ма-а! — открыла та пасть.
— Видела?! Разговаривает, — поразилась Мария Васильевна. — Мамой меня называет.
— Это у нее нервная зевота. От шока еще не отошла. От удара…
— Кого?! Понимала б ты… — фыркнула Мария Васильевна. — Говорит она.
— Собаки не разговаривают, — сердито возразила Ульяна Никитична, с трудом поднимаясь с пола.
— Хоть и ученая ты… — начала Мария Васильевна, но воздержалась, чтобы не обидеть. Все-таки помогла собаке, да и дальше лечить будет, куда денется… — Не уходи, подружка, чайку попьем.
— С удовольствием, — подставила под кран руки Ульяна Никитична. — Я ж у тебя в квартире впервые. Хотя живем по соседству пять лет.
— Заходи, не стесняйся. Сейчас я… — захлопотала у плиты Мария Васильевна.
— Зря ты слесаря так грубо, — с опозданием заметила Ульяна Никитична, усаживаясь за стол.
— Не в себе была. Точно. У него тоже жизнь не сладкая, — Мария Васильевна достала конфеты, варенье, печенье, не замечая удивленного взгляда Ульяны Никитичны. — Если завтра придет, задобрю. Если не придет, и так сойдет. Кран не сильно бежит. Потуже закручивать буду, — и вдруг, заметив, что собака пошевелилась, кинулась к ней: — Больно, милая?
Собака тихонько заскулила.
— Конечно, больно, — подтвердила Ульяна Никитична. — Дня три особенно. Потом полегчает. Через недельки две начнет подниматься. Ты хоть с собаками умеешь обращаться?
— Что ж, у меня детей не было?! — обиделась Мария Васильевна и погладила рыжую голову. — Уродина ты моя горемычная.
— Ма-а! — сказала та.
— Вот! — торжествующе воскликнула Мария Васильевна. — От шока она уже… это… отошла. И не зевает вовсе. «Ма-ма!» говорит, — стала на колени и поцеловала: — Поспи, маленькая, я рядышком посижу. Тебе укольчик сделали. Поспи, доченька.