Очерки истории охоты

Иностранцы покупали соболей сороками или «циммерами». Во времена Ермака сорочек соболей стоил 28 руб. В конце XVI века соболи, стоившие в Перми 10 руб. за сорочок, в Холмогорах продавались по 25 руб. Собольи хвосты ценились от 3 алтын 2 денег до 10 алтын за штуку или от 6 до 18 руб. за сорочок.

В 1328 г. Иван Калита завещал своему сыну «бугай соболий с наплечники». О собольих одеялах мы узнаем из послания Даниила Заточника неизвестному князю (1199 г.); можно догадываться, что это был новгородский князь Ярослав Владимирович, княживший с 1182 по 1199 гг.: «Егда ляжеши на мягких постелях под собольими одеялы, а мене помяни, господине, под единым платном лежаще, зимою умирающе и каплями дождевыми, яко стрелами, пронизающе». Ибн Фоцлан видел, как русские при погребении на мертвого надевали соболью шапку. В былинах щеголь Владимир описывается в таком наряде: «Кунья шубонька на одно плечо, шапочка соболья на одно ушко». Собольими хвостами украшались иногда головы лошадей.

Более распространенным пушным зверем, чем соболь, была куница. Куница водилась в средней части бассейна Днепра, в лесах по берегам Западного Буга, Бобра, Нарева, по берегам Немана, Березины и Припяти, в верховьях Западной Двины, в бассейнах Суры и Мокши и в волжских лесах и спускалась на юге до границы лесов.

Лучшими куницами считались башкирские. В торговле куницы разделялись на лесных и каменных. Куньи меха в XVI веке продавались также сороками, в виде цельных шкурок, и только куньи хвосты продавались отдельно; цена сорочку куниц была 13 руб. В раннюю пору куньи шкурки служили ходячей монетой; куньи меха употреблялись на шубы, преимущественно в среде людей небогатых, но достаточных. Впрочем, куньи шубы носились и богатыми. Проповедник XII века так обличает богача: «Ты облачишися и ходиши в паволоце и в кунах, а убогый руба не имать не телеси».

Бобры в древней Руси водились повсюду: по реке Суре, т.е. в пределах губерний Нижегородской, Пензенской, Симбирской, в бассейне Западной Двины, т.е. в Полоцкой и Смоленской областях, и в бассейне Дона; на юге, таким образом, бобры спускались до границы лесов. Бобры разделялись на настоящих и кошлоков, а по цвету были черные, черно-карие, карие и рыжие; лучшими считались черные. В торговой книге XVI века обычная рыночная цена черному бобру показана 2 руб. Продавалась также бобровая струя, имевшая медицинское употребление, и пуд ее в XVI веке стоил 3 руб.; кроме того, из бобров вычесывали шерсть, которую продавали во Францию, где из нее делали шляпы. Из шкуры бобров в старину изготовляли колчаны («тулы бобровые»); ими же отделывались женские шубки, как это можно видеть из плача Ярославны в «Слове о полку Игореве»: «Полечу зегзицею (лесной голубкой) по Дунаеви, омочу бебрян рукав в каяле реце, утру князю кровавые его раны на жестоцем его теле».

Лисицы были распространены по всей Руси, но лучшие черно-бурые водились в Мордовской земле. В продаже существовало семь сортов лисиц: черные, черно-бурые, черно-черёвые, бурые, сиводушчатые, белые и красные. За мех черно-бурой лисицы в XVI веке платили от 30 до 40 червонцев, как об этом свидетельствует Рафаэль Барберини, живший в XVI веке по торговым делам в Москве. Простые лисицы продавались сотнями, и сотня в XVI веке стоила только 2 руб. Лисьи меха на Руси были в большом употреблении и в особенности на мужские шапки.

Горностаи в XVI веке продавались по 3^4 деньги за штуку и вывозились преимущественно в Испанию. Сохранилась шапочка новгородского архиепископа Никиты (1108 г.) из синей шелковой ткани, опушенная горностаем. На царские мантии горностай в древнее время не употреблялся, чаще из него делалась опушка на женских платьях и накладка снизу до колен. Ценность горностаевых мехов стала быстро возрастать с XVII века, когда китайцы начали делать большие закупки горностая.

Остальные промысловые звери: медведи, волки, барсуки, росомахи, зайцы, белки, рыси и др. – водились по всей территории древней Руси. Медвежьи шкуры продавались в XVI веке по 20 алтын за штуку; употреблялись на шубы, санные полозья и рукавицы. Джон Мильтон говорит, что «русские ездили зимою в санях, сидя на ковре или шкуре белого медведя; шея впряженной лошади убиралась множеством волчьих или лисьих хвостов». «Убранством головы лошади служили также собольи хвосты», – пишет Костомаров. Послу императора Римского Максимилиана II к царю Иоанну IV, Пернштейну, посетившему Москву в 1575 г., Грозный «подарил сани и чудную белую лошадь, украшенную шкурою белого медведя».

Волки продавались в XVI веке у Двинского порта от 1 руб. 3 алтын до 1 руб. 11 алтын. В XIII веке из волчьих шкур делались шлемы (прилбицы), как равно и из барсучьих шкур.

Белка была самым употребительным мехом. Добывалась она повсюду, но особо высоко ценились белки устюжские и вологодские, а ещё выше – сибирские. Лучшие беличьи меха были с красным отливом – «прокрасные», худшие – молочного цвета. Продавались беличьи меха тысячами, и тысяча в XVI веке стоила в Холмогорах 40 ефимков. Из беличьих мехов преимущественно шились шубы и вообще теплые одежды, но они шли также и на украшение женских нарядов. Считается, что лучшие зайцы в те времена водились в крымских степях, они назывались русаками и были светло-серого окраса.

Таким образом, большая часть ценных промысловых зверей обитала в северо-восточной Руси и Сибири. Известно, что из последней в царствование царя Федора Иоанновича ежегодно доставлялось в казну 200000 соболей, 10000 черных лисиц и 500000 белок.

Из числа охотничьих зверей наиболее распространенными были вепри, дикие кабаны. В договорной грамоте Новгорода с великим князем Ярославом Ярославичем Тверским в 1265 г. (и после, в 1307-1308 гг. и в 1326 г.) сказано: «А свиньи ти, княже, бити за 60 верст от города». На востоке вепри попадались в Рязанском княжестве, на юго-западе – в Галиции. Охота на диких кабанов всегда была сопряжена с большими опасностями.

Лоси обитали гораздо южнее, чем в XIX веке: водились они в бассейнах Дона и Десны, а на севере встречались в верховьях р. Волги.

В древних источниках об оленях упоминается редко. В южных степях стадами кочевал сайгак, о котором Герберштейн говорит следующее: «В степях Борисфена (Днепра), Танаиса (Дона) и Ра (Волги) есть лесная овца, которую поляки называют солгак, а московиты сейгак; величиною с молодого козла, только ноги покороче, рога у ней высокие, длинные и рубчатые; из них московиты делают рукоятки для ножей; сайгаки весьма быстры на бегу и очень высоко прыгают».

В лесах юго-западной Руси водились туры, или дикие быки, окончательно вымершие, по данным Брема, в начале XVII века. Во времена Герберштейна на Руси их уже не было, но в Литве они еще изредка встречались. Герберштейн так описывает туров: «Это в самом деле лесные быки, нисколько не отличающиеся от домашних, разве только тем, что они все черные и имеют белую полосу вдоль хребта. Их не очень много, и на некоторые деревни возложен уход за ними; наблюдают за ними так же почти, как в зверинцах... Король Сигизмунд подарил мне, когда я был послом у него, одного выпотрошенного быка, которого добили охотники, когда он полуживой был выгнан из стада. Известно, что пояса из буйволовой кожи ценятся, и в народе верят, что опоясывание ими помогает в родах. По этой причине королева Бона, мать Сигизмунда Августа, подарила мне два таких пояса, из которых один благосклонно приняла от меня в подарок моя пресветлейшая государыня Королева Римская».

В народной поэзии тур служит любимым образом для сравнения: былины сравнивают с туром богатырей, а «Слово о полку Игореве» называет князя Всеволода «буй-туром». В памятниках XIV столетия находим сведения об употреблении турьих рогов как сосудов для напитков. При упоминании о веровании в божество Переплута встречаем фразу: «Иже вертячеся пьт ему в розех (турьих)». В 1523 г. лесничий Николай Гусовский написал поэму «Песня о туре» (перевод И.И. Шкляревского, 1974 г.), в которой описал охоту на тура и почтительное отношение населения к этому могучему зверю.